Даг коротко кивнул.
— Это был очень развитый Злой, самый развитый из всех, каких я видел.
— И э… как много вы их видели?
Даг пожал плечами.
— Я перестал считать годы назад. Тех, что я убил ножом собственноручно, было двадцать шесть или около того. Включая сидячих. В любом случае, вернувшись в Боунмарш, я сглупил и попробовал соединить Дар, чтоб успокоить сердцебиение умирающего мастера в ловушке. И меня тоже засосало. Вот так я и узнал о спиральности — видел ее изнутри. После этого история переходит к Фаун, потому что следующие несколько дней были для меня серым туманом.
Фаун решилась на упрощенную версию:
— Я приехала в Боунмарш с Хохарией, потому что Даг послал за ней, ему нужна была помощь из-за этой ужасной штуки с запертым Даром. Никто из Стражей Озера, казалось, не знал что с этим делать, это меня прямо с ума сводило, смотреть и ждать. Тогда Хохария попробовала какой-то эксперимент — я не знаю что, хотя я думаю, она подозревала о спиральности.
— Да, — кивнул Даг.
— В любом случае, когда ее засосало, Мари, которая была следующая за ними, запретила все эксперименты. Но той ночью я подумала об одном. Если спиральность — это отрезанный кусок мастера или Злого, а, кажется, это она и была, то может быть, этому оставшемуся куску Злого просто нужна отдельная доза смертности, чтоб его разрушить. Так что я вытащила свой разделяющий нож… — она сглотнула от воспоминаний, — и воткнула в ногу Дага. Потому что когда я убивала Злого раньше в Глассфордже, он сказал, что я могу воткнуть его куда угодно.
Даг улыбнулся и пробормотал:
— Острым концом вперед.
Фаун улыбнулась в ответ.
— Я думаю, это сработало и оживить призрачную руку Дага, таким способом его рука смогла двигаться, но он должен сам рассказать об этом, — закончила Фаун.
Даг нахмурился и почесал затылок.
— Самый странный эксперимент из всех. Мы все знали, на что похоже, когда есть тело и нет чувства Дара, из детства, до того как Дар просыпается, или из закрытого состояния. Пока я был в ловушке Злого, казалось, я был своим Даром, но не своим телом. Я ощутил, как нож вошел в меня, и я сразу его узнал, ведь он был мне предназначен и все еще содержал сродство с моей кровью. Но у Дара ребенка Фаун отсутствовало сродство со Злым — он был очень странный и чистый — так что там не было резонанса, не было… не было зова, чтоб сломать спиральность ножа и высвободить умирающий Дар. Так что я сломал спиральность ножа сам и добавил сродство из своей призрачной руки. Это было, как если бы я разобрал нож. Обратный процесс к его созданию, все наоборот. Оно разорвало мою призрачную руку весьма жестоко, но уничтожило ловушку Злого и очистило в моем Даре те ядовитые пятна. Жертва Фаун — ну, с небольшой доработкой Дара с моей стороны — позволила нам всем десятерым выйти из ловушки живыми. — Он поморгал, посмотрел на Аркади — тот уставился на Дага, прижав руку к открытому рту, как будто сдерживая некий возглас — и добавил извиняющимся тоном: — Это не было, как если бы я увидел это, все сразу понял и сделал. Это было больше похоже на то, что я увидел, сделал, а понял гораздо позже.
Ремо сказал откровенно разраженным тоном:
— Ты никогда не рассказывал мне всего этого, Даг! Ты рассказывал только о Гринспринге!
— Мне казалось, что Гринспринг был самым важным.
Фаун вздрогнула, припомнив; Даг, с легкой гримасой, потянулся через стол и кратко сжал ее плечо, будто подбодряя юного дозорного.
Аркади отнял руку ото рта и сказал:
— И что за Гринспринг?
Даг вздохнул.
— Когда я достаточно пришел в себя, чтобы ехать верхом, мы все отправились домой и заехали по пути в осверненную крестьянскую деревушку, где появился Злой. Когда мы прибыли, мы нашли там немного вернувшихся людей, они проводили массовые похороны тех, кто не успел убежать. Около полутысячи людей. Этот первый званый ужин был ответом на вопрос "как Злой вырос так быстро и так сильно".
Он обменялся понимающим взглядом с Фаун, и она подхватила тему:
— Они уже закончили размещать взрослых, в основном женщин и стариков, и начали хоронить детей. — Она набрала воздуха, оглядела Аркади и посмела сказать: — Мне говорили, лагерь Новолуния потерял мальчика пару месяцев назад… Там было… Как много детей там было в ряду перед этим рвом, Даг? — "Бледных, лежащих вытянувшись, казалось им нет конца."
— Сто шестьдесят два, — сказал Даг ровно.
— Разрывание Дара сохранило их от разложения в эту жару, — объяснила Фаун и сглотнула. "Бледные как лед дети…" — Это не так сильно помогало, как можно было бы подумать.
Аркади в этот момент закрыл свой Дар, подумала Фаун; он стал каким-то даже более чем без выражения, по любым меркам.
— Потом это заставило меня задуматься, — сказал Даг. — Каким образом Гринспринг смог произойти и что сделать, чтобы этого больше не происходило? Это проблема Олеаны; на юге почти нет Злых, а на севере почти нет крестьян. А вот там, где они вместе… — он поднял руку и крюк, как бы показывая жест пересекающихся пальцев; Фаун подумала, что всем удалось его понять. — Было ясно, что что-то нужно делать, и еще яснее — что никто этого не делает. И что мы убегаем от времени, чтоб дождаться кого-то умнее себя, кто сможет это сделать. Вот почему я порвал с родственниками и ушел из дозора. Они решили, что это из-за Фаун, и так оно и было, но это Фаун привела меня в Гринспринг. Иносказательно. — Даг решительно кивнул и умолк.
— Понятно… — сказал Аркади медленно.
Он взглянул на входную дверь; раздражение мелькнуло на его лице, но затем сменилось болезненным выражением. Он поднялся и пошел к двери. На полпути раздался стук. Высунув наружу голову, Аркади обменялся негромкими фразами с посетителем; Фаун успела увидеть женщину средних лет, которая в свою очередь изгибала шею, но не входила. Аркади вернулся с большой накрытой тканью корзиной, которую водрузил на стол.
— Я думаю, сейчас всем нам не помешает подкрепиться.
Фаун, Ремо и Барр подпрыгнули, чтобы помочь Аркади расставить тарелки и приборы; Даг остался сидеть с усталым видом. Перерыв после напряжения был нужен каждому, подозревала Фаун, даже Аркади. В корзине оказался большой закрытый крышкой глиняный горшок, полный жирного жаркого, хлеб двух видов, завернутый в ткань, и, еще более удивившие Фаун, чем такой крестьянский подход к обеду, пара кидальников, шары размером с половину ее головы с коричневой шкуркой. Вскрытые, они оказались цельными с более красной сердцевиной и слаще, чем кидальники, к которым она привыкла на озере Хикори.
— Почему у вас на севере нет этого сорта, Даг? — спросила она с полным ртом.
