— Зачем они его спрятали? — вслух удивилась я.
И тут же узнала — одна из больших мраморных плит сильно пострадала. Мрамор слишком дорог, чтобы кто-то занимался заменой и реставрацией, поэтому те, кто планировал пользоваться зданием в отсутствии хозяев просто настелили дешёвого паркета.
— У тебя теперь есть хозяин, — громко сказала я. — Вот ему и нашептывай… И картинки показывай. А я в сказки не верю.
Кот зевнул — он то не верил в мою категоричность. А я отряхнула руки и отправилась к оркестров ой сцене, там на стене меня ждал отпечаток женской руки.
— Так, хватит, — велела я себе и стряхнула неуместную сейчас меланхолию. — Сокровища сами себя не найдут.
Если честно, найти сокровища я и не мечтала. Но… почему-то же это крыло законсервировано. Черкес любит свой дом, возможно это единственное, что он любит, а здесь… не разруха, нет. Я думаю эти стены простоят ещё не одну сотню лет. Здесь страшное запустение. Так то пусть не сокровище, но какой-то секрет меня точно ждёт.
Поэтому — вперёд. По скрипучим ступеням на оркестровую сцену, здесь она вынесена на отдельный уровень, значительно возвышающийся над полом зала. Наверное, раньше здесь было очень красиво, сейчас грязь и обломки мебели. Отсюда виден весь зал, словно на ладони. Здесь отпечаток женской руки. Я снова прикладываю сверху свою. Закрываю глаза — вдруг, дом что-нибудь подскажет? Но он своенравен. Он только пичкает меня картинками о будущем, которого никогда не будет, одни лишь пустые фантазии. Делиться сокровенным он не намерен.
— Она была ранена, — шепчу я. — Зачем она сюда поднялась? Ей было больно. Кровь… крови много. Здесь она потеряла равновесие и приснилась к стене, наверное кружилась голова. Прошла дальше, здесь тоже мазок крови…
Я шагаю по её следам. Иногда теряю капли крови, её все меньше — словно она закончилась просто. Тогда в панике мечусь вокруг, не в силах найти дальнейший путь, затем все же нахожу очередную бурую каплю, отпечаток чужой боли, и успокаиваюсь.
Девушка прошла вдоль сцены, дальше оказывается пустое помещение, может, гримерная или раздевалка. За ним ещё несколько, девушка шла, и я за ней следом. Потом — лестница вниз. На ней девушка упала, кровь полосами смазалась на нескольких ступенях. Здесь снова темно — спускаюсь в подвал и включаю фонарик. И страшно ещё, кажется, что вот сейчас за поворотом я просто наткнусь на неё, на тело девушки с которой у меня идеально совпал отпечаток руки.
Оказывается, этот дом не бесконечен. Подвал здесь широкий и я иду до тех пор, пока не утыкаюсь в тупик. Потолок здесь обрушен, крупные камни вперемешку с песком и кирпичами громоздятся горой. Здесь снова кровь, и её так много, что я уже не верю, что она принадлежит девушке. Она чёрная, запекшаяся, а воздух пахнет сыростью и гарью. Я села на один из откатившихся в сторону камней и посветила вокруг фонариком. Здесь был пожар, но жрать ему было нечего — кругом почти один камень, и он сошёл на нет сам по себе.
Сверху, с разрушенного потолка беспрерывно и монотонно капает, это выводит из себя, зато откуда же сочится тонкий лучик света, и я ему рада. Кот за мной не пошёл, а одной мне здесь жутко. Здесь ничего — только камень, засохшая давным давно кровь, копоть от пожара. Здесь нечего делать. А потом мой фонарик выхватывает нечто чуждое этому месту — клок ткани радостно салатового цвета.
— Без паники, — сказала я, и испугалась сама своего голоса. — Здесь нет никаких трупов… Черкес конечно маньяк и больной на всю голову, но зачем ему труп в подвале дома?
И шагнула вперёд, обходя кучу. Присела на корточки, дёрнула кусок ткани застрявшей под камнем. С одного конца он обгорел, чуть порвался, и даже невозможно понять, что это было раньше. Наверное, платье… Вижу ещё что-то застрявшее снизу под камнем, но вытащить не могу.
Моё бы упорство да в мирное русло…Я откатила несколько камней, оттащила в сторону десяток кирпичей, успела пожалеть об отсутствии у меня лопаты. Зато — согрелась. И даже бояться стало некогда. Пальцы саднит, чуть не сорвала ноготь, неловко ухватившись за камень, но добыча… Сначала я вытянула кожанку. В кармане зажигалка, треснувшая, и неработающая. Упаковка жвачки, в которой все ещё есть три подушечки. Мятная. А затем я увидела ремешок от сумки и удвоила свои усилия. Вытянуть так сразу не вышло, мне пришлось бежать обратно, чтобы не пропустить время обеда — не хватало ещё, чтобы старуха заметила моё отсутствие.
— Задумала чего? — спросила старуха. — Сияешь, как медный таз.
Я головой покачала, а сама руки прячу под одеяло — под ногтями чёрная кайма, которую так сразу вычистить не удалось. Старуха головой покачала, уж она то мне не верила… а затем убралась. Я выждала десять минут и полетела обратно, через потайной ход, через бальный зал, вниз, в подвал… И вскоре держала в руках сумку. Спортивная, в неё забиты шмотки, в боковом кармане документы.
Достаю и руки трясутся. Паспорта здесь нет, зато права в наличии, правда от волнения выронила их на пол. Присела, фонариком посветила. Ламинированная поверхность бликует, но все равно сразу понятно — с фотографии на себя смотрю… я. Отползла в сторону, забилась в угол, лицо закрыла руками…
— Кто же ты, блядь, такая? — громко крикнула я. Страшно. Жутко. Затем все же подняла права с пола и прочитала. — Янович Ванда Веславовна.
На три года меня старше. Прическа… мне не нравится. И смотрит дерзко, неужели я так же смотрю? И откуда она взялась на мою голову, та, из-за которой тьма народу меня убить хочет, даже долбаная старуха?
— Только не говори мне, — попросила я. — Что ты лежишь тут, под камушками. Мне их не раскопать.
Дом тихо вздохнул, а мне показалось — усмехнулся. Я ещё раз оглядела завалы, уже внимательней. Там, где кровь, явно кого-то завалило, но их разбирали, несколько камней в стороне. Мне не кажется, что это Ванда. Мне хочется думать, что она живая, та, из-за которой у меня столько проблем. Сейчас я вернусь к себе. Постираю в раковине чёрное платье, то, что лежало скомканным в сумке бог знает, сколько лет. Поглажу, утюг есть в кладовке. А потом… когда придёт Черкес, я буду в нем. На войне все средства хороши.
Глава 11. Богдан
— Я нужна тебе, да? — прошептала она.
И дом молчит — он ждёт. У меня мурашки по коже. Кот на её коленях выгибается и зевает, показав розовую пасть. А сама девушка… она словно соткана из теней. Тёмные пряди волос, что скрывают лицо, чёрная одежда, чёрный кот на коленях и полумрак. Она словно порождение этого места, о чем я думал, когда сюда её притащил?
— Нет, — твёрдо ответил я. — Я сильнее тебя. Я… я тебя убью.
Она поднялась с ног, кот сердито фыркнул и убежал прочь растворившись в темноте. Шагнула ближе. Я гораздо выше её, смотрю сверху вниз, у неё глаза, словно колодцы, бездонные, брось в такой колодец камень и не услышишь ни плеска, ни стука… Моё сознание по прежнему плывёт, обещаю себе, что сейчас поднимусь к себе наверх, даже Агафью звать не буду, сам отыщу вискарь и напьюсь, нужно уже выключить свой мозг во чтобы не стало.
— Обязательно убьёшь, — мурлычет она словно кошка, сытая кошка, нажравшаяся моих эмоций. — Только не сейчас, правда? Столько ещё интересного у нас… впереди.
Коснулась пальцами моей щеки. Она колкая, я не помню, брился или нет. Я начинаю теряться, плыть в своих мыслях, и даже не знаю, что тому виной — затянувшаяся осень, тени старого дома, бесконечная головная боль, что неделями не даёт спать сводя с ума, или она, девушка, взрыв из моего прошлого.
— Нет, — спорю я, и даже не понимаю, на какой из вопросов отвечаю. — Я…
А сам тянусь за её пальцами и это выводит из себя. Мне хочется, чтобы она меня касалась, но я боюсь зависимости, в которую могу впасть. Зависимость от неё, от её прикосновений… Она не нужна мне. Я в таком бешенстве, что и правда готов к тому, чтобы просто свернуть ей шею. Сделаю это и уйду к себе, пытаться спать. Агафья потом сделает вид, что не заметила трупа в коридоре, она даже рада будет тому, что проблема решилась, а Сергей вывезет тело. Я хватаю её за руки. Тонкие такие, холодные, мурашки по коже, а ещё — огонь. Странно даже, она холодная, как льдинка, какого хрена тогда обжигает?
