Мать коснулась длинной рукой малыша: «Тихо! Не бойся!»
Но касатка с гарпуном не дала обмануть себя. Она устремилась прямо к китику.
Меченая пришла в бешенство. Подпрыгнула над волнами и обрушилась на врага сверху всей своей тяжестью. Оглушенная ударом, ошеломленная неожиданным сопротивлением, касатка ушла под воду, но не отказалась от борьбы. Рассвирепевшая, запыхавшаяся китиха все еще металась над волнами, а кровожадная хищница снова оказалась около детеныша. Тот закричал тревожно и помчался к матери. И когда касатка, разинув пасть, уже хотела впиться в него зубами, Меченая настигла ее. Опять подпрыгнула и замахала своими мощными четырехметровыми плавниками. Под лунным светом вода забурлила, словно серебряный гейзер.
К горизонту поползли огромные концентрические волны, нанизанные одна на другую, будто черные водяные атоллы, которые все растягивались, растягивались и, наконец, исчезли, растворившись в темноте ночи.
Случайно рука китихи коснулась торчащего гарпуна и вонзила его еще глубже в тело касатки.
Хлынула кровь.
Разъяренная мать не останавливалась — ведь от этого зависела жизнь ее сына, — подпрыгивала, ударяла головой, плавниками, и касатка, ошеломленная материнской самоотверженностью, не устояла, обратилась в бегство.
В это время Белый, изумленный невиданной битвой, несся над волнами прямо к скалистому острову.
14
С юга стремительно налетела какая-то мутная свинцово-серая стена и охватила лодку своими влажными объятиями. Сделалось совсем темно. Море почернело, стало злым и грозным. О борта плескались смолистые ночные волны, и эхо этого плеска зловеще звенело в нависшем тумане.
Что было впереди, что было за ним, где он находился сейчас? Где остался остров?
Нет, больше у него нет сил!
Человек опустил руки. Какой смысл выгребать воду, бороться? Ведь в конце концов он все равно утонет. Разве можно найти остров в такой тьме?
Вода подбиралась к нему, словно липкие щупальца, холодные, беспощадные, которые обвивали его, чтобы утащить вниз… Холодная, как медуза, убийственная слизь! Смерть!
Он опять начал судорожно вычерпывать воду.
Холодные щупальца соскользнули с его ног. Противная черная слизь отступила за борт, чтобы набраться новых сил; отступила на мгновение, но не сдалась.
Сейчас за весла. Но куда грести?
Все равно куда, лишь бы не стоять на одном месте, а двигаться, знать, что он что-то делает, борется.
Борьба! Нелепая, бессмысленная борьба!
Вода снова поползла по его ногам. Рубашка на нем набухла от влаги. Ледяная дрожь сотрясала плечи.
Густая черная мгла подступала к нему со всех сторон. А он сидел в какой-то деревянной скорлупе среди черного ничто, заполнившего вселенную, черного ничто без начала и края. Двигался ли он или только покачивался на одном месте и понапрасну мучил себя, изо всех сил нажимая на весла?
Пустота эта проникла и в его сознание, вытесняя оттуда воспоминания, желания, заботы.
Не лучше ли бросить весла, прилечь на дне лодки, распустить натруженные мускулы и заснуть?
Покой!
А две девчурки? А бледная, измученная женщина? И он снова вспомнил минуты прощанья с ними, когда, окрыленный надеждой, он не задумывался над тем, что не каждый, кто уезжает в чужие края, возвращается оттуда богачом.
Жена его почувствовала в эти последние минуты, какая огромная ответственность ложится на ее хрупкие плечи, и, прижав к себе двух их малышек, робко шепнула ему: «Откажись! Мне страшно остаться одной. Пусть нам придется трудно. Но ведь мы будем вместе».
Вместе!
Увидит ли он их когда-нибудь? Увидит ли?
Волны шумели, напирая в дно лодки. Долго ли продержатся они — и она, и он? Под ним была лишь доска в два пальца толщиной, и та треснутая; только она отделяла его от страшной, таинственной бездны.
Жена и дети ждут его сейчас. Они получили письмо и знают, что он не разбогател, и все же радуются. Ведь он возвращается, они снова будут вместе…
А он…
Неожиданно за кормой раздался какой-то всплеск.
Касатка!
Невольно он вцепился руками в мачту. Но нет! Почти задев лодку, над волнами подпрыгнуло белое тело с выпуклым лбом.
— Белячок! Ты! — только и смог вымолвить человек, и на глазах у него появились слезы.
Он протянул руку и погладил дельфина по спине. От радости тот высоко подскочил над водой, нырнул под лодку и, вынырнув с другой стороны, опять подпрыгнул.
За это время лодка успела наполниться водой, и человек снова схватил консервную банку.
А дельфин, не сознавая опасности, грозившей его другу, продолжал весело играть.
Вычерпав воду, человек устало опустился на сиденье.
— Белячок! Куда теперь! А?
Дельфин подплыл к борту и удивленно посмотрел на него своими умными глазами.
— Куда? Куда? — вздохнул безнадежно бедняга, почесывая пальцами его лоб
Белый приподнимал голову и терся ею о человеческою ладонь. Радовался, весело щебетал.
И вдруг, как бы поняв, что хотят от него, дельфин обогнул лодку и поплыл Отплыв немного, остановился и, дождавшись, когда лодка приблизилась к нему, продолжал свой путь
— Куда ты ведешь меня? — спросил вполголоса человек, и надежда, все еще тлевшая в глубине его души несмотря на все отчаяние, снова вспыхнула, подняла его голову, удвоила его силы.
Теперь он уже не боялся наткнуться на подводные скалы. Ведь дельфин даже в темноте чувствовал их и обходил, словно это было ясным днем.
Неожиданно Белый остановился. Глубоко внизу, в сотне метров под ними, передвигался гигантский кальмар. Вот он прошел мимо, но вскоре снова вернулся назад Почему он вертелся здесь, в этом подводном проходе? Осьминог и рыба-пила уже давно замолкли. Может, он искал другую легкую добычу?
Не подозревая о нависшей над ним новой опасности, человек выгребал воду, вновь наполнившую лодку, и с надеждой следил за своим проводником.
«Словно лоцман!» — думал он. — «Интересно, куда он ведет меня?»
И вдруг человек услышал приближающийся рокот. Что это? Гигантский водопад или артиллерийская канонада?
Подул ветер и разорвал завесу тумана; показались зубчатые скалы, о которые разбивался прибой, и в следующее мгновение лодка врезалась в песок тихого фьорда. Человек выскочил из лодки и привязал ее у берега. Потом поискал глазами своего спасителя, но не нашел. Белый исполнил веление своего сердца — помог другу — и снова вернулся в свою стихию, — подальше от коварной суши. Такова была эта странная, невероятная дружба! Дружба двух миров — человека и морского животного, случайно повстречавшихся на границе между сушей и океаном, обоих — пленников своей стихии, разлученных природой самим своим рождением…
