на пустую и никому ненужную революцию половину средств семьи, обогащая карманы чинуш. Не ровен час, и они станут богаче и влиятельнее нас, да ещё и нашими же деньгами. Но давайте поговорим о плохом в другой обстановке.
— Согласен. Плохая тема, — Гойл готов был подвести черту разговору. — Из категории: «Начали за здравие, закончили за упокой».
Оглядев волшебников в зале, что либо группками стояли, пили, ели, обсуждали что-то, либо выходили через веранду в зимний сад, Уильям Гринграсс обратил внимание на свою жену и её женскую компанию в лице Нарциссы Малфой, Клариссы Булстроуд и ещё двух леди — эта группа переместилась уже в другой угол зала, но как и прежде, активно что-то обсуждали, не пренебрегая как вином, так и фруктами.
— Мне вот интересно, — протянул Уильям, обращая на себя внимание остальной компании. — О чём они там беседует так оживлённо?
— О, о Хогвартсе, — открыто улыбнулся Сметвик, погладив живот. — Они, как только все мы собрались, тут же начали обсуждать школу и события там. И потом, когда я подходил и интересовался, всё ли хорошо и не желают ли чего дамы, разговор их был о Хогвартсе. И через час…
— Мы поняли, хватит, — Гойл в останавливающем жесте поднял одну руку. — Вот только, о чём там говорить?
— А твой, разве, не пишет о новостях из школы? — Люциус как-то заговорщически глянул на старшего Гойла.
— Пишет, конечно, — уверенно и весомо кивнул здоровяк. — Но там ничего такого уж интересного. Даже не знаю, что можно обсуждать так долго.
— И мой пишет… — Люциус глянул на остальных, на Булстроуда, на Гринграсса, но те не спешили чем-то делиться, возможно, считая, как и Гойл, что делиться особо нечем. — Правда, слишком много места в его жизни стал занимать один магглорождённый парнишка. Точнее, портить жизнь Драко.
— Только не говори, что Грейнджер, — Гринграсс покачал головой, а на лице его читались нотки неудовольствия.
— Грейнджер? — оживился Сметвик, как обычно с ним бывает, стоит только кому-то произнести слово «медицина».
— Ты знаком с этим магглорождённым? — удивился Люциус.
— Мой пациент.
— А… — отмахнулись все волшебники, выдав вздох разочарования.
— Значит, ничего не узнаем, — резюмировал общее мнение Люциус.
— Ну, могу сказать, — Сметвик сделал вид, что задумался, — что это сильный, здоровый, талантливый и перспективный молодой волшебник.
— Грязнокровка, — с лёгкой неприязнью кивнул Гойл.
— Дочь писала об этом парне, он сильно выделяется, — важно заявил Булстроуд, обычно предпочитавший разговору молчание.
— А у меня есть воспоминание, — продолжил тему Гойл, — где он в течение дня по-слизерински изучает защиту Кубка, наблюдая за тем, как в него кидают или пытаются кинуть имя ученики. В итоге, обошёл защиту Дамблдора и воспользовался свойствами Кубка, о которых даже не догадывались.
— Старшая дочь о нём почти не пишет, — Гринграсс рассматривал пузырьки в бокале шампанского. — Зато младшая вовсю строчит досье, высказывая свои опасения.
— Нарцисса им заинтересовалась, — кивнул Люциус, а все остальные посмотрели на платинового блондина, выражая шок. — Да не в этом смысле, старые похабники, не дождётесь.
— Статистически… — хотел было высказаться Булстроуд, но его прервал Сметвик, услышав начало.
— К ним это неприменимо, так как в статистике учитываются пары, созданные во время обучения, либо в течение двух лет после окончания Хогвартса. А сколько вам было, Люц, когда вы сошлись?
— Мне было двадцать четыре, а Цисси…
— На год младше, да… В общем, уже не мальчик и не девочка.
— Она бы, Гиппократ, и не спешила замуж, если бы не выкрутасы Андромеды и не всполошившиеся из-за этого родственники.
— А вам не кажется, господа, — Уильям Гринграсс взял новый бокал, да и выглядел, как-то, подвыпившим уже. — Что последнее время слишком много говорят о всяких маггло-Грейнджерах? Нет?
— А я даже рад, что он есть, — ухмыльнулся Малфой. — Драко посчитал его абсолютное превосходство во всём и над всеми оскорблением лично своей сиятельной особе, как и всем чистокровным. Я уж боялся, что после пятого курса придётся принудительно сдавать его наставникам по самой жесткой программе для понимания, что волшебник — это не просто так. Он даже товарищей своих запряг…
Люциус посмотрел на здоровяка-Гойла, который, в свою очередь, явно намеревался подобраться к куда более высокоградусной выпивке — выпитые три-четыре, а может быть и пять бокалов игристого для него, что слону дробина, как говаривал Долохов.
— Ага, напряжёшь моего, — буркнул Гойл, но все услышали. — Пока не пригрозишь еды лишить, никакой самоотдачи в занятиях…
— Вот вы серьёзно? — Уильям Гринграсс пригладил блондинистую шевелюру, глядя на товарищей. — Наши дети обсуждают грязнокровку, преподаватели нахваливают грязнокровку, на рекламных проспектах колдофото грязнокровки, в Дуэльном Клубе, не школьном, на секундочку, говорят об одном из лучших уже в школьном клубе… Угадайте, кто? Всё тот же грязнокровка. Даже наши жены обсуждают грязнокровку…
— Если подумать, — протянул Малфой, — это и вправду печально, и наглядно характеризует степень вырождения нашего общества, если рассматривать нас именно как волшебников…
— Ты, вот, Люц, — Гойл-старший протянул бокал с шампанским, — выпей ещё. А то больно складно говоришь…
Музыка в зале продолжала тихо играть, другие волшебники общались, а колебание пространства, неожиданное, но всем в этой компании привычное и понятное, отвлекло от разговора — невидимый домовик, оказавшийся рядом со Сметвиком, тихо заговорил:
— Хозяин Сметвик, сэр, беда. Говорю, как вы и велели… Пьяные волшебники устроили разврат в малой бежевой гостиной… Как вы и переживали…
— Эх… Ну вот, опять страдать моей тонкой душевной организации.
— Говорит волшебник, — ухмыльнулся Гойл, — разбирающий людей на запчасти, и собирающий обратно в первозданном виде.
— А давайте узнаем, кто там? — подал идею Булстроуд, поставив пустой бокал на стол.
— Нам не по семнадцать лет, — Люциус качнул головой с укором.
— Ой, да брось, неужели неинтересно, кто, кого и как? Вдруг компромат?
Волшебники переглянулись, поставили пустые бокалы на стол, оглядели зал и тихо-тихо, чуть ли не вдоль стенки, почти незаметно пошатываясь, двинулись к выходу из зала. Разумеется, подобный маневр не остался незамеченным группой волшебниц, среди которых были их жены.
— Как вы думаете, куда они направились? — поинтересовалась брюнетка, София Гринграсс.
— Очевидно, заиграло детство в одном месте, — улыбнулась Нарцисса, покручивая бокал с вином. — Учитывая нелюбовь Сметвика к интрижкам, он наверняка следит за моральным обликом своих гостей.
— Ну да, ну да… — покивали другие дамы.
— А минут десять назад, — София мельком оглядела зал, чтобы не оказаться голословной, — куда-то отошла Забини, а через секунд тридцать — незнакомый мне мужчина из молодых семей.
— Они отправились подглядывать, что ли? И вы не беспокоитесь, учитывая славу Забини? — удивилась светловолосая гостья из Франции, мало кому знакомая в этом зале.
— Насчёт беспокойства, — Нарцисса мягко улыбнулась. — Люциус на одной воле сопротивляется групповому шарму вейл и Амортенции, а в остальном он верен себе. Насчёт же подглядывания…
Дамы замерли в ожидании продолжения.
— Что сказать? Первые пятьдесят лет детства мужчин — самые сложные.
***
Кабинет директора Хогвартса был тёмен и мрачен в этот чудесный вечер. Дамблдор стоял у окна и глядел на звёздное небо.
— Вызывали? — раздался тихий голос Снейпа.
— Да, Северус, — не
