мышц.
И это было не всё, что осталось от Паненко. На ветвях дерева, как жуткая бахрома, висели его кишки. А голова лежала отдельно — под невысоким обрывом.
Конечно, я в этой своей новой жизни видел немало трупов. Разные они были, и некоторые серьёзно подъедены, но чтобы вот так… Такое я видел впервые. И замутило меня не на шутку. Причём даже непонятно, отчего: от тяжёлого запаха внутренностей, висевшего над пляжем, или от зрелища…
— Надеюсь, у него медицинская капсула была? — уточнил я, стараясь делать короткие неглубокие вдохи и выдохи, а то по-прежнему мутило.
— Б-б-была… Кажется… — заикаясь, сообщил Муравей, а потом кинулся ко мне: — У меня нету! Слышьте! Нету!..
Правда, в последний момент он резко изменил курс, задрожав всем телом. После чего, как гордый сайгак, взлетел на обрыв — и со всех ног рванул в сторону Алтарного. Хир-Си попытался было его остановить, но куда там! В парня будто вселились демоны всего мира. Или пара сотен быстролапых зайцев.
— Стоять, сука! — рыкнул Веселов, кидаясь за ним: — Стой, ля! Где второй плот⁈
В азарте погони он тоже врубился в густые заросли, которые тотчас сомкнулись за его спиной. И теперь лишь далёкое шуршание говорило о том, что эти двое продолжают куда-то двигаться.
Несколько секунд оцепенения закончились, и мы дружно рванули преследовать беглецов. Причём, не сговариваясь, следом помчались и рабочие, и ребята из моей группы.
Мы успели пробежать несколько десятков шагов, прежде чем впереди раздался дикий, совершенно жуткий человеческий крик, полный боли и страха. К счастью, Муравей и Веселов оставляли достаточно чёткий след, чтобы не потерять его даже в вечерних сумерках…
И этот след закончился как-то очень неожиданно… Небольшим пятачком примятой травы, на которой сидел наш первый беглец, забрызганный кровью. Примятая трава перед ним тоже выглядела влажной и тёмной. Кинувшись к Муравью, один из рабочих вцепился ему в плечи и принялся трясти парня:
— Где Веселов, а⁈ Где?
А Хир-Си тем временем внимательно осмотрел парня: даже руки и ноги ему ощупал. После чего доверительно сообщил низким и хриплым голосом:
— Это не его кровь!
— Что ты с ним сделал, сука⁈ Отвечай! — рабочий сменил тон и даже успел отвесить Муравью по щам, но потом его схватили Мелкий и Славка, быстро оттащив от несчастного.
Ну а я покрепче сжал в руках револьвер и осмотрелся. Почти сразу удалось заметить кровавые следы и примятую траву, не успевшую расправиться. Будто что-то тяжёлое здесь только что тащили. Я даже смело сделал первый шаг по следам, но потом задумался:
«Да какого хрена, Вано? Ты что, в дурацком боевике? Крутой герой, который нихрена не боится⁈ Нет, не герой я. Я — обычный колонист Вано, у меня про это даже правила есть».
И эта мысль отчётливо показала мне, что я боюсь. Ещё как боюсь! И никуда в потёмках идти не собираюсь.
— У Веселова есть медицинская капсула! — сказал один из рабочих, кладя мне руку на плечо. — Может, ну его?.. Пусть это, кем бы оно ни было, делает с его телом всё, что хочется…
— Согласен, — кивнул я. — Давайте-ка все в лагерь. И поживее!
— Я хочу в город! — тоскливо, на одной ноте заныл Муравей. — Я хочу домой!
— Да завали ты, чмошник!.. — не выдержав, рявкнул на него Мелкий.
— На завалю! — не унимался Муравей.
— Завалишь! — стоял на своём Мелкий.
— Не завалю!
— Завалишь!
— Не зава-о-о-о… — как только Муравей опять раскрыл рот, стоявший сзади Хир-Си ловко вбил ему кляп из свёрнутой пучком травы. И даже заботливо подоткнул пальцем.
— А ну тихо все!.. — запоздало приказал я. — Расшумелись, как дети в зоопарке… Живо в лагерь! И следите за Муравьём!.. Если опять истерику закатит — вырубайте.
Так мы все и отправились назад. Муравья под руки тащили Мелкий и Хир-Си, а рабочие со Славкой торили путь. Я же пытался прикрывать всех и со всех сторон. Моя винтовка осталась в лагере, поэтому в руках был один лишь револьвер. Отчего мне, если честно, было как-то не по себе… Аж мурашки табунами по коже бегали.
Ещё и ночная темень начала со всех сторон наваливаться. Наверно, поэтому мне постоянно казалось, что за нами кто-то внимательно наблюдает из зарослей. Я нервно озирался, сжимая револьвер, и тихо матерился сквозь зубы. Видимо, чтобы хоть как-то набраться смелости перед лицом неизвестного потрошителя.
Дневник Листова И. А.
Двести шестой день. На нас напала трава!
В лагере успели переполошиться. Люди слышали предсмертные крики жертв: и первой, и второй. И, естественно, сходу накинулись на нас с расспросами, что да как. А мы пока и сами не знали, что отвечать. Ведь оба убийства произошли не на наших глазах.
Поэтому я просто коротко пересказал, что мы видели на берегу.
— Кто такое сделать-то мог? — удивился кто-то из рабочих.
— Может, японцы? — предположил Славка. — Их в этих зарослях можно хоть тысячу укрыть!
— Японцы такие же городские, как и ты! — покачал головой Хир-Си. — Не японцы это… И не люди!
— Почему не люди? — заинтересовался я.
— Потому что кожу с человека не так-то просто снять! — мрачно ответил негр, и я почему-то ему сразу поверил.
Видно было, что он опытный человек в этом вопросе. Да и жёны его кивали очень уверенно: мол, подтверждаем, никак не получится. Конечно, по-русски девушки говорили ещё плохо, зато почти всё уже понимали.
— Да чего мы гадаем? — спросила Кэт, задумчиво сморщив лоб и указав на Муравья. — Он же что-то наверняка видел!
Все вместе мы, осторожно и не делая резких движений, подошли к парнишке, сжавшемуся под навесом. Я ухватился за кляп и тихо сказал:
— Никаких криков, никаких истерик, Муравей! Мы спрашиваем, ты отвечаешь. Понял?
Тот опять мелко затрясся, а потом всё-таки утвердительно кивнул. А я вытащил у него изо рта травяной кляп, на всякий случай далеко не убирая, и сразу спросил:
— Что ты видел?
— Не знаю… Что-то странное… Оно…
Муравей оглядел нас, задрожал всем телом, а затем обхватил плечи руками и повторил чуть истеричнее:
— Не зна-а-аю я!..
— Странное чё-то ты, на, плетёшь! Чо ты видел, на? — на беду парня, Мелкому было глубоко плевать на его душевные муки.
— Да не знаю я…
