Алан догнал девушку на верхней площадке лестницы.
- Быстрей! - еле выговорил он. - Надо поскорее затеряться в толпе.
Глава двенадцатая. СУМРАЧНЫЕ ДОЛИНЫ.
Минуты две спустя они остановились, чтобы перевести дух, в толпе, окружавшей торговцев лошадьми. Укрывшись за широкой спиной дюжего барышника, они решили, что Морелли и его люди не заметят их, даже если и догадаются свернуть в эту улицу.
- Что теперь? - спросила Анджела.
- Нам надо выбраться из города прежде, чем они успеют поставить у ворот кого-нибудь из своих.
- А как же наши сумки? Мы ведь должны вернуться за ними в гостиницу.
- Придется обойтись без них. Морелли и его сообщники знают, что мы остановились в "Золотом Галионе". Наверное, они уже бросились туда.
- Ну, я без моей сумки не уйду, - упрямо заявила Анджела, которая, и переменив костюм, сохранила обычную женскую бережливость. - Вот что, Алан: они ведь меня не узнают, потому что из них меня видел только один, да и то он смотрел на тебя...
- Ну и что? - нетерпеливо перебил ее Алан.
- Ты сейчас же уходи из города, а я забегу в "Золотой Галион", заберу обе сумки и догоню тебя на константинопольской дороге. Подожди меня, когда отойдешь от города мили на две.
- Но ведь они уже, наверное, наблюдают за гостиницей, а там кто угодно им скажет, что вот этот юноша пришел со мной. И тогда ты наведешь их на мой след, а второй раз нам от них избавиться не удастся.
- Не беспокойся! Этого не случится. - Она засмеялась. - Я войду в гостиницу как Анджело, а выйду как Анджела. Смотри не перепутай дороги и жди меня на восточной.
Алан не успел ничего возразить, как девушка уже скрылась среди крестьян, приценивавшихся к лошадям, и ему оставалось только согласиться на ее план. Проклиная про себя женское упрямство и капризы, он зашагал к восточным воротам, торопливо пробираясь через густые толпы, заполнявшие узкие улицы.
Алан подумал было, что ему не следовало бы уходить из Рагузы через восточные ворота - это могло помочь Морелли догадаться, куда лежит его путь. Разумнее было бы покинуть город по какой-нибудь другой дороге, а затем напрямик, через виноградники и оливковые рощи, выбраться на константинопольскую дорогу. Однако на это потребуется слишком много времени окрестности Рагузы ему незнакомы, а по таким горам вряд ли удастся идти напрямик. Если Анджела не задержится в гостинице, она почти наверное его обгонит. Нет, остается только одно - поторопиться, чтобы успеть выйти за ворота, прежде чем туда доберутся помощники Морелли.
Однако, когда до ворот было уже недалеко, Алан сбавил шаг и начал прихрамывать. Вдруг Морелли будет расспрашивать стражу, не проходил ли здесь человек с такой-то внешностью? Алан рассудил, что случайных прохожих запоминают по каким-то их особенностям: если стражник заметит хромого юношу, Морелли это ничем не поможет.
Но что делать с его белокурыми волосами? Здесь, на юге, среди темноволосых смуглых людей, они были наиболее броской приметой. Пожалуй, стражнику они запомнятся больше хромоты.
Вдруг Алан увидел на углу улицы девочку, продававшую апельсины, и ему в голову пришла спасительная мысль: корзина, в которой они лежали, была широкой и почти плоской.
- Сколько ты хочешь? - спросил он. - За все. Если девочка и не знала итальянского языка, его жесты были ей понятны, и она широко раскрыла глаза. "Еще бы, - подумал Алан, - ведь апельсинов в корзине не менее трех десятков".
- Вместе с корзиной, - добавил он, высыпая на ее ладошку горсть медных монет.
Девочка, онемев от изумления, смотрела, как он поставил корзину на голову и, хромая, побрел к воротам.
Хитрость удалась как нельзя лучше. Широкое дно корзины не только скрывало предательские золотые кудри, но и отбрасывало густую тень на его лицо. Правда, Алану пришлось пережить неприятную минуту, когда один из стражников вдруг начал рыться в кармане, очевидно решив купить апельсинов. Однако он заколебался, и Алан успел благополучно уйти.
Но вот темная арка ворот, похожая на туннель (так толсты были стены Рагузы), осталась позади. Перед Аланом, ослепительно белея в лучах полуденного солнца, простиралась дорога, ведущая в Варну. Все было бы хорошо, если бы не приходилось нести дальше эти проклятые апельсины - нельзя же бросить корзину на глазах у всех встречных!
И Алан зашагал на восток, ругаясь про себя: апельсины были довольно тяжелы, таскать груз на голове он не привык, а нести корзину в руках мешала ее ширина. Хорошо хоть и то, подумал он, что можно перестать хромать.
В минуты опасности Алан всегда вел себя осмотрительно и теперь обдумывал, как ускользнуть от наемников герцога, с тем же тщанием, с каким писал по-гречески стихи, занимаясь у Эразма. Ведь Анджела, вопреки всем ее беззаботным уверениям, могла все-таки вызвать подозрение у Морелли и его людей. Ну нет! Он не станет беспечно сидеть на придорожном камне, дожидаясь, чтобы она привела погоню прямо к нему.
И вот, выбрав минуту, когда на дороге ни впереди, ни сзади никого не было видно, он перелез через низкую ограду и пробрался виноградниками вверх по склону, пока не нашел удобного места, откуда дорога по направлению к городу была видна почти на целую милю, а его самого надежно скрывала завеса из лоз.
Уже наступило самое жаркое время дня, и дорога поэтому была пустынна. Редкие путники почти все шли не от города, а в город. Алан просидел там полчаса, и за это время в сторону Рагузы проследовали караван мулов, пастух со стадом, отряд всадников и несколько крестьян. А навстречу им проехал только священник на кособрюхом осле. Наконец он увидел Анджелу: на ней было рваное платье и голубой платок, которые она купила у пастуха на перевале. Но со своей высоты Алан увидел и то, чего не могла видеть девушка: примерно в четверти мили позади нее неторопливым шагом ехали два всадника.
"А вдруг... - Алан закусил губу. - Что-то мне это не нравится. Я же ей говорил..."
Да, хорошо, что ему пришло в голову спрятаться.
Алан не окликнул Анджелу, когда она прошла мимо. Было видно, что ей нелегко нести две сумки по такой жаре. Однако он не спешил прийти к ней на помощь - прежде надо было поглядеть поближе на всадников.
Случайность ли, что они следуют за Анджелой, не приближаясь к ней и не отставая? Когда они проехали внизу, он убедился, что никогда не видел их прежде - во всяком случае, с такого расстояния их лица не показались ему знакомыми. Но это ничего не доказывало: он ведь не успел рассмотреть тех, кого Морелли называл Антонио и Дюранте, а к тому же герцог был достаточно богат, чтобы послать за ним в погоню не четверых людей, а гораздо больше.
Значит, остается одно: идти следом за ними, быть начеку и поступать согласно обстоятельствам. Быстро сбежав с крутого склона, Алан снова перелез через ограду и пошел за всадниками.
Дорога вилась с холма на холм. Иногда Алан видел только всадников, иногда не видел даже их, а потом с гребня успевал заметить вдалеке и Анджелу, которая упрямо брела вперед с двумя сумками за плечами. Сам он шел очень осторожно, стараясь укрываться в тени, и вообще принимал все возможные меры, чтобы остаться незамеченным, если всадники вдруг вздумают обернуться.
Так он прошел около мили. Затем Анджела вдруг остановилась. Вероятно, она начала тревожиться, что его так долго не видно. Неподалеку от дороги была сосновая роща. Анджела свернула туда и исчезла среди деревьев. Конечно, она решила переодеться в свой мужской наряд. Остановятся ли всадники? Спрячутся ли они и будут ждать, пока она выйдет из рощи?
Сердце Алана забилось сильней, потому что эта минута должна была решить, враги перед ним или просто путники. Нет, они не придержали лошадей... Вот они поравнялись с сосновой рощей, в которой скрылась Анджела... Они поехали дальше!
Алан был готов кричать от радости. Всадников заслонил гребень невысокого холма, но через несколько минут они вновь показались на дороге и, становясь все меньше и меньше, ехали на восток, по-прежнему не подгоняя и не удерживая своих лошадей.
Алан бегом кинулся вперед и достиг рощи как раз в ту минуту, когда оттуда вышла Анджела действительно в мужском костюме.
- Давно пора! - весело приветствовала она Алана, сбрасывая с плеча его сумку. - Неси ее теперь сам!
И они бок о бок зашагали по дороге. Прямо впереди, на востоке, словно зубчатые крепостные стены, вздымались горные отроги и пики.
Лето выдалось сырое. Уже лет десять в здешних местах не было таких дождей, говорили им крестьяне.
В первый же вечер, когда они, чтобы не привлекать к себе внимания, устроились на ночлег в придорожном сарае, разразилась сильная гроза. На следующее утро оказалось, что дорога превратилась в болото, ручьи - в кипящие потоки, и им пришлось сделать крюк в шесть миль, потому что разлившаяся речка сорвала мост. Затем надолго установилась пасмурная, дождливая погода, и когда лучи солнца изредка прорывались сквозь тучи, на несколько минут озаряя ландшафт, он от этого казался только еще более унылым.
