В предыдущих главах мы обещали поподробнее рассказать о бывшем начальнике Лужского оперативного сектора М.И. Баскакове. Напомним, что ответственный инспектор КПК Ганин решил привлечь Баскакова, являвшегося в 1937 году непосредственным начальником Богданова, с тем чтобы получить на последнего компрометирующие данные. Самого бывшего начальника оперсектора обвинять в нарушении им социалистической законности не было велено. А на него уже имелось заявление от секретаря райкома партии И.А. Иванова, который сообщал, что после его ареста расследование проводил лейтенант гб Баскаков, являвшийся тогда заместителем наркома, а затем наркомом Карельской (позднее Карело-Финской) АССР, в обстановке «чудовищного произвола и жестокого садизма». Избивали так, что в камеру отправляли в бессознательном состоянии. И вот теперь к этому добавились документы В.И. Семёнова, который писал «о нарушении законности и неправильном его аресте генерал-майором госбезопасности Баскаковым», тогдашним министром госбезопасности Узбекской ССР, «за тиранию со стороны которого просидел в лагерях». Кроме того, жестоко и подло Баскаков поступил и с его братом, М.И. Семёновым, работавшим помощником начальника Самаркандского облуправления МВД, который «был изгнан из органов, стал инвалидом», при этом пострадала и семья. Это было вызвано тем, что родной брат заявителя уличил Баскакова «в ряде нечестных поступков по работе и в повседневной жизни», указывал на то, что министр «окружил себя подхалимами, которых таскает за собой, как хвост». В.И. Семёнов написал о том, что Баскаков и его снял с работы, арестовал, пытал во время следствия, чтобы получить материалы на брата. В результате всех беззаконий Михаил Иванович Семёнов стал инвалидом первой группы. «Такое Баскаков сделал и с другими работниками министерства. Убивал морально и физически неугодных, пытавшихся ему возражать». Несмотря на такие кощунственные обвинения никакого персонального партийного дела КПК на Баскакова не завёл. И вот почему.
6 февраля 1952 года генерал-майор Баскаков был назначен министром госбезопасности БССР. При объединении МВД и МГБ после смерти Сталина приказом МВД от 16 марта 1953 года Баскаков остался в той же республике в качестве министра внутренних дел БССР. Так что «биографы» вполне могли бы назвать его бериевским ставленником, поскольку он был назначен тем же приказом, что и разоблачённый впоследствии Богданов. Однако Лаврений Павлович не был доволен своим белорусским министром внутренних дел и потому 9 июня 1953 года снял его с этой должности. После завершения известных нам событий по общественному поруганию банды Берии Баскаков превратился из ставленника в жертву, а потому 21 июля 1953 года был восстановлен в должности министра внутренних дел Белорусской ССР.
В связи с тем, что крамольных обвинений против Баскакова набралось немало, ему было предложено написать объяснение по этому поводу. Лично я читал и диву давался тому сочинению, которое Михаил Иванович представил 20 марта 1960 года на имя председателя КПК Шверника. Признавая за собой определённые грехи по «нарушению советской законности в 1937–1938 годах», генерал Баскаков представил себя этаким сотрудником, «недавно присланным в органы и потому не имевшим опыта в следственной работе», который лишь исполнял «отдельные поручения и приказания начальства».
Как говорится, упасть и не встать! Ведь такое написал чекист, состоявший в органах госбезопасности на руководящих постах с 1933 года, бывший начальник Лужского оперативного сектора, которому тогда подчинялось 5 районов Ленинградской области. В соответствии с приказом НКВД от 30 июля 1937 года такая должность могла быть доверена только «ответственным работникам НКВД, могущим успешно справляться с возлагаемыми на них серьёзными оперативными задачами». Вот как надо уметь тонко представить свою служебную деятельность в те страшные годы. Естественно, никаких обвинений со стороны И.А. Иванова, который в своём заявлении назвал тогдашнего наркома Карело-Финской АССР «карьеристом-шкурником, жестоким садистом и отъявленным циником», Баскаков не признал. Наоборот, написал, что этот товарищ был арестован ранее, а он как нарком внутренних дел его выпустил на свободу. По воспоминаниям потерпевшего, 4 сентября 1939 года его вызвали к Баскакову, причём предварительно побрили и подстригли. Нарком объявил, что арестованный освобождается, но «не имеет права никому ничего рассказывать о том, что было учинено за время нахождения в тюрьме».
Но это была лишь первая часть покаянного объяснения. В следующем разделе обвиняемый Баскаков просил принять во внимание собственные заслуги: «При рассмотрении материалов прошу Комитет партийного контроля при ЦК КПСС учесть, что я после 1938 года, находясь на работе в Республиках, областях около 20 лет, несомненно, имел в своей работе отдельные ошибки и недостатки, но всегда и везде под руководством партии и советских органов честно проводил в жизнь директивы КПСС и Советского правительства. За время нахождения в партии не имел никаких партийных взысканий. Активно участвовал в партийной и советской работе на местах. Везде избирался членом бюро ЦК Компартий Республик, Крайкома и обкома КПСС. Был делегатом XVIII, XIX и XX съездов нашей коммунистической партии. Являлся депутатом Верховного Совета Союза ССР трёх созывов».
Всё это, можно сказать, пустяки. Богданов тоже подобные должности занимал, может, в чуть меньшем или большем масштабе. А вот каков был козырный туз Баскакова, его спасительная соломинка: «Принимал участие в разоблачении преступной деятельности Берия» (это, по мне-нию руководства, перебивало все прежние грехи!). Дальше, чтоб не спутали, написал о себе даже в третьем лице: «В суде по разоблачению преступной деятельности Берия выступили Строкач Т.А., министр внутренних дел Украинской ССР, и Баскаков М.И., министр внутренних дел Белоруссии». Какую же лепту внесли эти деятели в судебный процесс? «Даны подробные показания, разоблачавшие антипартийную преступную деятельность. Берия по ВЧ (закрытая от подслушивания правительственная телефонная связь. — Ю.Б.) передавал указания, которые были антипартийными, преступными. О всех звонках и установках Берия я немедленно докладывал бюро ЦК компартии Белоруссии, первому секретарю Патоличеву Н.С. За отказ выполнить указания, Берия вызывал меня в Москву и снял с работы МВД Белоруссии и сказал, что загонит в лагерь. Вскоре после ареста Берия, в период работы июньско-июльского пленума ЦК КПСС 1953 года, я был вызван в ЦК КПСС и возвращён обратно в Белоруссию и восстановлен в прежней должности министра внутренних дел БССР, где и работал до марта 1958 года. Бюро ЦК Компартии Белоруссии, генеральный прокурор СССР Руденко Р.А. одобрительно отозвались о моём принципиальном партийном поведении по делу Берии. Выдержки из моих показаний были приведены в обвинительном заключении, с которым ознакомлен партактив» [А. 13].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
