Из кафе «Под курантами» связные мчались в «ЛаПалему», где ожидала рыбешка черной биржи помельче. Отсюда информация в свою очередь поступала в ПКО[1] и варшавские гостиницы к фарцовщикам и к известного рода девицам, которых, конечно же, тоже интересовал курс доллара на данное число.
Но теперь все это в далеком прошлом. Акулы черной биржи либо ликвидированы милицией, либо, если уцелели, ушли в глубины преступного полусвета столицы. Ныне кафе «Под курантами», где стильная обивка кресел заметно выцвела, а потолки потемнели, превратилось в спокойное, не слишком посещаемое заведение со своей специфической клиентурой. Это в основном молодежь, студенты, а также пенсионеры, живущие неподалеку старики и старушки, заглядывающие сюда на чашечку кофе с пирожным.
Поручик пришел в кафе незадолго до семи. На нем был модный коричневый костюм, старательно подобранный вишневый галстук и такого же цвета платочек в кармане пиджака. До назначенного времени оставалось десять минут. Чесельский окинул внимательным взглядом публику, занимавшую чуть больше половины столиков. Никого и ничего подозрительного он не заметил. Попросил у официантки бутылку кока-колы и погрузился в чтение принесенной с собой вечерней газеты.
Когда стрелки часов показывали пять минут восьмого, в дверях кафе появилась Ирена Стояновская. Она сняла в гардеробе плащ и направилась к столику Чесельского. Одета она была изысканно-элегантно: платье-костюм цвета морской волны, легкий цветной шарфик на шее, новенькие изящные туфельки, явно приобретенные в Вене.
Красотка обворожительно улыбнулась и, протягивая Чесельскому руку, прощебетала:
— Я так рада, что вы наконец позвонили мне, а то я уж начала пугаться, что мы так и будем встречаться только в этом вашем страшном кабинете.
На лице поручика в этот момент, надо думать, отразилось величайшее изумление, которое Стояновская истолковала на свой лад.
— Да, конечно, я знаю: не прошло и грех недель после смерти мужа, — проговорила она, садясь, — и мне следовало бы носить глубокий траур, быть может даже с вуалью. Но я не хочу лгать. Зигмунт давно стал для меня совершенно чужим человеком, с которым я лишь жила под одной крышей. Мне жаль его, как, впрочем, и любого другого безвременно погибшего молодого человека. Но не более того. А главное — черный цвет мне совершенно не к лицу.
— Прекрасный костюм, он очень вам идет. Изумительный цвет, мой самый любимый.
— Только вчера получила от портнихи. Когда вы позвонили, я была так рада, что он наконец готов. Я очень надеялась, что он вам понравится.
— Но, простите, — не выдержал Чесельский, — ведь я вам не звонил. Сегодня около двух часов дня раздался телефонный звонок, и какая-то женщина, назвавшаяся Иреной Стояновской, просила меня о встрече по весьма важному делу, добавив при этом, что за ней следят и она боится прийти к нам в управление.
— Я не звонила! — Стояновская не могла скрыть удивления. — Наоборот, это вы позвонили около двенадцати ко мне в «Аиду». К телефону подошла моя подруга и, подозвав меня, сказала: «Тебя из милиции, какой-то поручик Чесельский». И вы сами предложили мне встретиться, назвав время и место. Я, честно сказать, оказалась даже в некотором затруднении, вынуждена была просить подругу подменить меня сегодня. У нас в кафе такой график: один день мы работаем от открытия до закрытия, а второй — отгуливаем. Сегодня я как раз работала.
— Странная история. Я, правда, не узнал вас по телефону, но, поскольку женщина говорила охрипшим голосом, решил, что вы просто немного простужены. При такой погоде сейчас это не мудрено. Что же получается? Нас кто-то разыграл?
— А я, честно говоря, даже рада этому. — Стояновская говорила вполне искренне. — Надеюсь, вы не убежите от меня сразу и мы мило проведем вечер. Во всем этом для меня есть своего рода прелесть: офицер милиции и подозреваемая в убийстве — в кафе, за одним столиком! — заключила она смеясь.
— А я, честно говоря, никогда и не подозревал вас в совершении преступления. Но милиция есть милиция — мы обязаны проверять все.
— Давайте хотя бы сегодня не портить себе настроения и не говорить о делах, да еще на такую тему. — Стояновская слегка коснулась руки поручика. — Хорошо?
— Хорошо!
Подошла официантка принять заказ.
— Что вы будете пить? — спросил поручик. — Кофе или вино?
— Спасибо. Кофе для меня уже поздновато — я потом всю ночь не засну. Если можно, чай и пирожное.
Когда официантка отошла, Ирена продолжала:
— Я так торопилась на наше свидание, что не успела даже пообедать. А с алкогольными напитками я вообще покончила. Да меня никогда особенно к ним не тянуло. Хотя в последнее время я пила, пожалуй, даже слишком много, но это Залевский специально меня спаивал, действуя по принципу: «Пей — станешь доступнее». К счастью, все это уже позади, и я постепенно прихожу в себя. Занялась даже ликвидацией «хвостов» в учебе. Вчера ходила в свою вечернюю школу. Директор отнесся ко мне с пониманием и согласился принять обратно в десятый класс, если я сумею наверстать упущенное и к новому году сдать экзамены. Вот математики я только боюсь…
— Готов вам помочь. Математика всегда давалась мне легко. Все даже удивлялись, что я пошел в юридический, а не в Политехнический.
— Остерегайтесь — могу поймать на слове.
— Я говорю совершенно серьезно. — Поручик не имел ничего против того, чтобы помочь столь привлекательной ученице.
Беседа текла непринужденно. Ирена рассказывала о Вене, где Чесельскому не довелось бывать. Он с удивлением отметил, что она разглядывала не только витрины на Картнер и Марияхильферштрассе, но нашла время осмотреть великолепные памятники старины, побывать в музеях и картинных галереях. Была в театре и на концерте в филармонии.
— Как мне пригодилось, — заметила она мимоходом, — что, работая официанткой в кафе «Гранд-отеля», я вместе с двумя своими подругами несколько месяцев учила немецкий язык. В Вене мне это очень помогло.
Слушая Ирену, поручик невольно вспоминал единодушное мнение людей, которых недавно допрашивал: «Примитивная девица с Таргувека, не умеющая держать нож с вилкой. Одевается совершенно немыслимо. Ограниченна. Склонна к диким сценам и скандалам». Но все это, как видно, осталось в прошлом. Сейчас перед ним сидела красивая женщина, одетая по самой последней моде, и вела непринужденную, шутливую беседу. Обо всем и ни о чем. Ей хотелось выбраться из своей среды, и с этой задачей она справилась блестяще.
Ирена взглянула на часы. Было около девяти.
— Ну, мне пора домой, — вздохнула она. — Очень признательна вам за приятную встречу, хотя вы и не хотели ее. Надеюсь, она будет не последней.
Чесельский расплатился. Они вышли из кафе.
Вход в кафе «Под курантами» был не как обычно прямо с улицы, а со двора. Свет в подворотне не горел, а проникавший с улицы едва рассеивал тьму.
— Осторожно, — предупредил поручик, — здесь ступеньки.
Ирена шла первой. Чесельский за ней. Боясь, что он отстанет, она приостановилась и обернулась.
В этот момент Чесельский услышал сзади крадущиеся шаги. Он успел еще увидеть, как Ирена вскинула вверх руку и сделала шаг вперед, ему навстречу. В тот же миг он почувствовал сильный удар справа сзади по голове и в плечо. Подставленная рука Ирены смягчила удар. Поручик пошатнулся, но удержался на ногах и даже обернулся — в глубине двора мелькнула тень убегавшего человека в темном плаще. Голова раскалывалась от боли; Анджей прислонился к стене.
— Как вы себя чувствуете? — Ирена подхватила его под руку, торопливо достала из сумки платок и вытерла ему лицо.
— Все в порядке, пустяки. — Чесельский пытался храбриться. — Если бы не ваша мгновенная реакция, дело могло бы кончиться хуже. Вам удалось его рассмотреть?
— Нет, я видела только силуэт. Нижняя часть лица замотана шарфом, а шляпа надвинута на самые глаза. Я лишь увидела, как он подошел к вам сзади и замахнулся, держа в руке тяжелый предмет.
— Похоже, двухкилограммовую гирю. — Анджей сделал попытку улыбнуться. — Надо посмотреть, может, он где-нибудь тут ее бросил. Тогда моя коллекция пополнится еще одной гирей.
— Больно?
В голове Чесельского стучало и гудело так, словно десяток кузнецов сразу молотили по наковальне. Однако он старался не подавать вида:
— Чуть-чуть. Я провожу вас домой, а потом зайду в «неотложку», пусть перевяжут.
— Вы действительно в состоянии идти? — допытывалась Ирена.
— В порядке, — изо всех сил крепился Анджей.
Они вышли на улицу, дошли до Маршалковской. Поручик, превозмогая все усиливающуюся боль в голове, с трудом передвигал ноги, перед глазами в бешеном темпе завертелись какие-то темные круги. Идущая рядом Ирена заметила, в каком состоянии находится поручик, и, подхватив под руку, буквально потащила на себе его все более тяжелеющее тело. Она с трудом подняла его по лестнице на третий этаж, провела в комнату и усадила в кресло.
