Если вы – ребёнок…
Если вы – водитель…
Если вы служите по контракту…
Но если ты – психолог, то смотреть на любовь как на болезнь тебе просто необходимо, ведь психолог всё же больше врач, чем учёный или просто человек.
Чья болезнь? Болезнь своего времени, своей эпохи, вирусное заболевание, изменяющее свои симптомы и саму сущность до неузнаваемости. Любовь – болезнь, поэтому нужно поделить её на случаи (казусы). Вот несколько таких «снимков» переломов психики, где совершенно невозможно понять, кто пострадавший, откуда он, какого социального бэкграунда.
1
Не рукой, так взглядом ниточку,
Стоп. Раз, два!
Вокруг пальцев бантиком.
Чуть потяни – снова одной
Завьётся верёвочкой…
Стой!!!
Что с тобой?
Ой… Я за тобой Боюсь успеть…
Думай впредь.
…Я за тебя боюсь. Вспомнить боюсь, забыть, Просто «не быть».
Это потом… А сейчас снова раз…
…Сначала кругом, Потом холодней голова.
Стоп. Снова раз-два…
2
Его звали Дымка. За окрас и, может быть, за хвост трубой, который он умел распушить, но не умел делать его тонкой стрелкой. Он жил у нас пару месяцев или меньше. Куда он делся? Не могу вспомнить.
– Он убежал к соседям, – сказала мама. – Раз не идёт назад, значит, не хочет, значит, пусть живёт там. Наверное, там кормят лучше.
Да, сейчас понимаю, что звала его мысленно назад, но он не пришёл. А тогда я думала, что просто думаю.
3
Медленно и осторожно отпускаешь: Надо же, как хорошо, Надо же, ты стала спасением, Надо же, от смерти есть лекарство! Надо же…
Удивление смягчает боль Прошлую (слияния), Сегодняшнюю (отторжения). Отторжение. Отторжение друг друга. Расторжение. Расторжение нас.
Отсутствие. Отсутствие меня – так часто. Настоящее отвергает отсутствие. Моё настоящее его признаёт. Мои «за что» и «почему» Обменены на «что я могу». И я хочу умереть ради тебя… И жить…
4
Раз. То, чего не было, быть не может. Тоска по несбывшемуся – единственный грех. Доступен только человеку. Прихоть. Каприз. Помешательство.
Твоё помешательство – мне.
Зачем?
Клин клином?..
Хорошо.
А зачем это Другому?
Другому всё равно?
Может быть…
Два.
Вторая половина дня и яркое солнце.
Уверенно и навязчиво очерчены контуры предметов и теней.
Чёткость правит снаружи, пробирается внутрь.
От этого хорошо. И не по себе.
Хорошо – от чёткости формы,
Не по себе – от чёткости смысла.
А смысл такой:
Лучшего быть не может…
Лучшее невозможно…
То, что есть, это всё – плохо ли, хорошо ли,
Но – ни больше ни меньше.
И такая несовременная сама по себе – точка.
Я поняла, что любовь у всех разная, необъективная, неоднозначная! И мне
вдруг приснилась Она – Любовь.
В море обид, расставаний и грёз живёт Любовь. Какая она? Маленькая, большая, красивая или не очень? Не знает никто. Дружит она с головой или родилась больной? Не знает никто. Когда её зовут, она точно не приходит. А присаживается на плечо, когда её никто не ждёт. Однозначно Любовь – это женщина. Взбалмошная и строптивая. Глаза её остры, но в то же время подслеповаты. Они покрыты лёгкой розовой дымкой. На лице вуаль из мерцающих звёзд. Голос строг и тих… Движения мягки, но очень точны.
За спиной она держит наточенный нож, украшенный бриллиантами и дорогими камнями. Она наказывает тех, кто не хочет её слушать, отрицает её существование и противится ей: достаёт своё оружие и вонзает его прямо в сердце. «Глубже, глубже, – шепчет она. – Я есть! Я живая, и никто не способен меня убить!» Злая она, эта лёгкая женщина, и бесконечно ранимая. Трогательное дитя своей стихии, ненаглядное чудовище, несущее Жизнь и Смерть, Свободу и Зависимость. Люби её – и получишь весь Мир. А если будешь избегать её – она не отпустит тебя никогда. Вот такая она, Любовь… С лёгким дыханием Осени и крепким запахом Весны.
– Ну, про любовь я всё понял – нормально пишешь! Напиши про свою сестру. Мне кажется, будет интересно – просит Ломо…
Лика
У меня есть сестра Лика. Она – душевнобольная. Я её очень люблю. Лика всегда пахнет мылом. Она любит часто мыться. Это её любимое занятие. Лика тратит много шампуня, мыла, зубной пасты. Так много, что семье хватило бы на год, а у Лики уходит за месяц. Я её беру с собой в супермаркет и разрешаю накидать целую тележку всякой моечной дряни. Она рада.
Волосы Лики всегда блестящие, живые, не испорченные химической краской. Они быстро растут и быстро ей надоедают. Тогда она торжественно надевает свою единственную любимую кофту и идёт стричься. Другую одежду она не признаёт. Вот втюрится в одну кофту – и лет на десять, пока та не станет ей совсем маленькой. Только тогда Лика аккуратно её свернёт и скажет: «Как похудею, снова буду носить».
Но Лике не суждено худеть, её сердце зарастает ненужным жиром от еды и сладкого. Её ругают. Прячут сахар, не дают ей её инвалидных денег. Я, когда приезжаю, творю зло, покупая Лике всё, что она хочет. Она жадно ест, как будто её никогда не кормили, но на выходца из Бухенвальда она не похожа.
Мы идём с ней в фитнес-клуб, в бассейн и сауну. Лика рассматривает себя в купальнике в зеркале и морщится: «Жирная. Очень жирная. Но я похудею».
– Обязательно похудеешь, Лика, – киваю я.
Я отворачиваюсь, замечая взгляд Лики, брошенный на моё тело. Я чувствую её зависть, даже стоя спиной. Лика никогда не смотрит телевизор, если там показывают меня. Она психует и идёт есть.
Лика, сестрёнка, ты завидуешь, что ли?
Да, – отвечает её чистая душа большого больного ребёнка. Мне нечего ей ответить.
Ещё Лика сказала сегодня, что ей сказочно повезло, она может делать всё, что хочет. Ходить сама в магазин, покупать то, что хочется, а не то, что скажут. Даже может выпить спиртного. Честно говоря, находясь рядом с ней, всегда хочется. И мы иногда втихушку «жрём».
Я покупаю вино, наливаю его в кружки, как сок, чтобы не догадались предки, и сижу перед телевизором, а Лика рядом, на пуфике, с иконой и кружкой вина. Это любимый вечер Лики со мной. Она не напивается, алкоголь на неё почему-то совсем не действует, ей просто вкусно и как-то свободно становится жить. Ей не хочется говорить, она мысленно разговаривает с иконой. Говорит, что молится за всех нас.
А ещё она очень чувствительна, как собака. Всегда чувствует, если мне плохо. Подходит своей слоновьей походкой и крепко так сжимает моё тело и душу. Потом говорит:
Чё, ревёшь, что ли?
Нет… Просто настроения нет.
Сестрёнка… – ласково тянет слово Лика. Она просит купить ей синюю птицу.
Почему именно синюю-то?
Синяя птица – символ удачи, – лукаво щурится Лика.
Меня часто спрашивают про семью, одна ли я у родителей. Я говорю, что нет, у меня есть сестра. «А чем она занимается?» – «Она… – пауза, – дизайнер». Но всё чаще мне хочется сказать правду: «Она – душевнобольная». Я не хочу при этом особого отношения к себе и жалости, просто мне тяжело врать.
А ещё я очень люблю всех людей. Мне нравится за ними наблюдать. Наверное, поэтому я психоаналитик. Вчера пила текилу с соседом, вот что получилось.
Мой сосед – каскадёр!
В моей коммунальной квартире появился новый сосед – красивый молодой физкультурник. Правда, младше меня на пяток лет. Но это не мешает мне болтать с ним за кашеварениями на общей кухне о нелёгкой судьбе молодых в России. У него есть прекрасная девушка, очень похожая на принцессу, скорее даже – на небожительницу. Тоненькая, с аристократичными чертами лица и манерами. Она приходит в гости к своему герою. Очень странно видеть её в нашем страшном, обшарпанном коридоре стоящей в очереди в туалет.
У моего соседа, оказывается, была суперперспектива стать высокооплачиваемым каскадёром, работать в цирке «Дю Солей», летать на гастроли в разные страны. Но он выбрал любовь… Бывают же такие! И теперь он делает сальто только перед ленивыми школьниками и студентами, которым физкультура – мартышкин труд.
Каскадёр наш никогда не пьёт алкоголь и лекарства и верит в исцеление силой мысли.
Сегодня он подошёл ко мне на кухне, и я увидела в его глазах, что он хочет выпить. И я не ошиблась. Сосед притащил свой стул, я – текилу, и рассказ начался. Ну не могла я пропустить такое. Рассказ про то, как выпить на Новый год под московскими курантами и при этом ещё произвести свой салют из петард!
– Ну, значит, была у меня мечта – встретить Новый год на Красной площади, под часами! Затарились мы с другом алкоголем – шампанским, самбукой, коньяком – и салютом. И прём всё это на Красную площадь. Смотрим, проверяют всех. Шмон стоит жуткий. Что делатьто? Не выкидывать же добро? Да и от мечты отказаться… нет уж …
Подхожу к дяде с автоматом и говорю: так и так, чувак, пойми, блин, ну такая ситуация… Дядя достаёт из кармана уже заготовленную бумажку с цифрой. Цифра нехилая, вся моя заначка. Но была не была… Сую ему деньгу, и он меня проводит через кордон. Идём, прёмся от счастья! Прошли!!! Не успели полноценно насладиться свободой, как перед нами следующий эшелон дядек с автоматами. Опять проверяют… Чтоб вас, блин!
