В этом втором воззвании опять просматривается целый ряд знаменитых дел Александра. Достопамятные слова: «Я не положу оружия, доколе ни единого неприятельского воина не останется в царстве моем», — были началом успеха Русских, были основанием, на котором твердость царя воздвигла величественное здание славы его народа и в то же время погибели могущественнейшего завоевателя. Вполне осознавая важность своего торжественного изречения, Александр во время всего пребывания Французов в своем государстве не склонился ни на какие предложения Наполеона о мире и тем довел гордого зачинщика брани до того крайнего состояния, в котором впоследствии он оказался и которое грозно предвещало его падение.
После этих двух воззваний императора, имевших такое важное влияние на исход Отечественной войны, вам остается узнать, милые читатели, еще о двух воззваниях, и тогда история знаменитого двенадцатого года предстанет перед вами во всей своей ясности, простоте и трогающем душу красноречии. Первое из них было обращено к нашей древней столице Москве, второе — ко всему народу.
«Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять наше Отечество. Хотя пылающее мужеством ополченное Российское воинство готово встретить и низложить дерзость его и зломыслие, однако, по отеческому сердолюбию и попечению нашему о всех верных наших подданных, не можем мы оставить без предварения их о сей угрожающей им опасности. Да не возникнет из неосторожности нашей преимущество врагу. Того ради, имея в намерении, для надлежащей обороны, собрать новые внутренние силы, наипервее обращаемся мы к древней столице предков наших, Москве. Она всегда была главой прочих городов Российских, она изливала всегда из недр своих смертоносную на врагов силу; по примеру ее, из всех прочих окрестностей текли к ней, наподобие крови к сердцу, сыны Отечества, для защиты оного. Никогда не настояло в том вящей[537] надобности, как ныне. Спасение веры, престола, царства того требует. Итак, да распространится в сердце знаменитого дворянства нашего и во всех прочих сословиях дух той праведной брани, какую благословляет Бог и православная наша Церковь; да составит и ныне сие общее рвение и усердие новые силы, и да умножатся оные, начиная с Москвы, во всей обширной России! Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице, и в других государства нашего местах, для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую мнит он низвергнуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России».
Вид на Воскресенские ворота в Москве «ВЫСОЧАЙШИЙ МАНИФЕСТ»
«Неприятель вступил в пределы наши и продолжает нести оружие свое внутрь России, надеясь силой и соблазнами потрясть спокойствие великой сей державы. Он положил в уме своем злобное намерение разрушить славу ее и благоденствие. С лукавством в сердце и лестью в устах несет он вечные для нее цепи и оковы. Мы, призвав помощь Бога, поставляем в преграду ему войска наши, кипящие мужеством попрать, опрокинуть его, и то, что остается неистребленного, согнать с лица земли нашей. Мы полагаем на силу и крепость их твердую надежду, но не можем и не должны скрыть от верных наших подданных, что собранные им разнодержавные силы велики, и что отважность его требует неусыпного против нее бодрствования. Сего ради, при всей твердости надежд на храброе наше воинство, полагаем мы за необходимо нужное собрать внутри государства новые силы, которые, нанося новый ужас врагу, составляли бы вторую ограду в подкрепление первой и в защиту домов, жен и детей каждого и всех.
Мы уже воззвали к первопрестольному граду нашему Москве; а ныне взываем ко всем нашим верноподданным, ко всем сословиям и состояниям духовным и мирским, приглашая их вместе с нами единодушным и общим восстанием содействовать против всех вражеских замыслов и покушений. Да найдет он на каждом шагу верных сынов России, поражающих его всеми средствами и силами, не внимая никаким его лукавствам и обманам. Да встретит он в каждом дворянине — Пожарского[538], в каждом духовном — Палицына[539], в каждом гражданине — Минина[540].Благородное дворянское сословие! Ты во все времена было спасителем Отечества. Святейший Синод и духовенство! Вы всегда теплыми молитвами своими призывали благодать на главу России. Народ Русский! Храброе потомство храбрых Славян! Ты неоднократно сокрушал зубы устремившихся на тебя львов и тигров; соединитесь все: с крестом в сердце и с оружием в руках, никакие силы человеческие вас не одолеют.
Для первоначального составления предназначаемых сил предоставляется во всех губерниях дворянству сводить поставляемых ими для защиты Отечества людей, избирая из среды самих себя начальника над оными и давая о числе их знать в Москву, где избран будет главный над всеми предводитель».
Понимая, какое действие оказывают на Русских слова их царя, вам, милые читатели, нетрудно будет догадаться, каково было значение этих двух манифестов! Именно здесь таилась причина совершения длинного ряда смелых подвигов, великодушных пожертвований, беспредельного самоотвержения. Волшебному влиянию царского слова покорились все сословия, даже все возрасты.
11 июля эти манифесты были обнародованы в Москве. Вместе с тем Московские жители узнали, что государь сам прибудет в их столицу к вечеру того же дня. Надо было видеть, какой переворот в настроении жителей произвели эти два известия! Уже прошло четыре недели с тех пор, как Наполеон и его многочисленное разноплеменное воинство были в России, и все это время, казавшееся столь продолжительным для Русских, не только не было одержано ни одной победы над неприятелем, но главнокомандующие Русских армий, Барклай де Толли и князь Багратион, даже отступали и, как будто всеми силами стараясь избегать сражения с Французами, уступали им города и целые области. Это было нужно для соединения наших армий, уже разделенных Французами; но народ не понимал, для чего нужны такие меры благоразумия и предосторожности, и, необдуманно обвиняя военачальников в робости и недостаточном усердии к защите Отечества, падал духом и жалел, что не ему представляется случай сразиться с врагом за Царя и Родину. Особенно Москвичи были категоричны в таких рассуждениях, потому что они находились ближе других к неприятелю и, как жители столицы, во все времена славившиеся усердием к престолу, считали себя больше других обязанными явиться на защиту священных драгоценностей, хранившихся в их Божьих храмах, в их царских дворцах. И в такое время они получили два манифеста государя и известие о его скором прибытии! Невыразимы были их чувства, пришедшие на смену унынию! Им казалось, что они вышли из душной темницы на свежий, благоуханный воздух. Перед ними открывалось счастье, которое раньше казалось для них несуществующим! Они могли проявить свое усердие к Отечеству, и сам царь призывал их на это святое дело! И в тот же день они надеялись увидеть самого царя — это красное солнце России.
Вендрамини. Граф Михаил Богданович Барклай де Толли. Гравюра по портрету Сент-Обена.Михаил Богданович Барклай де Толли (1761–1818) — генерал-фельдмаршал, военный министр. Родом он был из Лифляндии. В начале Отечественной войны он командовал первой Русской армией и являлся главнокомандующим. После соединения армий под Смоленском опытный и дальновидный полководец Барклай де Толли приказал продолжить отступление. Он понимал невозможность победы над Наполеоном в тот момент.
Весь вечер И июля народ толпился на Поклонной горе и около Дорогомиловской заставы, откуда должен был ехать государь. Каждый стремился раньше всех увидеть его; все сговаривались распрячь лошадей в его экипаже и на себе ввезти в столицу отца-государя. Но Александр, кроткий, смиренный больше всех других земных царей, вполне умея оценить любовь своего народа, не любил принимать торжественно пылких излияний, и всегда старался уклониться от почестей, которые все желали ему воздать. Так случилось и на этот раз. Он приказал распустить слух, что остается ночевать на последней станции; народ разошелся по домам, и в 12 часов ночи государь незаметно для всех въехал в столицу.
На другой день император, несмотря на всю свою скромность, уже не мог уклониться от торжественной встречи: с раннего утра Кремлевские площади заполнились народом, следившим за малейшим движением во дворце государя. В 10 часов Александр показался на Красном крыльце. Всегда трудно передать восторг Русских в ту минуту, когда они видят появление своих государей на Красном крыльце. Невозможно описать тот восторг, который был в сердцах всего народа утром 12 июля 1812 года! Звон колоколов — этот священный голос церкви, столь высокочтимый благочестивым народом и его царями, — и громкое, пламенно усердное ура! раздались одновременно в эту торжественную минуту, и вскоре их затмили новые восклицания:
