Но он уже тащил меня обратно в дом, подальше от Рейчел с её напряжённым взглядом и неожиданной добротой. Рейчел, первая женщина. Я забыла спросить её, что случилось с Евой.
Михаил не причинял мне боли, но после лёгкого рывка я поняла, что он не отпустит меня без серьёзного сопротивления с моей стороны. Я позволила ему тащить меня по коридорам дома, вывести на туманный солнечный свет, и затащить обратно в пристройку, где находились моя комната и тренировочные помещения. Его комната тоже была здесь, но я не собиралась туда заглядывать.
Он толкнул дверь в мою комнату и, наконец, отпустил моё запястье, очевидно ожидая, что я покорно войду внутрь. Опять недооценивает меня.
Я обхватила его за запястье и потянула за собой.
— Нам нужно поговорить.
Какое-то мгновение он не двигался, и это было противостояние. Наверное, я могла бы затащить его в свою комнату, но я не была готова зайти так далеко. Наконец он кивнул, отпустил мою руку и последовал за мной внутрь.
* * *
"РЕЙЧЕЛ И ТАК УЖЕ СВЕЛА МЕНЯ С УМА", — ПОДУМАЛ МИХАИЛ, глядя на Тори сквозь полуприкрытые веки. Теперь ему приходилось иметь дело с женой, которая задавала вопросы, на которые он не был готов отвечать. Но он уже достаточно хорошо знал её, чтобы понять, что она не собирается просто так отступать.
Он направился прямиком на кухню, налил себе холодной воды из кувшина и опустился на диван, намеренно не спрашивая, не хочет ли она чего-нибудь. Его кожа ощущалась слишком натянутой, и так было всегда, когда он был рядом с ней. Он выбрал безбрачие, и это не являлось проблемой, пока она не появилась в душном салоне графини и не взорвала всё к чёртовой матери.
Он чувствовал её запах, запах её крови, и он долго смотрел на её шею, позволяя себе короткую, запретную, исключительно эротическую фантазию каково будет пить из неё, поглощать богатый вкус её крови.
И снова Уриэль манипулировал им, заставляя совершать поступки, которые не приведут ни к чему, кроме смерти и отчаяния, и он поклялся никогда больше не следовать слепо приказам. Вина, запятнавшая его душу, уже была слишком тяжким бременем. Он отказывался всё усложнять.
Он мог бы заполучить её. В этом не было ничего удивительного, он всегда мог заполучить любую женщину, какую хотел. Всё, что ему нужно было сделать, это сосредоточиться на ней, и она будет в его постели, на спине, на коленях, в любой позе, которую он захотел бы. Он ничего не делал наполовину меры. Он мог убить любого, кого хотел; трахнуть любую, кого хотел, и он научился держать эту силу под жёстким контролем.
Теперь поводок натянулся, его желание к ней, и образ зависимости только усиливал его возбуждение. Он хотел её так сильно, что прошлой ночью довёл себя до полного изнеможения после того, как бросил её здесь, вместо того чтобы рискнуть искушением вернуться и взять то, что все хотели, чтобы он взял. Все, кроме неё.
— Они хотят, чтобы мы спали вместе, — сказала она.
Неужели у неё обязательно должен быть такой нежный, восхитительный рот? Он хотел ощутить этот рот на своём теле, её маленький язычок, обводящий его обереги и татуировки. Он и глазом не моргнул.
— Нет, не хотят. Они хотят, чтобы мы трахались.
Она не вздрогнула от грубого слова, он должен отдать ей должное.
— По какой-то причине они думают, что я могу изменить твоё мнение, — сказала она. — Что я захочу, чтобы ты передумал. Ты должен дать им понять, что у тебя нет абсолютно никакого сексуального интереса ко мне, и тогда, возможно, они оставят нас в покое.
— Я никогда не лгу.
Ей потребовалось некоторое время, чтобы осознать то, что он сказал.
— А разве это ложь? — осторожно спросила она.
Он не был заинтересован в играх.
— Ты знаешь ответ на этот вопрос не хуже меня. Если бы ты была безымянным телом, я бы без труда сделал то, что должен был сделать. От тебя немного труднее избавиться.
Она выглядела действительно удивлённой.
— Думаю, ты справишься. Если ты так долго хранил целибат, я вряд ли смогу изменить твоё мнение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он ничего не ответил.
Она села на стул напротив него, и он наблюдал, как её сильное, стройное тело плавно двигалось, каждое движение полностью контролировалось. Метатрон не должен был недооценивать её. Ему следовало бы умнее. Больше он такой ошибки не допустит.
— Почему ты дал обет безбрачия? Полагаешь, что секс сломит твою концентрацию? — настаивала она.
— Нет.
— Тогда я не понимаю, почему ты выбрал жизнь безбрачия.
— А я не понимаю, почему ты одержима тем, кого я трахаю или не трахаю, — парировал он.
Он начинал выводить её из себя. Хорошо. Так было даже лучше.
— Какое уродливое слово, — сказала она.
— Так ли это? По-моему, зависит от контекста. И что ты думаешь о самом акте.
— Ясно, что тебе это не нравится, если ты уже сотни лет обходишься без секса, — он услышал торжество в её голосе, как будто она нанесла решающий удар.
Он лениво прикрыл глаза.
— Мне стало скучно. Есть так много интересных вариаций, которые можно испробовать, не причиняя постоянного ущерба, — он увидел, как она вздрогнула, и сдержал своё веселье.
— Тебе нравится причинять людям боль?
— Иногда. Когда это увеличивает их удовольствие.
На самом деле, боль и подчинение были лишь малой частью всего завораживающего мира сексуальности, и он не скучал. Он стал одержимым, пытаясь заполнить какую-то пустоту внутри себя. Ему это никогда не удавалось и, в конце концов, он оставил попытки, повернувшись спиной к миру бездушных удовольствий. Он прочёл беспокойство в её глазах, несмотря на все усилия, которые она прилагала, чтобы казаться невозмутимой.
— Я не причиню тебе вреда.
Откуда, чёрт возьми, это взялось? Он не собирался заниматься с ней сексом, зачем он вообще это обсуждал?
Её глаза распахнулись, и некоторое время она молчала.
— Твоя работа — причинять боль. Ты — убийца.
— Я — воин, — сказал он. — Как и ты.
— Я никогда не убивала… — слова оборвались от воспоминания.
Он с любопытством наблюдал за ней. Ей придётся убивать снова, без колебаний, если она хочет хоть как-то помочь им.
— Это была неизбежная смерть, — сказал он, наконец.
— Разве смерть неизбежна?
— Тебе не нужен мой ответ на такой элементарный вопрос. Ответь сама.
Она всё ещё размышляла. А потом, словно щёлкнув выключателем, она кивнула. Принято. Она откинула густые тёмные волосы с бледного лица, и он снова признал, насколько она была красива. Не совершенная красота Падшего, а притяжение чего-то другого, чего-то более сложного и беспокойного.
— Рейчел хотела, чтобы я соблазнила тебя.
— Меня это не удивляет, — его голос и выражение лица оставались нейтральными.
— Я отказала ей.
— Конечно, — сказал он мягко. — Секс — это последнее, о чём ты думаешь.
Ему не следовало говорить этого, когда он знал, что это явная неправда, но он хотел посмотреть, сможет ли добраться до неё.
Она снова удивила его. Её улыбка была медленной, чувственной, и он хотел выругаться, когда его тело откликнулось.
— О, я ничего не знаю об этом, — сказала она. — Полагаю, я думаю о сексе так же часто, как и ты.
Его лицо оставалось бесстрастным, даже когда он почувствовал, что жар раскаляет его кожу. Скорее всего, она всё равно умрёт. А почему бы и нет?
— Ты играешь с огнём, малышка, — произнёс он ровным голосом.
— Так ли это? — она пожала плечами, и даже в этом обыденном жесте было много чувственной грации. — Очевидно, ты невосприимчив к моим сомнительным чарам.
Улыбка появилась раньше, чем он смог остановить её, и Виктория моргнула, на мгновение смутившись, как будто не могла поверить в то, что видела. Её испуганный взгляд встретился с его глазами, и он позволил своей вездесущей защите упасть, только на короткий миг. Это было похоже на электрический разряд, сотрясающий его тело, внезапное осознание того, что все они были правы, она принадлежала ему. И он не мог не хотеть обладать ею.
