Все было вымощено плоскими камнями, уж не знаю, откуда их натаскали в таком количестве. Деревня оказалась забита игроками в разнообразных фартуках, кузнечных и травосборных, что ли? Понятно было только, что это спецодежда местных ремесленников с бонусами к собирательству, алхимии и прочим полезным навыкам. Доспехи кое-где виднелись, но слишком уж дешевые, а оружие и вовсе заменяли закопченные молоты, серпы, сачки, удочки и пилы. Воздух звенел от выкриков, заказов, споров о полезности тех или иных ресурсов. В некоторых местах ремесленники перешли от диалога к тумакам, неумело, но ожесточенно нанося друг другу травмы.
— Кому травы?
— Дешевая руда!
— Живые черви! Спешите купить!
— Вам подсказать что-нибудь?
От последней фразы я отшатнулся в ужасе и поспешно забрался на помост ближайшего дома. Меня хватали за ноги, уговаривая купить вот этот свежий папоротник, только-только с дерева. Я с трудом вырвался из цепких лап и привалился к стене, шокированный этим бедламом и тем, что за папоротник такой, если на деревьях растет. Рядом, облокотившись на перила, равнодушно озирал шумевший рынок местный житель. Я с высоты осмотрел балаган и передернул плечами. Слишком уж это сборище напоминало крупный рынок любого города в реале, где торговали всем подряд, ловили твой взгляд и пихали прямо в лицо свои кроссовки, куртки, ремни и шубы.
— Жесть какая, — сплюнул я. — Нечего мне тут делать.
Игроки, не занятые торговлей, прямо на земле топили алхимические печки, содрогающиеся от забитых под завязку углем топок. Пачкали себя и проходящих мимо брызгами, не видя ничего, кроме булькающего варева. Чумазые кузнецы усиленно качали мастерство, размахивая у походных кузниц молотами. Летели искры, клубы дыма уносило в болота, а из под могучих ударов редко когда, но выпадали корявые изделия. Повара кидали в крутобокие котлы лягушек, улиток и опустошали в чугунные утробы целые ведра мерзкой зеленоватой субстанции. Смердело так, что кишки выворачивало.
Здесь царил ад. Казалось, даже Ктулху съежился и постарался поглубже нырнуть в Р’льех, чтобы не привлечь внимание этих жутких существ. И я с содроганием вспоминал свои прегрешения, уже решив забить и на местных торговцев и на ремесла. Толпа, видя, что их сено и ракушки мне не нужны, уже сомкнулась, поглотив все пути отхода. Я затравленно покачивал топор и прикидывал путь покороче, решив пробиваться силой, если не пропустят.
Внезапно от ворот донеслись истошные вопли. Толпа вздрогнула как-то разом, единым организмом, и началось форменное светопреставление. Игроки давили друг друга и устремились вглубь деревни, сшибая реторты, ломая самодельные прилавки и истошно голося. Большая часть исчезла в гостинице, остальные — кто телепортировался, кто перелез через забор и скрылся в камышах.
В ворота по-хозяйски вошли семь игроков. Все в хороших доспехах, длинные мечи зло блестели, а над наглыми лицами краснели ники. Местные агры пришли собирать дань, сообразил я, видя как они хватают не успевших удрать добытчиков и мастеров.
— Деньги где? Ты когда обещал заплатить? Последний раз траву тут косишь, козел! На месте стой, сказал!
Подкрепляя аргументы нещадными плюхами и разбивая пробирки, пинками переворачивая котлы и кузни, представители местной неформальной группировки продвигались вперед. Я с изумлением увидел, как некоторые поникшие кузнецы и травники явно кидали что-то в обмен, откупаясь от преждевременной смерти и сохраняя имущество.
— Вот терпилы! — поразился я. — Каким надо быть идиотом, чтобы в виртуале так прогибаться?
— Не бойцы, — равнодушно бросил местный, который так и стоял рядом. — Пусть их прибьют — всю деревню загадили. И нашим торговать трудно. Эти по дешевке все спускают и портят.
— Аргумент, — уважительно покосился я на местного маркетолога. — Видно бывалого человека, ага.
— А ты чего встал? Сюда иди!
Главарь агров, некто Хмурый, стоял у помоста. Он выделялся среди товарищей по разбою глазами, в которых явно плескалась жестокость, жажда драки и отсутствие страха. Сразу было видно, что это человек простых решений и действий, склонный сразу дать в лоб и обобрать, чем что-то долго говорить. Рядом встали еще трое, попроще, но тоже уже вполне успевшие насладиться возможностями отъема имущества и разбойной легкой жизни.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я всеми фибрами души ощутил знакомую ситуацию. Сталкивался в реале неоднократно и в ночных походах в магазин, и на футбольных стадионах, да много где. Хмурый между тем умолк, заработав мыслью, окинув прищуром и топор, покачивающийся в напряженной руке, и мою злобную рожу, на которой мягкости было столько же, сколько и на его. Красный ник тоже выдавал во мне борца с системой, а взгляд, в который я вложил весь пофигизм и жажду подраться, подсказал Хмурому, что если я и не родственная душа, то сопротивление оказывать буду.
Прокачав друг друга напряженными взглядами, мы оба сделали выводы.
— Мы тут местных морщим, братан, — процедил Хмурый, сплюнув. — Можешь с нами, но не в одну калитку. Это наш район.
— Я проездом, — буркнул я, чуть сместив корпус, чтобы удобнее было бить в случае чего, — скоро уйду, вашего не нужно.
Хмурый еще постоял, меряя меня пристальным взглядом, но решил, что не ошибся. Троица шагнула за ним, дерзко поглядывая в мою сторону и беспрестанно плюя. Семки вспоминались из реала, судя по всему. Через недолгое время, завершив разгром мирных травников и собирателей лягушек, запугав не успевших удрать бедолаг, агры с хохотом и веселой руганью скрылись на болотах. Игроки выползали из укрытий и с причитаниями, ругаясь, но не слишком громко, принялись собирать разбитое и поломанное имущество. На меня уже бросали взгляды настороженные, злобные и опасливые. Кто-то посмелее даже что-то бурчал соседу, кивая в мою сторону.
Я подождал, в надежде, что толпа решится на что-то и даст повод, но никто даже не дернулся. Постепенно атмосфера восстановилась, деревня заполнилась гулом, а я покинул ее дружественные пределы, искренне надеясь, что навсегда. Возвращаться в этот цирк я категорически не желал.
Неподалеку от деревни я заметил концентрические круги, выложенные из крупных булыжников. Я заинтересованно подошел ближе и с омерзением обнаружил глубокие ямы, до половины наполненные жижей, в которой резвились зубастые кольчатые черви, напоминающие толстые колбасы в руку длиной.
— Фу, блин! — выдохнул я. — Что за мерзость?
Увидел рядом столбик с табличкой и все встало на свои места. Очередной огород. Повар какой-то развел или алхимик.
Не успел и шага ступить от ям, как увидел самого странного игрока, за весь мой скромный игровой стаж. Чуть поодаль, тяжко загребая ногами грязь, тащился игрок с ником Древовик. Голову он воткнул едва ли не в колени и ровным счетом не видел ничего вокруг.
На горбу у сутулого болталась странного вида железяка, отдаленно напоминающая рюкзак, из которого тянулись прозрачные трубки, уходящие прямо в бока. Капельницы, что ли, не понял я, видя как по ним струится темная жидкость. Вдобавок ко всему на рюкзаке болтался крупный булыжник, а сам Древовик был опутан колючей проволокой.
— Это что за чмо? — гаркнул я, шокированный видом нелепого кренделя, ползущего через грязь. — Стоять-бояться!
Древовик подпрыгнул, насколько позволяла мазохистская снасть и вытаращился испуганными плошками глаз. Взгляд прыгал то на топор на изготовку, то на мой красный ник.
— Слышь, извращенец, ты чего тут делаешь? — Я подошел вплотную и брезгливо потыкал упряжь. — И где тот садист, который на тебе ездит? Почему седло пустое, а?
— Руки убрал! — неожиданно вызверился сутулый, размахивая руками. — Я Древовик, понял? Меня тут все знают!
— И что? Я вот не знаю. Тут, кстати, болота, деревьев нет! — широким жестом я обвел окрестности. — На хрена у тебя на спине это дерьмо?
— У меня стопроцентная чувствительность настроена, понял? А через это великолепное устройство я становлюсь сверхустойчивым ко всем эффектам, нуб!
Я закрыл рот и полез в настройки. Чувствительность отвечала за все ощущения — обоняние, осязание, боль и прочее. По умолчанию она была выкручена на максимум. Я, естественно, забыл про это дело и не изменил настройки, обеспечив себе весь букет ощущений с самого старта. Впрочем, прокачивались сопротивляемости к разным видам урона. Так что я оставил все, как есть.
