Киево-Печерская Лавра, памятник Шевченко, Днепр с высокого берега, Бабий Яр, знаменитый стадион «Динамо», где произошла известная игра… Сейчас, наверное, таких экскурсий не водят – сменились ориентиры…
Итак, Киев! Поезд затормозил, выходим на платформу. Как жаль – мы стоим на четвёртом пути, и здания вокзала не видно – загораживают товарные поезда. Так же будет почему-то и на других крупных станциях с московским поездом. Надо быть осторожной, не вряпаться в какую-нибудь историю, и в то же время узнать – как это у них, на Украине, теперь?… Умонастроения и прочее…
Одна интернетовская знакомая мне написала: «Наконец-то у нас хорошее правительство» – после того, как Янукович сбежал. Другая, моя бывшая одноклассница, уехавшая ещё пятьдесят лет назад на Украину, бывшая учителем в Красногоровке, русская, пишет: «Я ездила в Киев скакать на Майдан»… В её-то семьдесят лет – СКАКАТЬ?… Мимо поезда носят кое-какую еду, кое-какую прессу… Предложений мало… Останавливаю мужика с газетами:
– Ну, как вы тут, на Украине? Я из Казахстана… Хочется разобраться, вот еду в Одессу… Уважаю ваш народ за смелость – выражаете свою волю! Довольны новыми временами?
– Нет! Это вон та, майданутая (он показывает на женщину, которая носит вдоль поезда варёную картошку), хотела Порошенко, а теперь ходит в рваных трусах! На хлеб заработать не может! Да? – громко обращается он прямо к женщине. Та прячет глаза и торопится пройти мимо.
Ничего себе, да у них тут полная гласность! Я тоже становлюсь откровенной, и рассказываю, что теперь мы по телевизору не смотрим сериалов и фильмов – по сравнению с новостями с Украины всё кажется пресным!
Но для поезда загорелся зелёный светофор, и я захожу в вагон.
Саша из Винницы!
«Любовь закона не знает, годов не считает»
(русск. пог.)
Отъехали от Киева. У нас, в плацкартном вагоне, на этот раз образовалась хорошая компания. Саша – он только вошёл, едет в Винницу – молодой мужчина, точная копия актёра Николая Ерёменко, нашего плейбоя. Этот тоже глазками играет, а мы, женская часть компании, на это реагируем. И ещё один, Василий из Крыжополя, да Люда из Попылюхи. Василий рассказывает, что у них, в Крыжополе, два больших сахарных завода, оба принадлежат президенту. Люди довольны – работа есть.
– Да вон, посмотрите! – Василий показывает за окно. Поезд наш ещё не сильно разогнался, и можно прочитать на нескольких вагонных платформах, включённых в состав одного из товарняков: «Принадлежит Крыжопольскому сахарному заводу».
– И сколько у него по Украине других сахарных заводов! – продолжает Василий, – уже идёт перепроизводство сахара, рынок насыщен, склады забиты сахаром, а мы только боимся, чтобы заводы не остановили…
– А вы как поживаете? – обращаюсь я к Людмиле. Она живёт в сельской местности. У них, у каждого сельчанина, есть свои земельные наделы, обрабатывать которые они не в состоянии, поэтому сдают в аренду пану – главному администратору поселения, да пану-депутату, за что в конце сезона получают мзду:
– Нынче был хороший урожай, по семьдесят центнеров зерна с гектара собрали, так вышло нам по полторы машина пшеницы, ржи, овса… Всего достаточно! Мы держим животных – им зерно скармливаем, и себе хватает – мелем на мельнице на муку… Конечно, много работаем…
– А скоро будете отдыхать – вас Евросоюз кормить станет из своих рук… – не могу я не вставить шпильку.
– Нет, вы скажите, почему Путин не любит украинцев? – допытывается Люда у меня.
– С чего вы взяли? Путину не нравятся законы, которые принимает новая власть! Вот вы говорите на украинском языке?
– Нет. Только на русском.
– А его уже запретили! Вам это нравится?
Люда ничего об этом не знает, не верит… Симпатичный Саша внимательно слушает, улыбается, но в разговоре принимает участия мало. Очень обаятелен, и знает это! Наверняка нравится женщинам, и мне тоже… Очнись, старушка! Ты забыла, сколько тебе лет? Я, которая пристаёт ко всем беззастенчиво, почему-то стесняюсь расспросить его… Почему?… Очень хочется есть, но стесняюсь достать свою картошку в мундирах с куском селёдки, припасённые в дорогу ещё в Петропавловске… До сих пор не стеснялась никого… Неожиданно для себя покупаю дорогую колбасу, которую носят по вагонам. Но стесняюсь есть и её… Видно, не всё ещё во мне умерло…
Я понимаю, что творится со мной, понимает и Саша. Он неотступно смотрит на меня, а рядом сидят совсем молодые женщины… Но он смотрит на меня, внимательно слушает… А я разливаюсь соловьём!.. Винница… Саша прощается с нами, и выходит. Я выхожу следом из вагона – прогуляться.
– Дайте-ка я вас сфотографирую! – говорю Саше. – До чего вы похожи на Николая Ерёменко! – Польщённый Саша самодовольно позирует, потом отходит, достаёт сигарету, курит в стороне. Все приехавшие пассажиры уже ушли, а он стоит… Чего стоит? Закурил вторую сигарету… Эх, где мои молодые годы!..
– Что-то вы не торопитесь домой? – снова подхожу к нему, – давайте я вас ещё щёлкну! – А что я могу ещё сказать? И Саша опять не возражает… И смотрит, смотрит… Наверное, думает: «Эх, было бы мне хотя бы шестьдесят…» (Шутка! Кому охота шестьдесят…) А вся стоянка – десять минут… Нас загоняют в вагоны. Саша нашёл глазами наше окно, машет рукой. Я ему – в ответ. Вот и закончился мой дорожный роман, а раньше они были не такие невинные! И поезд снова устремляется вперёд.
Теперь я с энтузиазмом отдаю должное и картошке, и колбасе! А в вагон на Сашино место сел новый пассажир, Сергей – полная противоположность Саши. Немного погодя, начинается разговор. Худенький и невзрачный, робкий и совершенно не уверенный в себе, мало знающий и нигде не бывавший, он вызывает сочувствие. Ему тридцать восемь лет, был поваром в некой бригаде, теперь – инок, верующий, обитает при христианском храме. Живёт в какой-то халабуде – старой, плохо отаплиевой хижине без электричества, на краю небольшого посёлка. Семьи нет и никогда не было, и женщин в его жизни не было и нет. Ни-ког-да! Плохо питается, плохо одевается, но… читает книжки. Больше – рекомендуемые церковью.
– А мою прочитаете, если я вам подарю? Узнаете кое-что про Австралию. Вижу, вы нигде не были, ничего не видели? – спрашиваю я.
– Обязательно! – горячо уверяет он, и я достаю свою книгу, подписываю ему, находя много тёплых слов и пожеланий скромному человеку. А потом отрезаю кусок «депутатской» колбасы, протягиваю ему с куском хлеба:
– Попробуйте, вкусная…
– Да я скоро выхожу, потом, дома… – и он старательно прячет колбасу с хлебом в старенький
