глубокий вдох и отвела Аннабел в кухню, где Хильда готовила девочке еду.
– Хильда, вы не могли бы отвести Аннабел в игровую комнату?
– Мамочка, я хочу с тобой.
– Я скоро приду, детка. Мне надо только пару минут поговорить с тетей Блер. Как насчет шоколадки? Специальное угощение за хорошее поведение.
Сказав эти слова, Кейт невольно поморщилась, но порой подкуп становился единственной тактикой в общении с ребенком.
Аннабел все еще дулась, но все же кивнула и взяла Хильду за руку.
Десять минут спустя вернулась Блер.
– Что хотел узнать Андерсон? – спросила Кейт.
– Выяснял, где я находилась в тот вечер, когда убили Лили. Я дала ему номер мобильного моего консьержа и сообщила фамилии соседей. Еще он спросил, счастливы ли, на мой взгляд, вы с Саймоном.
Кейт вздернула брови. На миг у нее мелькнула мысль – не поделилась ли Блер с Андерсоном своим мнением о Саймоне?
– Я ему ответила, что мы некоторое время не общались, поэтому я ничего не знаю о том, какие у вас сейчас отношения. Уверена, он просто пытается увидеть ситуацию с разных сторон. А что у вас тут случилось раньше? Когда я вышла в прихожую, у вас был такой вид, будто вы увидели призрак, – осторожно проговорила Блер.
Кейт изможденно опустилась на стул:
– Как я понимаю, Селби какое-то время назад ушла?
– Да. Не хотела опоздать на массаж. Все в порядке? – с нескрываемой заботой спросила Блер.
Кейт ответила не сразу. Рассказать Блер обо всем, что происходит? Было время, когда она поведала бы подруге все, не раздумывая.
Когда они были школьницами, у Кейт не было секретов от Блер. До ее появления все свои тайны Кейт доверяла дневнику. У нее дома, пока она подрастала, на плохое настроение и проблемы смотрели неодобрительно. По крайней мере, мать и отец свое плохое настроение и свои проблемы старались скрывать. Всякий раз, когда Кейт была чем-то расстроена, Лили всегда старалась ее утешить – так, как это умела Лили. Она обнимала дочку, говорила ей ласковые слова, но при этом не забывала напомнить, как ей невероятно повезло, что она должна быть благодарна за все, что у нее есть, и что жалобы и капризы из-за разных мелочей – это проявление неблагодарности. Когда появилась Блер, многое изменилось. Блер рассказывала Кейт о своей покойной матери, равнодушном отце и ненавистной мачехе. Она делилась с подругой своими сомнениями и волнениями, и мало-помалу Кейт тоже стала раскрывать ей свою душу. Она ощутила себе птицей, выпущенной из клетки. Она была благодарна судьбе за то, что наконец рядом с ней есть кто-то, кто не осудит ее за грусть, злость и другие чувства. Как же радостно было все-все рассказывать Блер.
Всего лишь несколько секунд понадобилось Кейт, чтобы решиться проигнорировать распоряжение Андерсона о секретности.
– Не призрак, – выпалила Кейт. – Но кое-что столь же страшное. Послание от убийцы.
Блер изумленно вытаращила глаза:
– Убийца Лили вам написал?
И тут Кейт будто прорвало. Она обо всем рассказала подруге – о телефонном сообщении с угрозами, о мертвых мышах в раковине ванной комнаты.
– И вот только что он прислал три мертвые черные птицы на шампуре, с запиской, где строчки из слегка переделанной детской песенки про двадцать четыре дрозда.
Блер несколько секунд смотрела на Кейт не мигая.
– Ужас какой! И что думает полиция? Что это может означать?
Кейт покачала головой:
– Они, похоже, понятия не имеют.
– Ну, а планы-то у них есть?
– Они скопировали мой телефон и все компьютеры в доме. Пытаются выяснить, кто послал эсэмэс с угрозами. Всех допросили, забрали все мамины файлы по фонду из офиса и дома. И еще говорили с сотрудниками в больнице и в компании Саймона. Из дома родителей пропал один-единственный предмет – мамин браслет с бриллиантами. Ты помнишь, она его всегда носила. – Кейт потерла руками глаза: начала сказываться усталость. – Возле парадной двери было разбито окно, но это могли сделать позже, чтобы все выглядело как неудавшееся ограбление. На данный момент у детектива есть мнение, что это сделал кто-то из наших знакомых. Либо, по крайней мере, кто-то из знакомых мамы.
Фарфорово-белая кожа Блер стала еще бледнее, чем обычно.
– Увы, я думаю, что ваш детектив прав, – сказала она. – Он вас не просветил насчет подозреваемых?
Кейт покачала головой:
– Он отказывается делиться подробностями, но заверяет нас в том, что проводит расследование предельно тщательно.
– Что ж, похоже на то. Когда он меня допрашивал, он мне сказал, что поговорит не только с моим консьержем, но и с соседом, который меня видел. Думаю, он отличный следователь. А теперь давай попробуем сами немного подумать. Ты была дома, когда тебе позвонил отец, так? А он сам где был?
– Ранее в тот день он был дома, потом вернулся в больницу.
– Так, хорошо. А Саймон?
– Он был на работе. Было поздно, но в этом нет ничего необычного. Он часто задерживается.
– С ним кто-нибудь еще был там?
Кейт постаралась ответить спокойно:
– Еще один архитектор, Сабрина Митчелл.
Ей пока что не хотелось обсуждать с Блер ситуацию с Сабриной.
– А может быть, нам список составить? Подумай обо всех, кто тебе знаком. Это ведь может быть кто угодно. Коллега по работе, клиент, работник, дальний родственник.
Внезапно мысль о том, что злобный психопат может быть кем-то из близких людей, стала для Кейт нестерпимой. Она зажмурилась и замерла, надеясь, что уйдет болезненная тошнота. Чья-то рука прикоснулась к ее колену. Она открыла глаза и увидела, что Блер сидит рядом с ней на корточках.
– Я позвоню Дэниелу и скажу ему, что останусь, чтобы побыть с тобой.
– Нет, нет. Я не могу позволить тебе задерживаться. Не сомневаюсь, он скучает по тебе. И кроме того, Рождество на носу. Ты приехала на поминки, попрощалась с мамой. Для меня это так важно.
– Я хочу побыть с тобой сейчас. Мы с тобой столько лет пропустили. – И Блер протянула Кейт руку.
– Но разве тебе не надо вернуться к работе над книгой?
– Сейчас декабрь. В издательском мире затишье, и Дэниел сейчас может обойтись без меня. Он заканчивает встречи с читателями в последнем из городов нашего турне, а потом мы с ним решили отдохнуть от поездок до января. Я пишу детективный сериал. Может быть, именно здесь мне удастся применить на практике все то, что я насобирала для сочинения детективов. Не хочу никуда уезжать, пока мы не поймаем этого ублюдка.
Услышав эти слова, Кейт испытала неописуемое облегчение. Что бы она сама ни говорила,
