Гораздо определеннее, достойнее и политически грамотнее была позиция ЦК партии эсеров, постановившего, что: «1) Временное правительство является единственным законным правительством до Учредительного собрания; 2) авантюра, предпринятая большевиками, решительно осуждается ЦК и 3) в случае появления у власти нового, составленного большевиками правительства, ни один эсер не должен войти в новое правительство». Так же определенна была позиция исполнительного комитета Совета крестьянских депутатов, опубликовавших свое воззвание крестьянам, солдатам и рабочим. «Против воли представителей всероссийского крестьянства и представителей армии, — говорилось здесь, — власть захватывается петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов. Захват власти за три недели до Учредительного собрания есть захват прав всего народа... Армии вновь нанесен удар в спину, сопротивляемость ее ослабляется. Петроградский Совет обещает мир, хлеб и землю. Это ложь. Он дает междоусобие, анархию и рабство. Временное правительство объявило об окончательной разработке закона о передаче земли в распоряжение земельных комитетов и о решительных мерах в деле приближения мира. Пусть знают армия и крестьянство, что, идя за петроградским Советом, они лишаются земли и воли и сделают невозможным созыв Учредительного собрания».
Открытие съезда Советов было назначено на 5 часов дня. В этот момент борьбы, быть может, и была еще возможность перенести эту борьбу на арену парламентских споров. Но съезд открылся только в 11 часов вечера, когда судьба министерства была уже почти решена и дальнейшее сопротивление в Петрограде стало, очевидно, бесцельным. При этом условии бороться против совершившегося факта захвата большевиков на собрании, где они имели большинство, было, очевидно, безнадежно и психологически невозможно. И социалистическая оппозиция решилась идти другим путем — тем же, какой она избрала относительно областного Северного съезда Советов: путем непризнания съезда.
Раньше, чем состоялось это решение, съезд, однако, успел уже открыться и конституироваться. Открывший заседание Дан заявил, что теперь не время для политических речей, и предложил выбрать президиум. В состав президиума вошло 14 большевистских вождей и 7 левых эсеров. Правые эсеры и меньшевики отказались от участия в президиуме. Затем меньшевик-интернационалист Мартов по вопросу о порядке дня предложил принять все меры к мирному улаживанию создавшегося кризиса, для чего избрать делегацию для переговоров с остальными революционными демократическими организациями и принять меры к остановке начавшегося кровопролития. Предложение, практически безнадежное, было принято единогласно. И уже только после всего этого все правое крыло съезда покинуло съезд, а Центральный исполнительный комитет Совета рабочих и солдатских депутатов разослал всем Советам и армейским комитетам следующую мотивировку: «Второй Всероссийский съезд собрался в момент, когда на улицах Петрограда пролилась уже братская кровь и началась гражданская война, вызванная захватом власти большевиками. Фракции социалистов-революционеров, социал-демократов, меньшевиков, интернационалистов и народных социалистов не сочли в таких условиях возможным принимать участие в съезде и покинули его. Вследствие этого ЦИК считает второй съезд несостоявшимся и рассматривает его как частное совещание делегатов-большевиков. Решения этого съезда, как незаконные, ЦИК объявляет необязательными для местных Советов и всех армейских комитетов. ЦИК призывает Советы и армейские организации сплотиться вокруг него для защиты революции. ЦИК созовет новый съезд Советов, как только создадутся условия для правильного его созыва».
Это, конечно, была самая сильная мера, какая только находилась в распоряжении социалистической оппозиции. Большевики уже обязались передать власть революционного комитета в руки съезда. Объявление съезда несостоявшимся, а его решений — незаконными отнимало у будущей новой власти легальный источник ее происхождения, согласно собственной теории большевиков. Но, конечно, перед этим они не остановились. При первых же слухах о готовящемся выходе и о декларации Центрального исполнительного комитета они поспешили разослать предостережение против этой декларации. Они стали на вполне защитимую точку зрения, что раз съезд открыт, конституирован, составил порядок дня и голосовал одно предложение (Мартова), то уже не во власти се-цессионистов, участвовавших во всех этих действиях, объявить съезд несостоявшимся. Что касается авторитета ЦИК, он погашался вместе с перевыборами этого органа на съезде. Таким образом, съезд продолжал заседать и принимать решения. В ночь на 26 октября им была разрешена его основная задача: создание правительства. В отличие от предыдущих это временное правительство рабочих, солдат и крестьян получило название «Совета народных комиссаров». Министерства должны были замениться «комиссариатами». Эта символическая перемена названий свидетельствовала о том, что новая власть приступила к коренной замене старого правительственного аппарата новым, согласно плану Ленина.
Первоначальный личный состав «народных комиссаров», назначенный 26 октября, был следующим: председатель Совета Ленин-Ульянов, комиссар внутренних дел — А. Рыков, земледелия — В. Милютин, труда — А. Шляпников, торговли и промышленности — В. Ногин, народного просвещения — А. Луначарский, финансов — И. Скворцов-Степанов, иностранных дел — Л. Троцкий, юстиции — Г. Оппоков, продовольствия — И. Теодорович, почт и телеграфов — Н. Авилов, по делам национальностей — И. Джугашвили-Сталин, военные и морские дела были поручены комитету в составе В. Авсеенко (Антонов), Н. Крыленко и П. Дыбенко, комиссаром по железнодорожным делам несколько позднее назначен Д. Рязанов. Дальнейшая история этой власти и ее мероприятий относится уже к следующему периоду русской революции, так же как и история попыток бороться с нею «комитета спасения родины и революции», история «саботажа» старого правительственного аппарата и вообще всей той гражданской войны, которая последовала в центре и в разных частях России против непризнанной власти «народных комиссаров». Здесь мы выделим из всей этой истории только те эпизоды, которые ближайшим образом относятся к ликвидации низложенной власти.
VIII. Ликвидация сопротивления большевикам под Петроградом и в Москве
Керенский в Пскове. Поход генерала Краснова. А. Ф. Керенский пожал то, что посеял. Отношение к нему в армии давно уже было резко отрицательным, доходившим до ненависти в среде тех государственно настроенных элементов, которые он выбрасывал как не способные сразу освоиться с идеями и фразеологией «демократизированной» армии. Но он не встретил поддержки и в среде тех, кого он выдвинул на место устраненных, руководствуясь их репутацией радикалов и создавая им неожиданно блестящую карьеру. Генерал Верховский был прав, когда заклеймил этих новоиспеченных начальников корпусов, армий и фронтов кличкой «куда ветер дует». Они были за Керенского, когда ветер дул в его сторону. Теперь они первыми спешили повернуть ему спину в ожидании новых хозяев. Таким образом, очень скоро оказалось, что Керенского не хотели защищать ни его враги, ни его друзья. Злой рок судил, чтобы в ту минуту, когда нужно было собрать все силы на защиту русской государственности, эта государственность называлась именем Керенского. И своей легкой победой большевики в весьма значительной степени были обязаны тем, что имели такого противника в высоком звании верховного главнокомандующего.
Едва выбравшись из Петрограда, Керенский тотчас встретился с проявлениями враждебного к нему настроения в войсках. Друзья большевиков немедленно дали знать о выезде Керенского по направлению к Гатчине, и из Смольного туда было послано распоряжение задержать Керенского. Исполнить поручение должен местный военно-революционный комитет. Он опоздал на каких-нибудь пять минут. Керенский, приехав в Гатчину, заметил, что за ним следят, отменил данные было распоряжения запастись всем нужным для дальней езды, тотчас сел в свой автомобиль и уехал, бросив второй автомобиль под американским флагом на жертву большевикам. «Не думая ни о чем, считая минуты и вздрагивая от каждого толчка, трепеща за шины», Керенский со своими спутниками к вечеру 25 октября добрался до Пскова.
Увы, здесь также уже действовал военно-революционный комитет, в руках которого тоже имелась телеграмма об аресте Керенского в случае его появления в Пскове, подписанная прапорщиком Крыленко и матросом Дыбенко. Остановившись из предосторожности на частной квартире генерального квартирмейстера Барановского, Керенский здесь узнал, что и сам Главкосев Черемисов находится в связи с революционным комитетом и вовсе не склонен компрометировать себя перед большевиками защитой Временного правительства.
