И вот жизнь дарит последний шанс. Воспользуйся! Она, Надина бабушка, стоит с мешком творога в очереди в кассу. Торговый работник — а стоит в очереди. А может, приврала она про торговлю? Я на нее не в обиде. Я готова броситься к ней, обнять ее грузные распухшие плечи, ведь она протянула мне конец нити, надежду вновь увидеть Надю.
Она меня не признала. Я напомнила ей о студии.
— А,— махнула рукой,— лучше б вас и не было. Сколько слез пролито, сколько подушек заревано, а ей надо нервы беречь. Нервы с глазами связаны.
— Приходите с Надей ко мне. Просто домой приходите. Вот вам адрес, телефон, в любое время, пожалуйста.
Бабушка кивнула. Но этот кивок ничего не означал. А я опять спешила. Забирать сына из школы. Первые дни, растеряется, что меня нет, расплачется. А сын-то мой! Мне его жалко.
Бабушкин путь в другую сторону.
— А вы далеко отсюда живете? — Задаю поспешно вопрос, и как иглой пронзает: «Вопрос-то — тот, Надин!»
Ничего не ответила, махнула рукой, мол, какая вам разница.
— Я бы к вам заглянула, позанималась бы с Надей,— уже навязываюсь сама.
— Нечего ребенка бередить,— бормочет,— для вас — поигрались и бросили, а для нее ведь пытка какая! Ладно, не болейте там!
…Прошло пять лет. И до сих пор, как завижу в толпе рыжую головку, так и припущусь за ней. И замедляю шаг. Видно, не права была я, когда думала, что бремя любви несет тот, кого любят. Его несет и тот, кто любит. Несовпадение — только во времени, а осознание — с утратой. Такая математика.
«ТРУДНЫЕ» ДЕТИ ИЛИ ТРУДНЫЕ ВЗРОСЛЫЕ?
В анкете, которую мы провели для родителей, был такой вопрос: «Считаете ли вы своего ребенка трудным? Если да, то почему?»
Только пять процентов родителей считают своего ребенка трудным, и лишь один родитель смог объяснить, почему он так считает. Анкета была анонимная, так что я не знаю, какой именно ребенок имелся в виду, но я вижу гораздо больше трудных детей, чем показывают результаты анкеты. То, что я понимаю под «трудными» детьми, не совпадает с тем, как это понимают родители.
Трудный ребенок, на мой взгляд, это тот, у кого прервано нормальное общение с миром — общение на основе любви. Словно разомкнулась цепь, по которой, подобно току, струилась любовь, и, чтобы помочь такому ребенку, надо сначала обнаружить место разрыва. И только потом осторожно внедряться в этот уже не по-детски тревожный мир.
Довольно часто от такого ребенка удается добиться результата. Но это чисто формальный, внешний успех. Вспомним молчаливую Настю, Машу, Вадима! Они выполняли почти все задания, работали вместе с остальными детьми. Но как! Они словно угождали взрослым, взамен получая патент на собственную свободу. «Мы все сделаем, только отстаньте!» — вот что говорят их глаза.
Детское сознание гибко, мобильно. Опасно злоупотреблять этим качеством, требуя от детей работы на публику. Мы, взрослые, в лучшем случае получим механическое, внешнее знание, в худшем — воспитаем показушников, людей с двойной моралью, а значит — без морали.
Есть, правда, «непереключаемые» дети, которых зачастую считают трудными. Противостоя требованиям взрослых, они упорно продолжают делать свое. Таких поначалу не удается вовлечь в общую игру, они настолько переполнены собой, то есть своими фантазиями, мыслями и идеями, что просто не в силах вникнуть, они начинают работать вместе со всеми, но фантазия уносит их. Этой мощной стихии они полностью подвластны. И вот из заданной черепахи получается стол на ножках, из стола – дракон, из дракона — злое чудовище с выдуманным на ходу именем Бердоклыч и т. д. Это наиболее распространенный и описанный в классической детской литературе тип детей. С возрастом они угомонятся, фантазия входит в берега — и они становятся вполне обычными школьниками с хорошей успеваемостью.
Часто такая трансформация происходит прямо на ваших глазах. И связана она с приобретением навыков, овладением другими, неречевыми средствами изображения и выражения.
Андрюша Ш., трех лет с половиной, кто изобрел чудовище с названием Бердоклыч, почувствовал материал, стал довольно бойко лепить, и теперь ему не приходится изощряться в оправдании и назывании своих скульптур. Он свободно обращается с материалом, чем сам потрясен в первую очередь — тут сразу появилась и усидчивость, и направленное внимание. А ведь в начале года я опасалась, что не вынесу присутствия этого безудержного болтуна в группе, считала, что с ним нужно заниматься индивидуально, тет-а-тет.
В этой категории неуправляемых, необучаемых есть, однако, другие, такие, как упоминавшийся Вова О., который самозабвенно создает «лепешечные» рельефы и упорно не признает трехмерного мира или такие, как пятилетняя Таня Г., которая лепит одних принцесс и красавиц.
Мама Тани Г. недовольна тем, что делает Таня. Она отдала Таню в школу с единственной целью — приучить ее к коллективу, к дисциплине. Девочка в раннем возрасте перенесла тяжелую полостную операцию, долго болела. На вид она весьма странная: ходит как-то боком, правое плечо приподнято, чуть косолапит, передние зубы выпали, густая челка прикрывает брови, иголками свисает над верхними веками. Девочка-старушка. И вот такой нескладный ребенок лепит одних принцесс. Что бы мы ни делали, в какую игру ни играли. Таня при сем присутствует, а лепит свое. Это-то и вызывает недовольство мамы, она требует, чтобы я была с Таней построже, жалуется, что на всех предметах Таня выполняет задания, а только у меня делает что хочет. А хочет Таня одного: рисовать и лепить принцесс, красавиц. Потому что сама не принцесса, не красавица. Я ее прекрасно понимаю. Все, что в данном случае я могу сделать, это на принцессах показать Тане премудрости скульптуры: пластику, динамику, композицию и т. д. Таня прекрасно все схватывает. Чем глубже она проникает в предмет, тем более недовольства выказывает мама. Уставшая, измученная Таниными недугами, не в силах она примириться с тем, что дочь не подходит под стереотип. И видит — непростой ребенок, даже внешне отличается от большинства детей, а хочет, чтобы была как все. Она исходит не из того, какова Таня, а из того общего представления о том, какие должны быть дети в Танином возрасте. Боюсь, что и ее Таню будет ждать нелегкая, конфликтная жизнь, а потом финал: «Я все для нее делала, все отдавала, а она!..»
Подобные Вовы и Тани очень трудны в обучении. Их не свернешь. Они так любят свое, что не в силах по желанию взрослых полюбить другое. Они глубоко погружены в предмет своей страсти, а их родители, вместо того чтобы попробовать вникнуть в предмет их страсти, впадают в панику и умоляют срочно перевоспитать «упрямого», по их мнению, ребенка. В чем же корни этого «упрямства»? Мне кажется, дело в том, что ребенок еще не умеет отстаивать себя, объяснять доступными взрослым способами, чего он хочет. И когда, так и не разобравшись в этом, родители «ломают» ребенка, они порождают в нем упрямство. Порой на всю жизнь.
Упрямец и конформист — две жертвы «непонимающе-активного» воспитания. Как быть с ними?
ПЕТЯ-ХОККЕИСТ И «ВЕЛЬВЕТОВЫЕ»
Петю Л., любителя хоккея и сына хоккеиста, решили «эстетически» воспитать. Приводила его мама прямо из детского сада. Мальчику, которому по его природе надо было бы по десять часов гонять в хоккей, кататься на лыжах, да и просто бегать без всякого смысла, ибо двигательная энергия его была неукротима, приходилось заниматься малоподвижными предметами: живописью, английским, математикой и лепкой. Только на музыкальных занятиях он оживал. Да и то ненадолго, на время игры в мяч. Остальное время он всем мешал, ругался, как ругаются старшие мальчишки во дворе, с которыми он играет в хоккей. Что делать? Я-то нашла выход: задавала ему лепить клюшки, ворота, хоккеистов, и он сидел себе спокойно, забывшись в тяжелом сне бессмысленной, на его взгляд, деятельности. И что же? Мама была недовольна. Все делают одно, а Петя другое.
