Все выпили — даже тетя Табита. Нора сделала глоток и скорчила гримасу. Джим засмеялся и поцеловал ее.
Это стало сигналом к поцелуям, и Квина, силящегося не упустить ничего из поля зрения, внезапно обняли две теплых руки.
— Счастливого Нового года! — прошептала Пэт, повернула его лицом к себе и поцеловала в губы.
На момент комната, озаренная лишь пламенем свечей, поплыла перед глазами Эллери, затем он потянулся за повторным поцелуем, но доктор Уиллоби, проворчав: «А как насчет меня?», выхватил Пэт из его объятий, и Эллери чмокнул губами воздух.
— Еще! — вскричала Розмэри. — Давайте все напьемся вдребезги! — Она игриво взмахнула бокалом в сторону судьи Мартина, который бросил на нее странный взгляд и обнял Клэрис.
Фрэнк Ллойд быстро выпил два коктейля. Джим сообщил, что должен спуститься в погреб за бутылкой виски — наверху запасы истощились.
— Где моя выпивка? — настаивала Розмэри. — Что это за забегаловка? Новый год, а выпить нечего! У кого что-нибудь осталось? — В этот момент мимо нее, направляясь к радио, проходила Нора, и она обратилась к ней: — Эй, Нора! У тебя почти полный бокал!
— Но, Розмэри, я уже пила из него…
— Я хочу выпить!
Нора недовольно поморщилась и отдала ей свой недопитый коктейль. Розмэри залпом осушила бокал, шатаясь подошла к дивану и плюхнулась на него с глупым смехом. Через минуту она уже крепко спала.
— Прекрасная дама храпит, — мрачно констатировал Фрэнк Ллойд. Он и Джон Ф. прикрыли Розмэри газетами, оставив видимым только ее лицо.
После этого Джон Ф. принялся декламировать «Горация на мосту»,[31] хотя его никто не слушал, покуда Табита, тоже слегка раскрасневшаяся, не назвала его еще одним старым дурнем. В ответ на это Джон Ф. схватил сестру и начал кружиться с нею в вальсе под абсолютно неподходящий ритм румбы. Все согласились, что выпили лишнего, но что Новый год начинается замечательно. Все, кроме Эллери Квина, который снова задержался у двери из коридора в кухню, наблюдая, как Джим Хейт смешивает коктейли.
Без двадцати пяти час из гостиной донесся странный крик, сменившийся столь же странной тишиной. Джим вышел из кухни с подносом, и Эллери сказал ему:
— Похоже, там завелся бэнши.[32] Что они теперь затеяли?
Двое мужчин поспешили в гостиную. Доктор Уиллоби склонился над Розмэри Хейт, которая, полуприкрытая газетами, все еще лежала на диване. Эллери Квин ощутил резкий укол в сердце.
Старый доктор выпрямился и облизнул губы. Лицо его было бледным.
— Джон… — позвал он.
— Ради бога, Майлоу, — отозвался Джон Ф. — Девушка просто в обмороке. Она слишком много выпила. Не веди себя так, будто…
— Она мертва, Джон, — прервал его доктор Уиллоби.
Пэт, исполнившая роль бэнши, упала на стул, словно ее внезапно покинули силы. В течение нескольких секунд слово «мертва», произнесенное надтреснутым басом врача, металось из угла в угол, проникая в умы присутствующих, но ничего им не объясняя.
— Мертва? — хрипло переспросил Эллери. — Сердечный приступ?
— По-моему, мышьяк, — пояснил врач.
Нора вскрикнула и упала в обморок, громко стукнувшись головой об пол. В этот момент в комнату быстро вошел Картер Брэдфорд.
— Всех с Новым годом! — воскликнул он. — Не смог выбраться раньше… А где Пэт?.. Что, черт возьми, происходит?
* * *
— Вы дали ей противоядие? — спросил Эллери Квин, стоя у двери спальни Норы. Он выглядел осунувшимся, а его нос стал острым, как колючка.
— Конечно, Смит, — ответил доктор Уиллоби. — Нора тоже отравилась. — Он внимательно посмотрел на Эллери: — Каким образом у вас оказалась гидроокись железа? Ведь это общеизвестное противоядие при отравлении мышьяком.
— Я волшебник — разве вы не слышали? — резко ответил Эллери и спустился вниз.
Теперь и лицо Розмэри прикрывали газеты. Фрэнк Ллойд уставился на них. Картер Брэдфорд и судья Мартин тихо совещались. Джим Хейт сидел на стуле, качая головой, как будто тщетно пытался прочистить мозги. Остальные были наверху с Норой.
— Как она? — спросил Джим.
— Скверно. — Эллери шагнул в гостиную. Брэдфорд и судья прекратили разговор. Фрэнк Ллойд продолжал читать газеты, прикрывавшие тело. — Но, к счастью, — продолжил Эллери, — Нора сделала только один или два глотка коктейля. Доктор Уиллоби думает, что она поправится. — Он сел на стул, ближайший к прихожей, и зажег сигарету.
— Значит, яд был в коктейле? — недоверчиво осведомился Картер Брэдфорд. — Ну конечно! Обе женщины пили из одного бокала и отравились одним и тем же ядом. — Он повысил голос: — Но этот коктейль предназначался для Норы!
— Перестаньте произносить речи, Картер, — потребовал Фрэнк Ллойд не оборачиваясь. — Вы меня утомляете.
— Не торопитесь, Картер, — очень странным тоном посоветовал судья Мартин.
— Коктейлем собирались отравить Нору, — упрямо заявил Брэдфорд. — А кто его смешивал? Кто принес?
— Малиновка,[33] — ответил газетный издатель. — Шли бы вы отсюда, Шерлок Холмс.
— Я смешал и принес коктейли. — Джим окинул взглядом остальных. — Странно, не так ли?
— Еще как! — Лицо молодого Брэдфорда побагровело. Подойдя к Джиму, он поднял его со стула за воротник. — Проклятый убийца! Вы пытались отравить жену и чисто случайно отравили вместо нее собственную сестру!
Джим уставился на него.
— Картер, — укоризненно произнес судья Мартин.
Брэдфорд отпустил Джима, который рухнул на стул с выпученными глазами.
— Что мне остается делать? — сдавленным голосом спросил прокурор округа Райт. Он отправился в прихожую к телефону, споткнувшись по пути о неподвижные колени Эллери Квина, и позвонил шефу Дейкину в полицейское управление.
Часть третья
Глава 14
ПОХМЕЛЬЕ
Холм все еще праздновал, когда шеф Дейкин выпрыгнул из своего драндулета и побежал по влажным плиткам дорожки к дому Хейтов под звездами 1941 года. В доме Эмелин Дюпре было темно, как и в доме старого Эймоса Блуфилда, где на оконных шторах еще чернели траурные ленты. Но во всех остальных домах — Ливингстонов, Ф. Генри Миникина, доктора Эмиля Поффенбергера, Грэнджонов и прочих — было светло и слышались веселые крики.
Шеф Дейкин кивнул — это было к лучшему. Никто не заметил, что у соседей что-то не так. Дейкин был худощавым суетливым сельским жителем с тусклыми светлыми глазами, разделенными типичным носом янки. Он походил на старую водяную черепаху, если не считать его рта — рта истинного поэта. Но в Райтсвилле никто этого не замечал, кроме Патриции Райт и, возможно, миссис Дейкин, для которой в шефе полиции сочетались лучшие черты Авраама Линкольна и Господа Бога. Страстный баритон Дейкина возглавлял по воскресеньям хор Первой конгрегационалистской церкви[34] на Уэст-Ливси-стрит в Хай-Виллидж. Будучи весьма умеренным и женатым человеком, шеф, усмехаясь, говорил, что ему больше ничего не нужно, кроме пения. Телефонный звонок прокурора Брэдфорда оторвал его как раз от новогоднего домашнего концерта.
— Яд? — переспросил Дейкин у Картера Брэдфорда, стоя над телом Розмэри Хейт. — А я-то думал, ребята слишком весело справляли Новый год. Что это за яд, док?
— Мышьяк, — пояснил доктор Уиллоби. — Какое-то соединение — точнее пока не могу сказать.
— Крысиный яд, а? — Шеф задумчиво добавил: — Это ставит нашего прокурора в неловкое положение — верно, Карт?
— Еще в какое! Эти люди — мои друзья. — Брэдфорд вздрогнул. — Ради бога, Дейкин, возьмите дело в свои руки.
— Конечно, Карт. — Светлые глаза шефа Дейкина устремились на Фрэнка Ллойда. — Здравствуйте, мистер Ллойд.
— Привет, — отозвался тот. — Могу я уйти и заняться моими газетами?
— Я же говорил вам, Фрэнк… — сердито начал Картер.
— С вашей стороны было бы любезно немного задержаться. — Дейкин виновато улыбнулся издателю. — Благодарю вас. Итак, каким образом сестра Джима Хейта проглотила крысиный яд?
Картер Брэдфорд и доктор Уиллоби рассказали ему. Эллери Квин, сидя в углу, как зритель в театре, наблюдал, слушал и думал о том, как же сильно шеф Дейкин из Райтсвилла похож на одного нью-йоркского полицейского. Та же врожденная властность… Дейкин почтительно выслушивал возбужденные речи сограждан — только его светлые глаза трижды как бы ненароком скользнули по сидевшему неподвижно мистеру «Смиту». Последний отметил, что, бросив быстрый взгляд на обмякшего на стуле Джима Хейта, шеф Дейкин полностью его игнорировал.
* * *
— Понятно, сэр, — кивнул Дейкин. — Хм! — И он небрежной походкой направился на кухню.
