– Вы проклятие, – тихо сказал мужчина.
– Что?!
– Вы проклятие. Некто, живущий сейчас в Канаде, проклял кого-то, живущего сейчас… дайте посмотреть…
Он внимательно заглянул ей в глаза.
– Проклял человека, живущего в Новосибирске или где-то рядом. Вы – проклятие. Вы идете к нему. И, судя по сроку вашей жизни, по скорости продвижения… Сколько вам дней?
– В смысле? Мне двадцать девять лет…
– Вы не помните, сколько дней вы существуете? Мне кажется, на первый взгляд десять или двенадцать. Дней через пять самое позднее вы найдете его. Того, кому посланы.
Шел снег.
– И что тогда будет? – спросила Женя.
– Посмотрите на меня внимательно.
Он коснулся кончиками пальцев ее висков.
– Тот, к кому вы идете, – мужчина. Женщина, проклявшая его, хочет, чтобы он умирал долго. Чтобы он испытал разорение, позор, болезнь, чтобы его предали собственные дети, чтобы он спился, чтобы умирал много лет. Каждый день осознавая, что с ним происходит.
– Перестаньте, – быстро сказала Женя.
– Извините, – ее собеседник убрал руки. – Зря я… это.
Снег валил тяжелыми хлопьями.
– Допустим, – сказала Женя, – я что-то такое про себя знала… Догадывалась.
– О чем именно?
– Что я… Ну вот скажите, это нормально – каждый вечер класть рядом паспорт и зеркало? И каждое утро помнить, что вчера был другим человеком?
– Для проклятия это нормально.
– Погодите. Я не злая. Я никого не знаю, кто жил бы в Новосибирске. Да и как я могу все это проделать с человеком – все, что вы сказали?
– Не знаю. Я никогда никого не проклинал. Я многого не понимаю в человеческой жизни – я просто сканер. Мое дело чувствовать, а не анализировать.
– Ваше дело болтать, вы болтун и пьянчуга! А я сижу здесь и слушаю вас, как дура!
– Да, – сказал он тихо. – Вы совершенно правильно мне не верите. Это, пожалуй, мудрый выход для вас.
Она поднялась со скамейки – и села опять на прежнее место, на теплое, не занесенное снегом пространство.
– Что же мне делать?
– Ничего. Ничего тут не сделаешь, Женя.
– Я, наверное, завтра пойду к психиатру, – сказала она неуверенно.
– Завтра, – он улыбнулся. – Завтра – непременно.
* * *
Она проснулась и потянулась к тумбочке. На привычном месте стоял круглый мягкий пуфик. Паспорт; зеркальце. «Алиса Дмитриевна Ингергольд». Женщина с пепельными волосами, зеленоглазая, скуластая. Большая светлая квартира; снег за окном. На этот раз настоящий, крепко слежавшийся, глубокий белый снег.
Она стояла, чувствуя тепло батареи на уровне бедер и ледяное дыхание сверху, из приоткрытой форточки. Иногда влетали снежинки и садились ей на волосы; было легко и очень весело. Все ее прежние жизни, истории, встречи помнились смутно, вяло и нечетко, будто в самом деле это был сон. Она знала откуда-то, что с этого дня ей не потребуются паспорт и зеркало у кровати. Она знает, кто она, и будет оставаться собой – день за днем, год за годом.
Она оделась и отправилась в мастерскую. Она была архитектором, молодым, но очень перспективным. Сегодня в двенадцать встреча в мэрии; если ей сегодня повезет – а ей повезет! – она получит крупный, денежный и очень интересный заказ.
Она шла по белой улице, длинной и прямой, как стрела, а навстречу ей сквозь легкий снежок шел мужчина в длинном черном пальто. В какой-то момент все звуки стихли.
Она увидела его в толпе. И в ту же секунду он увидел ее.
Между ними было сто метров. Они шли, каждый по своим делам, навстречу друг другу. Летел снег, замирая в воздухе. Шагали по белому сапоги на высоченных каблуках; шагали блестящие черные ботинки. Шестьдесят метров. Идущие смотрели поверх голов – и друг на друга.
Сорокалетний бизнесмен, отец троих детей, семьянин, хозяин большого дома, спаниеля, кота; любящий муж. Порядочный человек. Чего ему не хватает в жизни?! Алиса Дмитриевна, однако, наперед уже знала, что без этого человека не сможет жить, равно как и он без нее. Что рутина закончена и теперь начинается счастье.
Сорок метров. Летели снежинки.
Двадцать метров. Ни один не ускорил шаг. Они шли, теперь уже не скрываясь, навстречу друг другу, будто заранее условились о свидании.
Десять метров. Пять. Три шага.
Они остановились одновременно.
Пар их дыхания сплелся в воздухе.
Змеи
В одном городе на берегу океана торговцы продают воздушных змеев. Там есть один старик в остроконечной шляпе: его змеи лучше всех и выше всех летают. Но если вы захотите купить у старика его змея, всегда окажется, что вы забыли дома кошелек и в карманах у вас недостаточно денег. Может быть, совсем нет, а может быть, не хватает всего нескольких монеток.
Вы тогда огорчитесь и откажетесь от покупки. Но старик добрый. Он улыбнется и скажет: ничего, берите змея сейчас, а деньги принесете завтра.
Назавтра вы принесете деньги старику на берег, но не найдете его. Будут ходить другие, молодые и старые, предлагать вам змеев и сувениры, но старика вы не отыщете среди торговцев, хоть с утра, хоть днем, хоть под вечер.
Вам будет неловко, но делать-то нечего. Скоро придет время уезжать из города на берегу океана. И вы уедете, оставшись должником старика с воздушными змеями.
Вы забудете об этой истории. Но вам начнут сниться странные легкие сны: как будто вы летаете. Поначалу вы даже обрадуетесь.
А потом ваши сны станут явью. Однажды вы превратитесь в воздушного змея и вылетите в форточку. И полетите через океан туда, на берег, где ждет вас старик в остроконечной шляпе.
Инфаркт
Тимур был из них самый трезвый, во всяком случае, не налетал на стволы, когда шел. Поэтому его посадили за руль. Саня просил – ну, останьтесь еще, ну, чего вы, хлопцы. «Льются пе-есни, льются вина, и стучат, стучат, стучат…» Но Витька сказал, что если они просидят еще полчаса, то он, Витька, своими руками пойдет бить морды, причем начнет с жениха. И тогда его заметут в местную ментовку, сказал очень рассудительно Витька. Так что поехали, пацаны, а то ведь и вы не удержитесь в смысле мордобития. Уж больно хари тут заманчивые.
Они вчетвером сели в Антошин джип, Тимур кое-как завел мотор и очень медленно, чтобы не слететь в канаву, вывел машину с кривой боковой улочки на чуть менее кривую, в прошлом Шестидесятилетия Октября. Кругом стояла темнотища, какой никогда не бывает в городе, свет фар увязал в ней. За разновеликими заборами гавкали собаки всех калибров, да с такой злобой, будто всю жизнь ненавидели именно этих случайных проезжих. Потом лай начал стихать – собачьи голоса отдалились, мимо потянулись косые заброшенные плетни. Тимур ехал, ехал и приехал в какие-то кусты смородины.
Пришлось выбираться из машины, потому что всех уже укачало. На небе не нашлось ни звездочки. Свадьба осталась позади, провалилась куда-то в душную ночь, и только отдаленное «умц-умц» еще сливалось с робким комариным звоном. В темноте пахло ягодами.
– Ребя, – сказал Игорь и убил кровососа на лбу. – Мы смородину подавили.
Джип стоял, уткнувшись конусами света в глухие заросли. Крапива поднималась чуть не вровень со смородиной, но мужественные кусты продолжали плодоносить: отражая боками фары, на ветках блестели здоровенные черные ягоды.
Витька бесстрашно вошел в крапиву – а чего она сделает, через джинсы-то – и принялся обдирать кусты, горстями забрасывать ягоды в рот. К нему присоединился Тимур; Игорь отошел в темноту по насущным делам. Антоша тяжело ворочался на заднем сиденье: он был самый пьяный. Он по полгода мог капли в рот не брать, а потом как дорвется до бутылки – и в стельку.
– Придурки, – сказал Витька, формулируя общее мнение. – Жлобы.
Тимур ничего не ответил – только ойкнул, случайно угодив рукой в самое крапивное пекло.
Вернулся Игорь, нашел свою сумку в багажнике и вытащил пачку влажных салфеток. Игорь был человек аккуратный; сегодня к нему долго клеилась местная девица Ленка, строила глазки и трогала под столом коленкой. А когда он, вняв Ленкиным призывам, все-таки соизволил ее потискать, явились какие-то местные мужики с претензиями. Самым неприятным оказался актерский талант, с которым Ленка изобразила оскорбленную невинность.
Вопрос разрулил Витька – он был мужик решительный и бывалый, на такого где сядешь, там и слезешь. Мужики ушли, но осадок остался: Игорь был разочарован, а Витька зол. Что касается Антоши, то он с самого начала – как только увидел столы во дворе, котлы, поварих, толпу нарядных родственников, как услыхал Сердючку в чудовищных динамиках, – с того самого момента впал в уныние и надрался, как зонтик, за полчаса. Тимур пытался всех помирить: все-таки приехали на свадьбу. С Санькой, женихом, на последних курсах института были очень дружны, Санька искренне звал друзей на торжество, в конце концов, они проехали такое расстояние! Привезли подарок – ящик хорошего коньяка, который был, кстати, опрокинут спьяну одним из гостей. Вернее, опрокинут столик, на котором стоял ящик, – вдребезги, только коньячный аромат поплыл над самогонным застольем.
