— его тоже на себя возьму. Дальше сами. В самой квартире сейчас трое — Гоц, Азеф, Соломатин Митька и Юзик Тышкевич — так вот, последний самый опасный. Если что, поднимет всех на воздух и не поморщится. Он очень здоровый, плечи — косая сажень, ручищи длинные, шеи нет, лысый и бородатый — не перепутаешь. Его валите сразу и наглухо. Соломатин — тощий вьюнош в очках, мордашка прыщавая, бороденка как у телушки на причинном месте — его как раз в жертву готовят на царя-батюшку. Он никакущий — но идейный, может взбрыкнуть. Так что и его — того. Ну ты понял. Сам Гоц — больной, почти не ходит. Азеф… тот вряд ли рыпнется, умная тварь, но трусливый. Ах да, забыл. Жена Гоца там тоже — Вера Самуиловна, но она тихая.
— Чего так мало людей?
— Дык, было больше… — ухмыльнулся Добрушу. — Лучших ты выбил. Есть еще трое, но они в другом месте и без пастуха ни на что не способны. Сдам и этих, если надо. И это… придется тебе мне нож дать. Без него не сдюжу…
Я опять задумался. Эсеры — парни резкие, идейные. а трех пудов динамита хватит целый квартал на воздух поднять. Соваться наобум очень плохая идея, но и доверять Добрушу не самый лучший вариант. Черт, знать бы еще что у него в башке. Ну да ладно, вроде серьезно решился кинуть своих и не похож на камикадзе. Так что придется рискнуть.
— Хорошо. Вот тебе карандаш — рисуй план квартиры.
Эсер справился быстро еще через полчаса мы загнали пролетку в глухой переулок недалеко от двухэтажного дома с какой-то лавкой на первом этаже.
— Дальше я сам… — эсер испытующе заглянул мне в глаза. — Нож давай. Вы пока здесь сидите.
Я поколебался и отдал ему один из трофейных клинков. Добруш перекрестился и сильно хромая, поковылял по улочке.
— Вы ему доверяете, месье? — поинтересовался Гастон, смотря вслед эсеру.
— Нет, но другого выхода у нас нет.
— Я понял, месье, — француз вежливо кивнул. Леон повторил жест за товарищем, но молча.
Потянулось томительное ожидание, я уже стал подозревать, что эсер нас кинул, как вдруг он показался из проулка и махнул нам рукой.
— Готово, — Добруш показал на неподвижное тело у мусорного бака. — Один есть. Теперь давайте под стеночкой вон туда и ждите. Твою же мать, херово-то так… Давай еще порошок…
Он опять заправился кокаином и поковылял уже прямо к дому. Мы скрытно переместились поближе.
Добравшись до двери, эсер простучал по ней замысловатую дробь и зачастил срывающимся голосом.
— Сема, Семен, мать твою, открывай. Это я, Петрович. Живее, поможешь Борьку тащить, он совсем плохой. И того ферта…
Дверь мгновенно распахнулась, из дома выскочил высокий плотный мужчина, подхватил Добруша под руку и тут же, тихо поскуливая, стал оседать на землю — эсер ловко загнал ему нож в печень.
Я рывком подскочил к двери
— Сейчас… — Добруш снял связку ключей с пояса охранника, покачнулся, но выправился и шагнул к лестнице. — За мной идите…
Ступенька, вторая, еще одна, первый пролет, второй…
Сердце бухало как барабан, заглушая скрип старых досок под ногами.
Наконец мы остановились перед обитой потрескавшейся кожей дверью. Эсер вставил в замочную скважину ключ, провернул его и отступил в сторону.
Я взялся за бронзовую ручку. Щелкнул замок, дверь бесшумно отворилась.
«Ну, с Богом…» — подумал я и шагнул в коридор, закончившийся большой комнатой с низко опущенной лампой в зеленом абажуре.
Под потолком витали сизые клубы сигаретного дыма, за овальным столом сидело четыре человека, склонившись над каким-то чертежом.
Дважды бабахнул кольт, остро пахнуло сгоревшим порохом.
Лысый гигант, сидевший ко мне спиной, с грохотом опрокинулся вместе со стулом на пол. Тощий вихрастый парень в черной тужурке, просто ткнулся лицом в стол.
Азеф, плотный мужик средних лет, с пухлыми губами и крупным горбатым носом на круглой морде, заполошно вскочил, но тут же сел, не сводя глаз со ствола пистолета. Гоц — болезненно худой брюнет, тоже типично семитской наружности, внешне остался спокойным и даже не пошевелился.
— Ищите даму… — коротко приказал я Гастону, слегка помедлил и нажал на спусковой крючок в третий раз
Идейный вдохновитель террористической ячейки партии социалистов-революционеров уронил голову. Из маленькой дырочки чуть повыше правой брови на грудь полилась тоненькая струйка крови.
Азеф шарахнулся от него в сторону и чуть не рухнул со стула.
— З-зачем… не надо… я умоляю вас…
Я улыбнулся и спокойно поинтересовался.
— Господин Азеф Евно Фишелевич?
— Д-да… — сильно заикаясь, забормотал Азеф. — Э-это я, но… но я ничего… я не предавал, это навет! Я всегда верно служил партии…
— А причем здесь партия?
— А, я все понял… — обрадованно вскинулся провокатор. — Вы из… я понял, понял. Я здесь, чтобы… чтобы сорвать покушение на государя… Не сомневайтесь, я все задокументировал. Я верно служил Охранному отделению, спросите у господина полковника Лопухина. Да-да, он знает…
— Какая же ты мразь, пархатый, — появившийся в комнате Добруш, презрительно сплюнул на пол. — Можно я сам его…
— Можно… — я шагнул к Азефу, пинком сшиб его со стула на пол, потом вывернул руки, связал их в кистях тонким сыромятным шнурком.
Из соседней комнаты послышался приглушенный женский визг, сухой треск вытрела, потом выглянул Гастон и коротко отрапортовал:
— С ней все. Увы, за нож схватилась. В квартире больше никого.
— Хорошо, оставайся здесь, а Леон пусть спустится к черному входу и держит дверь.
Несколько минут ушло на быстрый обыск квартиры. Ящик с динамитом и самодельными бомбами нашелся под полом в чулане. Большой саквояж с деньгами — в тайнике на кухне. Я открыл ее, не считая взял несколько пачек и бросил Добрушу.
— Твое.
