А вообще в ней чувствовалось удивительное спокойствие. Такое спокойствие исходит от обкатанной водой каменной глыбы, одно лишь созерцание которой доставляет наслаждение. Шевек подумал некоторое время и спросил:
— А правительству А-Йо известно, что я здесь?
— Официально, видимо, нет. Мы, во всяком случае, ничего не сообщали, а они не спрашивали. Но у нас есть несколько служащих и секретарей йоти… Я думаю все же, что они знают.
— Мое присутствие здесь не представляет для вас опасности?
— О нет! Наше посольство находится в юрисдикции Совета Государств Планеты, а не А-Йо. Вы имели полное право прийти сюда, и Совет, безусловно, заставит А-Йо с этим смириться. И, как я уже говорила вам, этот замок является территорией планеты Земля. — Она снова улыбнулась, ее гладкое лицо на мгновение покрылось легкими мелкими морщинками и тут же снова разгладилось. — Что весьма приятно, надо сказать. Ведь мы сейчас находимся в одиннадцати световых годах от моей родины, в государстве А-Йо, на планете Уррас созвездия Кита! Только дипломаты могли до такого додуматься.
— Значит, вы можете просто сказать им, что я здесь?
— Могу, если вы этого хотите. Это значительно все упростило бы.
— А вы не знаете… Не было ли для меня… письма с Анарреса?
— Не знаю. Я не спрашивала. Но если вас что-то беспокоит, мы легко можем связаться с Анарресом по радио. Нам, разумеется, известна длина волны, которой пользуются ваши друзья, однако сами мы никогда ею не пользовались — нам ведь никто этого не предлагал, а мы, разумеется, не настаивали.
— У вас в посольстве есть передатчик?
— Связь легко организовать через наш космический корабль, который все время остается на орбите Урраса. Это хайнский корабль. Хайн и Земля ведь давно сотрудничают, как вы, должно быть, знаете. Их посол знает, что вы у нас, его единственного мы уведомили об этом официально. Так что радиопередатчик к вашим услугам.
Он поблагодарил ее с простотой человека, которому не свойственно оглядываться назад и выискивать истинные мотивы того, что было ему предложено. Кенг недолго смотрела ему прямо в глаза своим проницательным, спокойным взглядом, потом вдруг сказала:
— Я слышала вашу речь.
Он посмотрел на нее, словно не понимая.
— Речь?
— Ну да, во время демонстрации на площади Капитолия. Сегодня как раз неделя… Мы всегда слушаем подпольные радиостанции — рабочих-социалистов, сторонников доктрины свободы… А тогда, конечно, все их передачи были посвящены демонстрации. Я слышала ваше выступление и была тронута до глубины души. А потом раздался какой-то странный шум, крики, вопли… Но никто ничего не объяснял, а шум все усиливался… Потом вдруг все стихло. Это было ужасно, ужасно! Значит, вы были там?.. Как же вам удалось спастись? Как удалось выбраться из города? Старый Город до сих пор оцеплен, в Нио ввели три дополнительных армейских полка. Бастующих и подозреваемых хватали десятками, сотнями… Как все-таки вы добрались до нашего посольства?
Он слабо улыбнулся:
— На такси.
— Через все пропускные пункты? Да еще в окровавленной куртке? Когда все знают вас в лицо?
— Я был под сиденьем. Это такси… реквизировали — я правильно выражаюсь? Конечно, риск был, и на этот риск люди пошли ради меня. — Он, опустив голову, смотрел на свои стиснутые на коленях руки. Говорил он спокойно, но в нем чувствовалось чудовищное внутреннее напряжение, почти надрыв — его выдавали глаза и жесткие морщины, что пролегли вдруг у рта. — Во-первых, мне повезло, что, когда я вылез из того подвала, меня сразу не арестовали. А потом мне удалось пробраться в Старый Город и попасть к своим. А уж они продумали все и все подготовили, чтобы доставить меня сюда. И весь риск взяли на себя. — Он что-то сказал на своем языке, потом перевел: — Это настоящая солидарность!..
— Все это очень странно, — сказала Кенг. — Я ведь почти ничего не знаю о вашем мире, Шевек. Только то, что рассказывают уррасти. Вы ведь никому не разрешаете садиться на Анаррес. Я знаю, конечно, что большую часть планеты занимают пустыни, что там часто бывают засухи, знаю, что колония одонийцев поставила там великий эксперимент по созданию некоего подобия анархо-коммунистического общества, которое просуществовало уже сто семьдесят лет… Я читала кое-что из работ Одо — не все, конечно. Мне казалось, что Анаррес в данный момент не так уж важен по сравнению с тем, что назревает на Уррасе, что он далеко… что одонийское общество — всего лишь интересный эксперимент, не более. Но я очень ошибалась! Возможно, как раз Анаррес и является ключом к пониманию тех событий, что имели место на Уррасе… Эти революционеры в Нио… у их движения, похоже, те же истоки, те же традиции. Они ведь устраивают забастовку не просто ради повышения зарплаты или протестуя против внеочередного призыва в армию. И среди них не только социалисты, но и анархисты, и представители других партий; они вместе борются против Власти, против здешнего чудовищного авторитаризма. Видите ли, нам сперва трудно было понять размах этой мирной демонстрации и паническую реакцию на нее властей. Здешнее правительство вовсе не казалось нам столь уж деспотичным. Богатые, правда, действительно очень богаты, зато бедные вовсе не настолько бедны. Здесь нет фактического рабства, люди, в общем, не голодают… Почему же им мало «хлеба и зрелищ»? Почему они не удовлетворятся речами на митингах? Только теперь я начинаю понимать, почему. Но мне по-прежнему кажется совершенно необъяснимым поведение правительства А-Йо: ведь оно прекрасно знает, что освободительная традиция одонизма до сих пор жива, осведомлено об участившихся беспорядках в промышленных городах, но все-таки зачем-то вас сюда доставили? Это же равноценно тому, чтобы поднести спичку к пороховому погребу!
— А они не рассчитывали, что я возле этого порохового погреба окажусь! Меня предполагали полностью оградить от общения с «народом», поселив среди ученых и позволив общаться только с богатыми или хорошо обеспеченными людьми. Бедняков мне показывать были не намерены, трущоб тоже. Меня должны были завернуть в вату и положить в коробочку, а коробочку обернуть красивой бумагой и прозрачной пленкой — здесь все так пакуют. И в этой коробочке я должен был чувствовать себя вполне счастливым и работать на благо своих гостеприимных хозяев — я ведь не смог выполнять эту работу на Анарресе. А результаты своей работы я должен был отдать уррасти, чтобы потом они могли с ее помощью угрожать вам.
— Угрожать нам? Земле, хотите вы сказать? И Хайну, и другим космическим государствам? Но чем? Как?
— Способностью «уничтожать пространство».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
