С социологической точки зрения деревня является важным подразделением на Тробрианских островах. Даже самый могущественный вождь на Тробрианах осуществляет власть прежде всего над своей собственной деревней и только во вторую очередь – над своим районом. Деревенское сообщество совместно обрабатывает земельные участки, совместно проводит церемонии, ведет военные действия, предпринимает торговые экспедиции и плавает по морю в одной лодке или в одной флотилии как одна группа.
После этого первого знакомства с деревней нам наверняка будет интересно больше узнать об окружающем ее пространстве, и поэтому мы пойдем гулять в ближайшие кустарниковые заросли. Однако здесь, если мы надеялись увидеть живописный и разнообразный пейзаж, нас ждет большое разочарование. Просторный и ровный остров – это одна лишь плодородная равнина с низким коралловым гребнем, тянущимся вдоль некоторых участков побережья. Почти все пространство острова занято обрабатываемой землей, перемежаемой кустарником, который регулярно, каждые несколько лет, выкорчевывается и не успевает вырасти выше. Низкие густые заросли образуют переплетенные чащи, и куда бы мы ни шли по острову, мы практически везде идем между двумя зелеными стенами, не представляющими никакого разнообразия и не позволяющими увидеть более широкой панорамы. Этот монотонный вид прерывается лишь случайными группами старых деревьев (обычно их оставляют расти в табуированных местах) – или одной из многочисленных деревушек, которую мы встречаем через каждые одну-две мили в этой густо населенной стране. Однако наибольший интерес (как по своей живописности, так и с этнографической точки зрения), конечно, представляют для нас туземные огороды. Каждый год одна четвертая или одна пятая часть всей территории используется под огороды. Тщательно ухоженные, они вносят приятное разнообразие в монотонность кустарниковых зарослей. Вначале занятое огородом место было просто голым, очищенным пространством, откуда открывался широкий вид на далекие коралловые хребты на востоке, на разбросанные вдали высокие рощи, присутствие которых указывало на расположенные там деревни или на табуированные группы деревьев. Позднее, когда побеги ямса, таро и сахарного тростника начинают расти и зеленеть, голая коричневая земля покрывается свежей зеленью нежной растительности. Через какое-то время около каждого растущего ямса вбивают высокие и толстые шесты; побеги их оплетают и разрастаются буйными, тенистыми гирляндами листьев, и все это в целом создает впечатление большой и пышной плантации хмеля.
IV
Половина всей работы туземцев – это работа в огородах, и вокруг нее, похоже, сосредоточено более половины всех интересов и амбиций. Здесь мы должны прерваться и попытаться понять отношение аборигена к этому, поскольку оно типично для его отношения ко всякой его работе. Если мы, заблуждаясь, полагаем, будто туземец – беспечное, ленивое дитя природы, которое насколько это возможно избегает всякого труда и всяких усилий, ожидая, когда спелые плоды, в таком изобилии порождаемые щедрой природой тропиков, сами упадут ему в рот, мы вообще не поймем ни целей, ни мотивов его деятельности в обмене кула или каком-либо ином предприятии. Истина, наоборот, такова, что туземец может и упорно трудиться, что он в определенных обстоятельствах и делает, работая систематически, стойко и целенаправленно, не ожидая, что настоятельные потребности вынудят его трудиться.
В земледелии, например, туземцы производят значительно больше, чем им нужно в действительности, и в любой среднеурожайный год они собирают, наверное, раза в два больше того, что они могут съесть. В наше время эти излишки европейцы экспортируют, для того чтобы обеспечить питание рабочих на плантациях в других частях Новой Гвинеи; в старину же все это просто оставалось гнить. И опять же, производство этих излишков требует от туземцев значительно больших затрат труда, нежели это необходимо просто для получения урожая. Много времени и труда затрачивается в эстетических целях – на то, чтобы вычистить огороды, придать им опрятный вид, убрать всякие отходы, построить красивые и прочные ограды, приготовить особенно крепкие и большие шесты для ямса. Все это до известной степени необходимо для обеспечения роста насаждений, однако нет ни малейшего сомнения в том, что старательность аборигенов значительно превосходит границы необходимости. Этот неутилитарный элемент земледельческих работ еще более отчетливо проявляется в тех разнообразных действиях, которые предпринимаются исключительно ради украшательства, в связи с магическими церемониями и во исполнение племенных обычаев. Так, после того, как земля уже тщательно очищена и готова к обработке, туземцы делят каждый участок огорода на маленькие квадраты со стороной в несколько ярдов каждый, что делается исключительно во исполнение обычая, чтобы придать огороду опрятный вид. Ни одному уважающему себя мужчине даже и не пришло бы в голову обойтись без этого. Кроме того, в особенно хорошо ухоженных огородах длинные горизонтальные шесты связываются с поддерживающими ямс подпорками так, чтобы придать им красивый вид. Другим, возможно, самым интересным примером не имеющей утилитарного смысла работы являются большие, расставленные в форме призм сооружения под названием камкокола, которые служат декоративным и магическим целям, но не имеют ничего общего с выращиванием растений (см. фото LIX).
Из всех сил и поверий, которые имеют отношение к земледельческому труду и его регулируют, самым, наверное, важным является магия. Она составляет особую сферу деятельности, а специалист по земледельческой магии, следующий по рангу за вождем и колдуном, является важнейшим лицом в деревне. Эта должность наследуется, и в каждой деревне специальная система магии передается по женской линии от поколения к поколению. Я назвал это «системой», поскольку чародей должен совершить целый ряд обрядов и заклинаний над огородом параллельно с самой работой, причем то или иное магическое действие фактически начинает каждый этап работы и каждую стадию развития растений. Даже и перед началом самих земледельческих работ чародей должен освятить место будущей обработки, совершив большое обрядное торжество, в котором принимают участие все мужчины деревни. Этой церемонией официально открывается сезон земледельческих работ, и только после ее завершения жители деревни могут начать раскорчевку кустов на своих участках. Затем серией обрядов чародей последовательно освящает все те разнообразные этапы работы, которые следуют один за другим, – сжигание кустов, очистку, посадку, прополку и уборку урожая. Другой серией обрядов и заклинаний он магически помогает растениям пустить ростки, побеги, дать листву, создать пышные лиственные гирлянды и съедобные клубни.
Итак, огородный маг, согласно туземным верованиям, держит под контролем как труд человека, так и силы природы. А еще он действует непосредственно – в качестве надзирателя за земледельческими работами, следя за тем, чтобы люди не жалели усилий и не откладывали работу на потом. Таким образом, магия оказывает на земледелие систематизирующее, регулирующее и контролирующее воздействие. Маг, совершая обряды, задает работе темп, побуждает людей выполнять определенные задания и совершать их должным образом и в срок. По ходу дела магия заставляет своих соплеменников выполнять большие дополнительные работы, принуждая их к исполнению на первый взгляд бесполезных, затруднительных табу и предписаний. И все-таки в конечном счете нет сомнения в том, что благодаря своему влиянию на упорядочение, систематизацию и регулирование работы магия имеет для аборигенов неоценимое экономическое значение[27].
Другим понятием, с которым следует раз и навсегда покончить, является фигурирующая в некоторых популярных учебниках экономики концепция «первобытного экономического человека». Эта фикция, столь упорно цеплявшаяся за существование в популярной и полупопулярной экономической литературе, – фикция, призрак которой владеет умами даже и компетентных антропологов, искажая их воззрения этой предвзятой идеей, – воображаемый первобытный человек или дикарь, который во всех своих начинаниях руководствуется рационалистическим представлением о собственном интересе, достигая своих целей непосредственно и с минимумом усилий. Достаточно привести только один, но хороший пример, чтобы показать, насколько нелепо утверждение о том, что человек (а особенно находящийся на низком уровне культуры) может руководствоваться чисто экономическими мотивами осознанного личного интереса. Первобытный тробрианец являет нам как раз такой пример, который противоречит этой ложной теории. Он работает, побуждаемый мотивами слишком сложными – мотивами, имеющими социальную и традиционную природу, и стремится к тем целям, которые не обязательно направлены на удовлетворение сиюминутных желаний или на непосредственное получение утилитарной выгоды. Прежде всего, как мы уже отмечали, работа выполняется не по принципу наименьшего усилия. Напротив, много времени и энергии тратится на действия, в которых нет никакой необходимости, то есть необходимости с утилитарной точки зрения. Далее: работа и затрачиваемые усилия не только не являются просто средствами достижения цели, но в определенном смысле сами по себе являются целью. Хороший тробрианский земледелец считает свой престиж непосредственно производным от того количества работы, которую он может выполнить, и от размеров огорода, который он может возделать. Титул токвайбагула (что означает «хороший» или «производительный земледелец») дается далеко не каждому и носится с гордостью. Некоторые из моих приятелей, награжденных титулом токвайбагула, похвалялись передо мной тем, как долго они работают и как много земли обрабатывают, сравнивая свои усилия с усилиями тех, кто не достигал таких результатов. Когда кипит работа (часть которой выполняется сообща), в ней присутствует немалый элемент состязательности. Мужчины соревнуются между собой в скорости и тщательности выполнения работ, а также в переноске тяжестей, когда они или приносят в огороды большие жерди или уносят оттуда урожай собранного ямса.
