он мог забирать себе.
— И, судя по записям в вашем блокноте, он сумел вам помочь? И в чё же именно состояла…
Договорить я не успел. Поручик деликатно потянул меня за рукав, и я, мгновенно ухватив намёк, замолк.
— Вы, мсье лейтенант, отдохните пока, перекусите, я велю подать вам ужин. А нам, уж извините, надо перекинуться парой слов. Служба-с…
Извинившись перед французом, я последовал за Ростовцевым на крыльцо. Поручик отправил Прокопыча сообразить пленнику ужин; сам же присел на ступеньки, раскурил трубку и только тогда поднял глаза на меня.
— Ну, что скажешь, Никита Витальич? В вашем будущем об этой библиотеке что-нибудь известно?
Ну что ты будешь делать? С некоторых пор Ростовцев взял манеру по любому поводу задавать подобные вопросы: «А как с этим или с тем у вас, в будущем?»
Впрочем, на этот раз причина более, чем веская…
— И почему я так и подумал, что речь пойдёт о делах, далёких от службы?
— Нетрудно было догадаться… — хмыкнул поручик. — К моим подколкам на эту тему он уже привык. — Так что насчёт библиотеки, отыскали её в итоге, или нет?
— Представь себе, нет. Искали, конечно, причём начали ещё в семнадцатом веке — и не наши, русские, а посланцы Ватикана. Но эти даже слухов о библиотеке собрать не смогли, настолько всё было запутано. Российские же власти почесались только при Петре Великом — в 1724-м году по указанию Сената впервые были проведены официальные поиски. Эти основывались на показаниях пономаря одной из московских церквей — тот, якобы, слышал о библиотеке от одного дьячка, к тому моменту давно уже отошедшего в мир иной. Да вот, у нашего нового друга в блокнотике об этом имеется:
— Ну-ка… — Ростовцев отобрал у меня книжку. — по-русски, между прочим, не по-французски…
— Так ведь никто из этого секрета не делал, вот текст и разошёлся по миру. Мало ли кто потом этим вопросом занимался? В том же Ватикане наверняка ничего не забыли.
- «Есть в Москве под Кремлём-городом тайник, — начал читать он. - и в том тайнике есть две палаты, полны наставлены сундуками до стропу. А те палаты за великою укрепою; у тех палат двери железные, поперёк чепи в кольца проёмные, замки вислые, превеликие, печати на проволоке свинцовые, а у тех палат по одному окошку, а в них решётки без затворов. А ныне тот тайник завален землёю, за неведением, как виден ров под Цехаузной двор и тем рвом на тот тайник нашли на своды, и те своды проломаны и, проломавши, насыпали землю накрепко…»
Я дождался, когда поручик смолк.
— Сам понимаешь, ни в семнадцатом веке, ни потом ничего не нашли. — продолжил я, когда— Хотя искали в разных местах — и в самом Кремле, и в Коломенском, а больше всего в Александровской слободе. Иоанн Васильевич это место привечал, сделал, фактически, своей второй столицей, принимал в Александровском кремле иностранные посольства, и даже врата Софийского собора, вывезенные из замирённого Великого Новгорода пожаловал Успенскому собору в Александровской слободе. А раз так — то и библиотеку свою он вполне мог там запрятать.
— Про Александровскую слободу я читал. — глубокомысленно заметил Ростовцев. — Опричнина и всё такое…
— Но только и там ничего не нашли. — продолжил я. — Наконец, в 1898-м один известный археолог опубликовал труд «О библиотеке московских государей в XVI столетии». Труд был солидный, подкреплённый данными раскопок и изысканий в архивах, и с тех пор вопрос о царской библиотеке — «Либере́и», как её ещё называли в старину — считаетсяокончательно закрытым. Но со временем эта тема стала своего рода городской легендой: все о ней слышали, многие искали, но никто ничего толком не выяснил. О поисках библиотеки Ивана Грозного написана масса научных трудов и приключенческих романов, но реальных результатов как не было, так и нет. Кое-кто договорился даже до того, что Никакой Либенеи вовсе не существовало на свете.
Ростовцев сощурился.
— Но вы-то, как я понимаю, с этим не согласны?
— Один из моих знакомых, археолог, доктор наук, всю жизнь занимавшийся раскопками на территории центра Москвы, полагает, что библиотека существовала в реальности — но, к сожалению, безвозвратно погибла. Вроде бы её ещё при Борисе Годунове замуровали в одном из подземных склепов Китай-Города, но потом случилось Смутное Время, и о библиотеке позабыли. А много позже, уже в пятидесятых годах двадцатого века, во время строительства одной из веток московского метро проходческий щит наткнулся на склеп и полностью его разрушил. Мой знакомый ссылался на отчёты метростроителей — щит этот был закуплен за границей, стоил уйму денег и, напоровшись в глиняных слоях на прочную каменную кладку, вышел из строя. В итоге, кого-то наказали, кого-то сняли с должности, а в происхождении кладки разбираться не стали. В отчёте упомянуто, что среди глины и обломков были куски дерева и клочья бумаги. Вот археолог и считает, что проходческий щит попросту перемолол склеп-библиотеку вместе со всем содержимым своим стальными зубьями.
— Вон оно как… — Ростовцев покачал головой. — Перемолол, значит… Но, тогда ведь получается, что сейчас эта Либенея цела?
— Получается, цела. И останется таковой ещё сто сорок лет.
— А где именно это место — не помнишь? Ну, где этот ваш щит натолкнулся на склеп?
Я задумался.
— Если и припомню — то весьма примерно, да и то, на поверхности. Я знаю, где находится станция метро «Китай-город» — её строили как раз в середине пятидесятых, — и примерно представляю, как отыскать это место в нынешней Москве. Но где именно под землёй случилась эта коллизия — извини, никогда не интересовался. Вроде бы, где-то в районе улицы Варварка, ближе к Зарядью. А уж что там сейчас под землёй — одному Богу известно…
— Варварка, Варварка… — Ростовцев задумчиво потеребил подбородок. — Честно говоря, я Москву не очень хорошо знаю. Надо бы поинтересоваться, что там у нашего французского друга в блокнотике намалёвано, а заодно расспросить — откуда его учёный математик эти схемки раздобыл? Может, тогда что и прояснится.
Я удивлённо покосился на поручика.
— Расспросить, конечно, недолго. Но вот зачем? Француза я понимаю, у него семейная клятва и всё такое — но нам-то оно на кой ляд сдалось? Или это после недавних приключений тебя хлебом не корми, а дай отыскать ещё какую-нибудь библиотеку?
Ростовцев помолчал, выколотил потухшую носогрейку о каблук.
— Можно сказать, и так. Да тебе-то самому, Никита Витальич, разве не интересно? Такая ведь загадка!
Я неопределённо пожал плечами.
— Врать не буду —
