Но на Кубани Петр Николаевич, все еще взвинченный фронтовыми катастрофами, впервые заговорил о необходимости смены главного командования. Начал зондировать почву, как к этому отнесутся Дон, Кубань и Терек в переговорах с ген. Сидориным, терским атаманом Вдовенко, рядом кубанских лидеров, а также находившимися там генералами Шкуро и Эрдели. Он указывал на естественное в условиях поражений недовольство армии и недоверие общественности, однако ответ везде получил резко отрицательный (Вдовенко, например, просто шарахнул кулаком по столу и сказал: "Ну, этому не бывать!"). Даже те деятели, которые сами по тем или иным причинам были недовольны Деникиным, считали, что "генеральская революция" в критический момент лишь приведет к окончательному крушению фронта. Кубанцы, возможно, и хотели бы свалить Деникина, но и с Врангелем не желали иметь ничего общего, да он и сам в этом плане вовсе не искал поддержки левых и самостийников. Одновременно, то ли с ведома Врангеля, то ли по собственной инициативе, один из его сторонников, некто Тверской, повел работу среди общественных и финансовых деятелей, находившихся на Северном Кавказе, осведомляясь, как они отнеслись бы к идее "переворота". Здесь тоже он поддержки ни у кого не нашел.
Обо всех закулисных переговорах было немедленно доложено главнокомандующему - Сидориным, Шкуро, Вдовенко др. Надо отметить, что эту попытку "подкопа" под себя Деникин оставил без явных последствий - хотя, понятное дело, улучшить его отношение к Врангелю подобные действия не могли. Стоит отметить и то, что, выслушав отовсюду отрицательные мнения и убедившись в ошибочности своего представления о всеобщем недовольстве командованием, сам Врангель больше никаких усилий в данном направлении не предпринимал. Но слухи распространялись во все стороны, проникали даже за границу. Так, прибывший с официальной миссией Мак-Киндер сообщил, что в Варшаве он слышал о якобы произведенном Врангелем перевороте. По этому поводу барон писал Деникину:
"Я ответил, что мне известно о распространении подобных слухов и в пределах Вооруженных сил Юга, что цель, по-видимому, - желание подорвать доверие к начальникам в армии и внести разложение в ее ряды, и что поэтому в распространении их надо подозревать неприятельскую разведку. Вместе с тем я сказал, что, пойдя за Вами в начале борьбы за освобождение Родины, я, как честный человек и как солдат, не могу допустить мысли о каком бы то ни было выступлении против начальника, в подчинении которого я добровольно стал".
Масла в огонь подливали всевозможные "доброжелатели" и "недоброжелатели". Врангель был популярен среди молодежи, слышавшей легенды о его конных атаках. Был популярен среди крайне правых. Почему - неизвестно. Видимо, предполагалось, что раз он - барон, то заведомо будет проводить правую политику в отличие от "либерала" Деникина (впоследствии подобных надежд он совершенно не оправдал). Если для фронтовиков подобные вопросы отходили на второй план, то правых хватало среди тыловиков, среди офицеров-дезертиров, наводнявших тыловые города и щеголявших погонами, уклоняясь от службы. Получив начальство над Новороссийским районом, Врангель как раз оказался в центре беженского хаоса, куда стекались остатки партий, политических и общественных организаций, органов печати и пр., живущие в болезненной атмосфере слухов, интриг и паники. Генерал тяготился "вынужденным бездействием", поскольку его обязанности свелись к руководству эвакуацией. Его высказывания по данному поводу всячески варьировались прессой и сплетнями. Одни возмущались "опалой" боевого командира, которого из-за личного недоброжелательства держат в тылу, не давая ему спасти фронт. Другие, недовольные Врангелем, наоборот, подрывали его авторитет в Новороссийске, распространяя слухи, что он из-за личных обид в критический момент бросил армию. Самозваные организации из тыловиков и дезертиров, используя фигуру Врангеля в качестве знамени, пытались выступать в качестве "офицерской оппозиции" (в основном по ресторанам). Тем более что это давало "моральное право" уклоняться от фронта - по "принципиальным соображениям". Другие "доброжелатели", естественно, информировали Деникина о Врангеле, а Врангеля о Деникине, мешая правду с вымыслами.
Конфликт еще углубился, когда Деникин пошел на уступки Верховному Казачьему Кругу. Врангель к этому времени совершенно разочаровался в возможности поднять казачество, столкнувшись с кубанским развалом. Он выступал против "компромиссов с самостийниками", предлагая перенести борьбу на "русскую" территорию, под Одессу. И опять его позицию, домысливая и искажая по-своему, подхватывали политические круги, а также дезертирствующая накипь, теперь взявшаяся громогласно заявлять, что не желает "проливать кровь за самостийников". В общем, к моменту разрыва Деникин и Врангель практически перестали понимать друг друга. Главнокомандующий объяснял все действия барона лишь нездоровым честолюбием. А Врангель действия Деникина - "цеплянием за власть". Как показала жизнь, ошибались и тот и другой... Когда 10.02 очередное назначение Врангеля в связи с падением Одессы было отменено, он подал в отставку. А до решения вопроса об увольнении взял отпуск и выехал в Крым.
85. В осажденном Крыму
Якова Александровича Слащева Деникин характеризовал так:
"Вероятно, по натуре своей он был лучше, чем его сделали безвременье, успех и грубая лесть крымских животолюбцев. Это был совсем еще молодой генерал, человек позы, неглубокий, с большим честолюбием и густым налетом авантюризма. Но за всем тем он обладал несомненными способностями, порывом, инициативой и решимостью. И корпус повиновался ему и дрался хорошо".
Получив приказ оборонять Крым и Северную Таврию, он к 5 января отвел свои части к Мелитополю. Войск у Слащева было мало, всего 4 тыс. чел., а с севера приближались 13-я и 14-я красные армии - ведь большевистское командование считало, что в Крым будут отступать основные силы Деникина, и нацелило сюда мощные удары. Оценив ситуацию, Слащев не стал задерживаться в степях Таврии, а сразу отошел в Крым. Советские дивизии, старавшиеся отсечь белых от перешейков, остались ни с чем. А "генерал Яша" отдал приказ:
"Вступил в командование войсками, защищающими Крым. Объявляю всем, что, пока я командую войсками - из Крыма не уйду и ставлю защиту Крыма вопросом не только долга, но и чести".
23.01 46-я дивизия красных пошла на штурм. Взяла Перекоп, донесла о победе, а на следующий день контратакой ее потрепали и выбросили. 28.01 к ней присоединилась 8-я кавдивизия. Последовал новый штурм - с тем же результатом. Постепенно наращивая силы, большевики 5.02 предприняли очередную попытку. Пройдя по льду замерзшего Сиваша, опять овладели Перекопом. И опять Слащев контрударом выбил их. 24.02 история повторилась. Красные ворвались и через Чонгарский перешеек, один из комбригов даже успел получить орден Красного Знамени за взятие Тюп-Джанкоя, после чего большевиков разбили и погнали назад.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
