— Жених в курсе, где ты сейчас находишься?
Достаю кружки, как примерная домохозяйка, и понимаю, что особого выбора нет. Чай, либо чай. Для нее. Завариваю, стараясь не смотреть на Аню, которая приуныла после упоминания о женихе. Самого жутко коробит, когда перед глазами рожа Скоблева появляется. Не удивительно, что Аня не клюнула на меня и мои тупые попытки привлечь ее внимание. Во-первых, он моя полная противоположность, а во-вторых, она не такая. Прыгать с ветки на ветку не будет. Да и зачем ей пустая кормушка, когда под боком полная. Почесываю затылок и ставлю перед ней кружку.
— Нет.
— Что так печально?
Делаю вид, что мне все равно, но едкое чувство по груди расползается подобно питону. Давит сильно. Вот-вот система дыхания откажет. Странное ощущение, если учитывать, что передо мной совершенно незнакомый человек. Чужая невеста.
— Поругались. — Выдыхает, хватаясь за чашку. — Такое бывает.
— Милые бранятся, только…
— Нет, — резко прерывает меня, но тут же тушуется, а мне приходится открыть шкафчик в поисках маленькой бутылки, которую не успел ликвидировать Мирон, — мы не ругаемся.
— Прискорбно. — Нахожу родимую и порываюсь налить в кружку, но откручиваю крышку и делаю глоток с горла под не одобряющий взгляд Ани. — Что?
— Если двое не ругаются и не громят все вокруг, это не значит, что…
— Значит, Аня, — усмехаюсь, наклоняя голову и не делая и шага к столу, чтобы не вдыхать ее чудесный аромат, — значит, что отношения тухлые. Без обид.
— Не правда. — Фыркает и смотрит в кружку. — В каждой паре есть недопонимания. Разговаривать нужно, а не крушить все и эмоции выдавать.
— Ага, как роботы. — Усмехаюсь, прикладывая губы к горлышку. — Бред.
Она снова пронзает меня взглядом. Киваю на бутылку, предлагая идеальный вариант расслабления. Хмыкает и кривится.
— Сказал холостяк, запивающий свое горе.
Камень в мой огород падает. Точно в цель бьет. Огненная поперек горла встает. Делаю усилие, чтобы не подавиться. На лице равнодушие рисую.
— Не горе, а счастье.
— Почему… — Аня начинает, но тут же прикусывает губу. — Это глупо так. Зря я пришла…
Поднимается, чтобы уйти, но я на автомате ей путь преграждаю. Не хочу оставаться сейчас один. Особенно после ее прихода. От мысли об этом грудину на куски рвет. Ребра трещат так, что искры боли глазами ловлю.
— Стой! — Не смотрит на меня, куда-то в район моей шеи взглядом упирается. — Останься. Вот. — Тяну ей бутылку. — Расслабься. Со мной. Я больше не твой босс и не священник, чтобы кару небесную на тебя слать. — Улыбаюсь по-идиотски, пока сердце подскакивает вместе с уровнем промилле в крови. — Аня…
Шумно выдыхает и мнет пальцами ткань. Блузка как всегда закрытая от и до, но моей фантазии хватает, чтобы представить, что находится за тонкими слоями ткани.
— Ладно, только зря ты… — Запинается и делает шаг назад. — Вы… Черт! — Смешно трет лицо руками. — Зря кресло босса оставил в общем.
— Не думаю. Там без меня претендентов много. — Делаю глоток, пытаясь заживить хроническую мозоль, вот только алкоголь для нее что-то вроде блокирующего лекарства, действие которого сходит на нет со временем, сколько не делай блокаду. — Достойных.
— Не правда. Не знаю, в каких вы там семейных отношениях, но босс ты отличный, а не мрачный робот с замашками тирана.
— Мирон показал себя? — Усмехаюсь, представляя, сколько бедняжка хапнула от братишки. — Обидел?
— Нет. Работала сверхурочно, и… — Снова заминается. — Поэтому я с Вадимом поругалась.
— Ревнует?
— Впервые за весь период отношений. — Выдыхает с шумом, но тут же складывает руки на груди. — Только я не собираюсь обсуждать это. — Кривится и отходит к столу, плюхаясь на стул.
— Ну почему же? Я бы послушал. Так скажем, откровение за откровение. — С невозмутимым видом усаживаюсь напротив и двигаю к ней бутылку. — Делаешь глоток и говоришь то, что тебя беспокоит.
Аня сводит брови вместе. Смотрит то на стеклянную, то на меня.
— Ты первый.
Медленно толкает бутылку ко мне, а я лыблюсь. Еще один ангел на стороне павших. Прибыло на поле раненных.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Хорошо. Я — плохой сын. — Делаю глоток и двигаю к ней Грааль грехопадения. — Сколько не пытался, не дотягиваю.
— Может, все не так. — Аня прикусывает губу, но все же двигает бутылку к себе с тяжелым вздохом. — Я — плохая невеста.
Делает глоток и кривится. Это мне заходит на ура, потому что уже который день спиртуюсь, а ее аж передергивает.
— С чего вдруг такие выводы?
Тяну наш переходящий приз к себе в ожидании ответа.
— Потому что сомневаюсь в том, что я хочу замуж.
— От этого ты не становишься плохой, Аня. — Усмехаюсь, покачивая бутыль, и смотрю, как о стенки ударяется янтарная жидкость. — Всем свойственно сомневаться.
— И дочь из меня так себе.
— О, признание вне очереди! — Улыбаюсь, глядя на то, как Анюта расслабляется и тянется к бутылке сама. — Что ж, тогда мне придется пить штрафную.
— Да, думаю, что мама хотела бы видеть меня другой. Более ответственной что ли.
— Очень знакомо. — Откидываюсь на спинку стула, пока девушка напротив жадно глотает алкоголь. — Вижу, общего у нас достаточно.
Кивает. Облизывает губы, которые от ее нервных покусываний стали красными и зовущими. Прокашливаюсь, чтобы отогнать грязные мысли, которые с ее появлением в моей жизни, стали навязчивой кармой.
— Наверное, поэтому мне хочется показать ей, что я уже могу быть ответственной. Всеми способами. Профессию я выбрала по своему желанию, но вижу, как она недовольна этим.
— Приносить людям радость, — пожимаю плечами, — если тебе нравится то, почему бы и нет.
— Как оказалось, профессия не котируется. С моей командой я еще что-то из себя представляю, а одна… — Аня шумно выдыхает, глядя мне в глаза. — Здесь я ничего найти не смогла.
— Может, стоит подобрать команду. Дело прибыльное.
Молчит. Вертит головой и пьет. Игра набирает обороты. Правила летят в топку. Пьянеем напару, сокрушаясь на жизнь. Успеваю запечатлеть в памяти, что Аня вовсе не хочет замуж. Пусть прямо не говорит. Я это ощущаю. На каком-то невидимом уровне мне идут сигналы. Радуюсь, как шизик. Мои откровения ограничены в отличие от ее излияния души. Когда видим дно бутылки, Аня поднимается и смеется.
— Мне пора. Теперь точно пора.
Встаю и стараюсь держаться ровно. Подхожу к ней, сталкиваясь взглядом с ее затуманенным. Кажется, трезвею. Сглатываю. Наклоняюсь слегка, потому что хочу притронуться и вижу, что она не против. Совсем. К черту жениха! Пусть лесом-бором в столицу топает!
— Нельзя…
Вертит головой, когда дотрагиваюсь пальцами до щеки. От тактильного контакта остатки разума теряю.
— Нельзя. — Механически повторяю, максимально сокращая расстояние между нашими лицами. — Но если очень хочется, то можно. — Шепотом выдаю прежде, чем впиться в сочные губы.
Глава 15. Решим все сейчас
Аня
Я обмякаю в его руках. Словно кукла-марионетка. Руки безжизненно свисают по бокам, пока Дима прижимает свои губы к моим. Реальность до такой степени размазана, что я глотнуть кислорода не успеваю, да и не стремлюсь. Замираю, потому что кожу пронзает новое ощущение. Болезненно приятное. Как нега от полудремы.
Пытаюсь сопротивляться мычанием, но бывший босс подавляет меня. Углубляет поцелуй, не спрашивая разрешения. Может, я настолько пьяна, что не могу ему отказать? Или душа временно переселилась в чужое тело, позволяя незнакомому мужчине творить со мной что-то греховное?
Мозг совсем не соображал. Я повиновалась инстинктам и отвечала, потому что мне нравилось. До нехватки воздуха в легких. Их скручивало и жгло, но это приносило столько удовольствия, что я глухо стонала, наконец подняв руки и запустив пальцы в волосы Дмитрия. Невероятное чувство эйфории стукнуло в грудную клетку. Пробиралось глубоко под ребра к часто бьющемуся сердцу, которое, как птица, рвалось на части в последней попытке покинуть тюрьму.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
