16 марта 1960 года послушный прицэковский КПК принял строго секретное постановление, в котором так обосновал исполнение им нового указания руководства: «Принимая во внимание, что т. Богданов Н.К. в письме в ЦК КПСС (письмо было направлено Хрущёву, но он своей персоной как раз и олицетворял весь безгрешный ЦК партии. — Ю.Б.) признаёт допущенные им в прошлом ошибки, и учитывая, что в последующие 18–20 лет он на работе показал себя с положительной стороны, во изменение Решения КПК при ЦК КПСС от 18 ноября 1959 года — восстановить т. Богданова Н.К. в КПСС». Как писал один из «биографов», «прямо скажем, легко отделался» [Л.2]. Но, чтобы всё так просто не казалось, постановили: «Объявить т. Богданову Н.К. строгий выговор с занесением в учётную карточку за нарушение (теперь уже, оказывается, не грубейшее. — Ю.Б.) социалистической законности». 25 марта 1960 года Богданов расписался на цэковской бумаге в ознакомлении с упомянутым новым решением КПК.
Своим письмом в ЦК КПСС от 22 марта 1960 года Шверник доложил (а не поставил в известность или проинформировал) об исполнении постановления Секретариата ЦК КПСС. Вот такая партийная принципиальность была присуща контролирующему органу, состоявшему при ЦК.
Личное дело на работника Н.К. Богданова, снятого с персонального учёта, отыскали в хранилище на соответствующей полке и бюрократически точно сделали в нём запись: «Восстановлен в правах члена КПСС. Партийный билет № 00454182. КПК при ЦК КПСС. Протокол № 2387 от 16 марта 1960 года».
Кроме того, в номенклатурное дело подшили поступивший из Советского райкома КПСС «Регистрационный бланк члена КПСС Н.К. Богданова», якобы всё это время состоявшего на партийном учёте в первичной парторганизации МВД РСФСР. В заполненной аккуратным женским почерком карточке были полностью приведены полагавшиеся анкетные данные и «Род занятий с начала трудовой деятельности». После перечисления всех известных теперь нам должностей, которые занимал Богданов, в последних строчках было указано: «С августа по декабрь 1959 года — пенсионер, с января 1960 года — начальник подсобных мастерских Мин-средмаша, п/я 942». Все перипетии партийной борьбы, происходившей в этот период, а также перерыв в партийном стаже, оказались как бы оставленными за скобками. Товарищ, вроде, просто вышел на пенсию, а потом устроился работать на предприятие, куда теперь и будут направлены его учётные партийные документы.
Интересно, что в пункте 14 «Состоит ли на военном учёте» было указано: «Состоит — генерал-лейтенант». В пункте 17 «Какие имеет правительственные награды» перечислили все восемь орденов и три медали, полученные Богдановым за время службы в НКВД-МВД. Значит, по той пометочке красным карандашом на проекте решения КПК от 18 ноября 1959 года «Записку о лишении звания и орденов СССР и пенсии написать в ЦК КПСС» руководящее добро получено не было. Что ж, ещё раз повторим слова «биографа» — «легко отделался». Всё находилось на грани, но зависело не от объективных обстоятельств, а от прихоти первого секретаря партии.
В последнем пункте 24 «Имеет ли партвзыскания» впервые за 30-летний партийный стаж появилась запись: «Строгий выговор за нарушение социалистической законности». Наложено это взыскание было КПК при ЦК КПСС, а значит, только данная партийная организация имела право его снять.
На лицевой стороне бланка в специальной рамочке имелась резолюция секретаря райкома от 28 марта 1960 года: «Выдать партбилет восстановленному в правах члена партии».
Богданову оставалось только поставить подпись члена КПСС под этим учётным бланком и положить в свой карман вновь вернувшуюся к нему после 4-месячного отсутствия пурпурную книжицу партийного билета, но теперь уже с новым номером — 08780925. Старый партийный билет, видимо, уже успели кремировать.
Заметим, что в упомянутом выше письме-докладе Шверника в ЦК КПСС речь шла также и о Г.Г. Карпове. В главе 12 мы писали об этом руководителе НКВД, который в 1937 году, проезжая по делам из Ленинграда в Псков, остановился отдохнуть в Лужском райотделении. На недоумённые вопросы Богданова о тогдашней политической обстановке Георгий Григорьевич дал совет: аресты производить, но арестованных не избивать, ибо «за эти дела когда-нибудь ЦК партии потребует ответа». Вот теперь этот ответ жестоко требовали. Самого Карпова, работавшего председателем Совета по делам Русской православной церкви при Совмине СССР, сейчас также обвинили, что он в те годы «грубо нарушал социалистическую законность, производил массовые аресты». За это он заслуживал исключения из КПСС, но, «учитывая давность совершенных им проступков и положительную работу в последующем», КПК «ограничился объявлением ему строгого выговора с занесением в учётную карточку».
От этого сообщения веяло огромным лицемерием. Во-первых, после окончания массовых репрессий на Карпова обрушился партийный гнев, как раз за то, что он слишком мало в Пскове разоблачил и арестовал врагов народа. Во-вторых, данная информация являлась ложной, потому что 25 января 1960 года Карпов был из членов КПСС исключён. Однако через два месяца после этого, в связи с изменением по каким-то причинам мнения руководства, в партии его восстановили.
Официальное извещение о реабилитации исключённых из партии также звучало лицемерно: «Комитет счёл возможным (то есть получил указание и доложил об исполнении. — Ю.Б.) восстановить 40 человек в партии с объявлением строгих взысканий» [Л.39]. Фамилии счастливчиков, чьи персональные дела свидетельствовали об «ошибках» в работе КПК, не названы, но можно догадаться, что в их число, в частности, вошли Н.К. Богданов и Г.Г. Карпов.
В то же время в плане выполнения мудрых указаний ЦК КПСС КПК и местные партийные органы «провели большую работу по реабилитации в партийном отношении коммунистов, в прошлом без оснований привлечённых к судебной ответственности и исключённых из партии по тягчайшим политическим обвинениям. За истекшее после XX съезда КПСС время были восстановлены в партии 30 954 коммуниста (многие посмертно)». Интересно, что эта цифра достаточно точно совпадала с той оценкой, которую независимо дали в своё время Троцкий и Сталин о количестве засланных в нашу страну реэмигрантов, засевших на различных государственных и партийных постах.
В предыдущих главах мы обещали поподробнее рассказать о бывшем начальнике Лужского оперативного сектора М.И. Баскакове. Напомним, что ответственный инспектор КПК Ганин решил привлечь Баскакова, являвшегося в 1937 году непосредственным начальником Богданова, с тем чтобы получить на последнего компрометирующие данные. Самого бывшего начальника оперсектора обвинять в нарушении им социалистической законности не было велено. А на него уже имелось заявление от секретаря райкома партии И.А. Иванова, который сообщал, что после его ареста расследование проводил лейтенант гб Баскаков, являвшийся тогда заместителем наркома, а затем наркомом Карельской (позднее Карело-Финской) АССР, в обстановке «чудовищного произвола и жестокого садизма». Избивали так, что в камеру отправляли в бессознательном состоянии. И вот теперь к этому добавились документы В.И. Семёнова, который писал «о нарушении законности и неправильном его аресте генерал-майором госбезопасности Баскаковым», тогдашним министром госбезопасности Узбекской ССР, «за тиранию со стороны которого просидел в лагерях». Кроме того, жестоко и подло Баскаков поступил и с его братом, М.И. Семёновым, работавшим помощником начальника Самаркандского облуправления МВД, который «был изгнан из органов, стал инвалидом», при этом пострадала и семья. Это было вызвано тем, что родной брат заявителя уличил Баскакова «в ряде нечестных поступков по работе и в повседневной жизни», указывал на то, что министр «окружил себя подхалимами, которых таскает за собой, как хвост». В.И. Семёнов написал о том, что Баскаков и его снял с работы, арестовал, пытал во время следствия, чтобы получить материалы на брата. В результате всех беззаконий Михаил Иванович Семёнов стал инвалидом первой группы. «Такое Баскаков сделал и с другими работниками министерства. Убивал морально и физически неугодных, пытавшихся ему возражать». Несмотря на такие кощунственные обвинения никакого персонального партийного дела КПК на Баскакова не завёл. И вот почему.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
