— Воротник попался жёсткий, жмёт — сил нет!
— Ничего, привыкнешь. — Иноки достаёт сигареты и предлагает Кэнкити закурить. — У всякого мужчины есть в жизни такой день, когда его называют талантливым юношей и прочат блестящее будущее. Сегодня твой черёд. Сейчас ты услышишь это собственными ушами.
Мать и сваты смеются.
— Выбор такой очаровательной невесты, — вмешивается в разговор госпожа Ханаки, — уже свидетельствует о таланте, а женитьба на ней сама по себе обещает блестящее будущее.
— Неплохо сказано! — ухмыляясь, говорит Кэнкити. — Но как бы не объесться моти.
Мать и супруги Ханаки в недоумении. О чём это говорит жених? Им даже неловко слышать такую бессмысленную фразу. Но Иноки тут же догадывается, что хочет сказать приятель. Он напоминает о давнишнем их разговоре за столиком в баре. Иноки тогда сказал:
«…Иной раз хочется забыть, что ты — «муж», «отец», хочется быть мужчиной. Женщины видят в нас мужчин, пока мы за ними ухаживаем, а потом мы для них мужья. Это быстро приедается, как моти на Новый год…»
Иноки усмехается.
— У некоторых мужчин крепкий желудок, — говорит он загадочно, — всё переваривает.
— К месту ли теперь такой медицинский разговор? — возмущается госпожа Ханаки. — При чём тут процесс пищеварения, когда человек женится… О своих желудках после поговорите!
Кэнкити и Иноки, не выдержав, хохочут.
2
В холле, где ожидают гости, накурено. Здесь и пожилые люди в визитках, и молодые в новомодных светло-синих и тёмно-синих костюмах. Сверкают белоснежные воротнички сорочек. Весело порхают нарядные, как цветы, подруги Митико.
У входа два студента, родственники жениха, встречают гостей. Чуть поодаль, вытянувшись, точно по команде «смирно», стоит Микио Тамура. Каждому входящему он кланяется, протягивает кисточку, книгу и просит оставить памятную запись. Служащему мэрии как нельзя лучше подходит эта роль.
Покойная жена Тамуры Сатоко до замужества некоторое время была приходящей прислугой в семье Оуги. На свадьбу они преподнесли Сатоко богатый подарок, а когда она заболела, справлялись о её здоровье, присылали передачи.
Незадолго до свадьбы Кэнкити и Митико сестра Фусаэ сказала Тамуре:
— Оуги выдают барышню замуж, поздравь их и предложи свои услуги. Может, понадобится в чём-нибудь твоя помощь.
Украдкой следя сквозь толщу очков за прибывающими гостями в визитках и нарядных кимоно, Тамура вспомнил свою свадьбу. Он не пригласил на неё ни сослуживцев, ни начальства — одних родственников, да и то не всех, а самых близких. Они сидели за столом, веселились, а невеста прислуживала им, то и дело бегая на кухню. Да, свадьба свадьбе рознь. Когда есть деньги, по-другому получается.
С тайной ненавистью наблюдал Тамура за собравшимися. Лицо его, как обычно в таких случаях, стало холодным, непроницаемым.
После смерти Сатоко прошло два года, но Тамура и не помышляет о женитьбе. Правда, сестра Фусаэ несколько раз пыталась его сватать, но он и слышать об этом не хочет.
— Всё никак Сатоко не забудешь? — робко спрашивала сестра.
Тамура не отвечал.
Его жизнь вошла в прежнюю колею. На работе он всё так же неразговорчив, а когда в обед все служащие собираются возле железной печурки поболтать о женщинах, по-прежнему сидит в стороне и жадно слушает.
В дни получки он, как когда-то до женитьбы, отправляется на Синдзюку, выпивает для храбрости чашечку-другую сакэ и покупает женщину. Лёжа с ней в сыром номере какой-нибудь дешёвой гостиницы, Тамура вспоминает Сатоко. Перед его глазами пробегают строки, написанные детским корявым почерком:
«Если я выздоровею, я сделаю для тебя даже невозможное. Но, увы, я не выздоровею, я умру твоей должницей…»
В глазах Тамура, за толстыми стёклами очков, накипают слёзы.
3
Главный распорядитель, Иноки, приглашает гостей к столу. Гости медленно покидают холл. После них остаются наполненные окурками пепельницы, стаканы с недопитым лимонадом и на диване забытый кем-то японский веер.
Сумико Танака в холле одна. Она рассеянно смотрит на веер и думает: «Вот и Митико выходит замуж».
Сумико вышла замуж четыре года назад. Что её принудило? Она сама не знает. Просто надоело дома. Тяготило неопределённое положение девушки на выданье, хотелось положить этому конец.
И она вышла за Кацуо. Он прирождённый семьянин. Человек положительных качеств. Со стороны такая партия выглядит редкой удачей… Удачей!.. Почему же тогда у неё так холодно на душе? Почему она не чувствует ничего, кроме щемящей пустоты? Однажды она не выдержала и сказала мужу:
— Всё у тебя рассчитано… один плюс один неизменно равняется двум… А почему, хотя бы иногда, не трём, не четырём, не пяти?.. Меня гнетёт твоя строго арифметическая философия, где один плюс один — два, и только два!
Кацуо как раз вернулся с работы, разумеется, как всегда, с точностью почтового голубя и, лёжа на татами, слушал радио.
— Что-что? — переспросил он, приподнявшись на локте, и тут же раздражённо заметил: — Несёшь какую-то чепуху!
И Сумико снова ощутила, насколько муж ей далёк и чужд.
В такие минуты ей вспоминался кузен мужа. Вспоминался тот далёкий снежный вечер, когда парень приехал в Токио устраиваться на работу. Он бросил прежнее место из-за любви к молодой вдове. Начальство предлагало ему другой брак, а он отказался. Кацуо рвал и метал, обзывал кузена дураком, и всё потому, что… один плюс один равняется двум… Кацуо всюду ищет только выгоду. А она — нет! Она восхищается этим парнем. Он поступил, как настоящий мужчина. Она наверняка не решилась бы на такое.
Как твёрдо и уверенно ушёл он тогда в ночь. Падал снег. Он уходил всё дальше, дальше… В сумерках поблёскивали его влажные волосы. Сумико долго провожала глазами его одинокую заснеженную фигуру. Да, он поступил, как настоящий мужчина…
Она как-то спросила мужа:
— Где он? Не знаешь?
— Кто? А, мой ненормальный кузен! — хихикнул Кацуо, почёсывая ногу. — Повесил себе на шею камень — бабу с ребёнком — и отправился на Хоккайдо.
— Как у него дела?
— Гм… Кто его знает. Но если плохо — сам виноват!
А что, если бы Сумико вышла за такого «ненормального»? Была бы она счастлива? Ах, не всё ли равно, за кем быть замужем. Все мужчины одинаковы. Нет, неправда! А он? Он — другое! Он — мечта. А мечты неосуществимы, их нужно прятать поглубже, таить от людских глаз.
Сумико продолжала сидеть в холле. Она рассеянно глядела то на стакан с недопитым лимонадом, то на пепельницу, то на веер и думала… вернее мечтала, о том, чему не суждено сбыться…
— Почему вы не идёте в зал, оку-сан? Вам нехорошо?.. — участливо спросил чей-то голос.
Сумико вздрогнула. Перед ней стоял метрдотель.
— Нет, нет, спасибо… Я иду.
Войдя в коридор, она услышала аплодисменты. Это сват обращался к гостям. Сумико крепче сжала сумочку и поспешила в зал.
4
— Наш уважаемый жених Кэнкити — Кусуноки, — говорил сват, — окончил университет Иккио и теперь служит в торговой фирме Ф. Это талантливый юноша с блестящим будущим…
Потом председательствовавший за столом Иноки объявил следующую фамилию… Затем ещё… ещё… И ни один из выступающих не забыл назвать жениха «талантливым юношей с блестящим будущим».
Кэнкити не выдержал и прыснул в кулак. Сидевшая рядом Митико, которой Кэнкити передал свой разговор с Иноки, еле сдерживаясь от смеха, дёргала его за рукав.
В этот момент на неё взглянул начальник Кэнкити — Итиро Аримура. И подумал: какое весёлое, жизнерадостное лицо… Хорошая будет пара… Даже в такой торжественной обстановке невеста не чувствует себя скованной.
Аримура любил выпить. Это каким-то особым чутьём угадал официант. Он то и дело подходил и подливал гостю вина. Аримура пил и вполголоса беседовал со своим соседом справа — господином Сакаем, директором бумажной фирмы. Он встречался с ним и раньше, в промышленном клубе.
Орудуя ножом и вилкой, Аримура расправлялся с дичью, когда официант подал ему записку.
«Дорогой господин Итиро!
Очень просим выступить. Вы единственный представитель начальства. Заранее вам благодарны.
Председатель».
— Ну что ж, выступить, так выступить! — вслух подумал Аримура.
Сосед обеспокоенно спросил:
— Вы что-то сказали?
— Меня просят выступить. А я, честно говоря, плохой оратор…
— Скажите что-нибудь оригинальное, — хохотнув, посоветовал господин Сакай. — Гости не выносят свадебных речей. Смотрите, они готовы захрапеть от всех этих без конца повторяемых «невеста умна», «жених талантлив»… Вот погодите, сейчас я выступлю…
— Ну, после вас я и вовсе не смогу, — сказал Аримура.
Пока выступал господин Сакай, Аримура думал, что бы такое сказать, и ничего не мог придумать. Господин Сакай сел на место, а он всё ещё ничего не придумал. Вдруг Иноки назвал его имя. Аримура встал.
