— У меня нет на это все времени совершенно! — проворчала я, расстегивая верхнюю пуговку рубашки.
Скривилась, будто лимон надкусила, и застегнула обратно.
— Глаза от двери опусти, — посоветовала я себе, — И посмотри в отчеты. Что ты там видишь?
Я вздохнула и усилием воли посмотрела в рассыпанный по столу ворох бумажек.
— Ерунда какая-то, — ответила я себе, — Даже смотреть не хочется — бесполезно изгвазданная бумага, а не отчеты!
Во-о-от. У нас не отчеты, а бесполезно изгвазданная бумага. А до циркового представления, где я буду главным клоуном, три дня. Так что застегни-ка все пуговки и не думай о ерунде!
Я ме-е-едленно, будто руки налились свинцом, застегнула все пуговки до самого горла. Аккуратно сложила все раскиданные листы в стопочку, ударив пару раз о стол, чтобы выровнять. А потом взмахом руки подкинула их в воздух к чертовой матери.
— От этой чепухи только голова болит, а пользы — ноль. Начну-ка лучше еще раз сначала!
С начала я начинала уже третий раз. Пока что просто надежде, что когда-нибудь качество перерастет в количество. Пока надежды не оправдывались. Пока только с кухни вкусно тянуло жареным беконом, а в животе сладко тянуло от голода. И попробуй разбери — какого.
Нет, не надо было испытывать свое самообладание, надо было сразу его гнать!
К кухне я подкрадывалась на цыпочках. Не издавая ни звука, стараясь даже не дышать, тихонько подбиралась к нему со спины. Чтобы напугать, а потом обидеться, что он испугался. А может даже устроить сцену. И пусть бы потом изворачивался, чтобы я его простила! А еще съем все, что он приготовил, а потом сделаю вид, что у меня разболелся живот и заставлю его волноваться, что из-за него мне плохо.
Да, это мелочно. Но меня раздражало ощущение, что все выходит из-под моего контроля, а мне даже не хватает воли четко расставить границы. Если уж мне приходится переживать о всякой ерунде его стараниями, то моими стараниями он пусть тоже понервничает.
Это, наверное, даже можно считать справедливостью… Оно же, вроде, об этом, да? Что даешь, то и получаешь? Ну вот пусть это будет мелочной справедливостью мелкого чиновника!
А как только я стану большим чиновником, я перестану быть мелочной. Буду причинят большую справедливость. По-моему, звучит вполне логично.
Он стоял спиной ко мне, намурлыкивая какую-то песенку. Волосы были собраны непривычно в простую тугую косу, и захотелось срочно их растрепать. Я сделала еще шаг.
— Проголодалась? Уже почти готово! — сказал он, не поворачиваясь, а я дернулась от неожиданности, врезавшись спиной в шкаф с посудой.
Виль тут же подскочил ко мне, обеспокоено осматривая.
— Ничего себе ты пугливая! Ну, чего так дергаешься?..
Я с шипением одернула его руки и села за стол. Ну вот что за ерунда вечно получается с этими Фламменами… Один другого краше.
— Я не пугливая! Как ты смеешь думать, что я пугливая?! И вообще… — так, как же мне теперь обидеться?..
Все возмущения даже в голове звучали как-то нелепо, так что вслух я их произнести поостереглась. Граф оглядел меня весело и поставил передо мной тарелку с едой. Раздражение, булькнув напоследок, куда-то уплыло, а от вкусных запахов наконец-то нормальной теплой еды живот свернуло узлом. Ладно, поем, наберусь сил, а потом уже устрою ему веселую жизнь!
Нет, все же надо было на него накидываться на голодный желудок. Потому что поев, я еще и подобрела, а от его спокойной, по-доброму насмешливой улыбки и неспешной болтовни о том, как прошел день, становилось уютно и лениво. Злиться не хотелось. Хотелось… да ничего не хотелось. Просто было хорошо.
— Слушай, ты где такую посуду откопала? Покрытие просто ужасное, все пригорает… Могу понять, почему ты на ней не готовишь ничего! Это же просто…
— С чего ты взял, что не готовлю? — нахмурилась я, подивившись его догадливости.
— Да там слой пыли был сантиметровый! — поделился Виль с искренним возмущением, — Давай я тебе нормальную сковороду куплю, а?
Я тут же мотнула головой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я сама себе ее куплю, спасибо.
Мужчина спокойно кивнул.
— Тогда я тебе напишу, где ее купить. Поверь мне, я в этом разбираюсь!
— Интересно, где герцогский сын умудрился разобраться в покрытиях сковород? — я вскинула брови с искренним интересом, — У вас разве не должно быть штата поваров? Даже в нашем доме была кухарка.
Виль откинулся на спинку стула, задумчиво отведя глаза. Бездумно поковырял вилкой в тарелке. А потом как-то смущено усмехнулся, опустив глаза.
— Меня как-то выгнали из дома. Ну, точнее, я сам выгнался.
— И что, прямо все так плохо было, что даже сковороды покупать пришлось? — удивилась я.
Обычно дворяне отпрысков если и выгоняют, то уж не совсем в чистое поле.
— Я как-то разругался с отцом в пух и прах. И он мне сказал, что в его доме все должны жить по его правилам, и если я на них не согласен, то могу проваливать на все четыре стороны. Я с удовольствием согласился. Пошел собирать вещи, — о том, что он ушел из дома, я знала, но, само собой, без подробностей, так что слушала с интересом, — А он напомнил, что все вещи в этом доме — его. Вот на этом месте меня в тот момент чуть удар не хватил!
— Ого… — на большее меня не хватило.
Он рассмеялся.
— Понимаешь, мой отец, как бы ни хотел выставить себя спокойным и рассудительным, тоже умеет быть мелочным и упрямым. Да как и все в нашей семье, впрочем! И когда он сказал это, про вещи, я понял, что мне еще повезет, если с меня портки не снимут, провожая за дверь, — он задумался на секунду, — Честно? В этот момент я уже почти готов был отказаться от этой идеи. Но он так снисходительно и понимающе на меня посмотрел и сказал, что, конечно, я могу забрать свои слова обратно и никуда не уходить…
— И гордость оказалась сильнее?
— Да, — кивнул он, — Как и его. Портки с меня снимать не стали, конечно, но рубашку и штаны я себе потом у слуг выпрашивал.
Я даже не пыталась скрыть свое удивление. От того ли, что герцог на полном серьезе выгнал собственного сына из дома без рубашки, или от того, что Виль и правда ушел на улицу без всего. По хорошему, даже в опалу без рубашек не отправляют, а тут — сына.
— А дальше?
Виль взял яблоко из корзины на подоконнике и начал аккуратно ножом счищать с него шкуру.
— Дальше Леона через свою горничную Элизу передала мне денег на первое время, — улыбнулся он, начиная разрезать яблоко на дольки и выкладывая мне на чайное блюдце полукругом, — Но я их не принял. Тоже ведь отцовские.
— Ох! — я поражено открыла рот, — Надо же, какой идиот…
Виль расхохотался, откинув голову.
— И правда! В следующий раз Элиза пришла с веником, отхлестала меня им по заднице по просьбе Леоны, и отвела меня в какой-то дешевый постоялый двор с оплаченным на месяц номером. Элиза меня предупредила, что заплатила из своих денег, и я ей потом все верну. С процентами.
— Вернул?
Он кивнул.
— Вернул, — Виль скривился, — Но, честно, у ростовщиков было бы занимать дешевле, чем у Элизы!
Я не заметила, как начала хрустеть яблоком.
— И как оно? Хлебнул самостоятельной жизни?
— Хлебнул так, что до сих пор в кошмарах снится. Я даже в самых страшных фантазиях не представлял, как жить без огромного состояния за спиной.
Я понимающе кивнула. Прямо огромного состояния у меня за спиной никогда не было, но я понимала, какого это — остаться вдруг без доступа к семейному наследству. А потом спросила, очень надеясь на определенный ответ.
— Никогда не хотелось вернуться? Забыть про обиды, выпросить прощения и просто вернуться?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Если бы он сейчас сказал, что — нет, никогда… я бы, наверное, придумала бы какой-нибудь предлог, чтобы выпроводить его. Я сидела, затаив дыхание, в ожидании ответа именно на этот вопрос. Очень хотелось, чтобы он сказал…
— Первые полгода каждую ночь, — он повертел в руках еще одно яблоко, нашел там какую-то гнильцу и срезал аж до половины, — Один раз я даже почти решился. Уже даже собрался, выдвинулся в сторону дома… А потом меня сбила карета, — он хохотнул, — Благослави боги того дурного кучера! Его хозяин кинул мне горсть золота на лечение. Раньше бы я решил, что эти гроши и царапины на пальце не стоят, а тогда был счастлив до небес! К счастью, синяки заросли и сами, а деньги я вложил в одно дело, которое начало приносить мне кое-какой стабильный доход. А этот доход я вложил в другое-третье-четвертое дело… В общем-то, эти полгода я без дела не сидел. Просто дело не ладилось. А тут потихоньку пошло, нормальную крысиную норку себе снял, готовить прилично приноровился, друзей нашел… В общем, привык. И потом уже отец пытался меня вернуть, но я не хотел возвращаться.
