Наконец все было готово, начали приходить иностранцы, они подолгу стояли у урн, прощаясь и выражая свои соболезнования. Все обращали внимание на то, с какой заботой были сделаны и установлены урны.
Каспаров был очень доволен и от имени всего коллектива крепко поблагодарил Кирилла и меня за то участие и помощь, которую мы оказали ему в дни похорон.
Мара провожает мужа в последний путь
В день отправки урн в Москву, когда Мара, вся перевязанная, в бинтах, захотела проводить в последний печальный путь прах своего мужа и мы пришли за ней в больницу, ей не в чем было выйти, вся одежда, которая была на ней обгорела в такой степени, что ее нельзя было надеть, ее надо было просто выбросить.
Ее гардероб дома также был пустой, и пришлось одолжить белье, платье, чулки, и, одетая в чужую одежду, с забинтованными руками и ногами, в гипсовом корсете, она, трогательно прижав к себе урну мужа, вынесла ее из машины и поставила в самолет.
Седьмого февраля урны на специальном правительственном самолете были отправлены в США и оттуда в Москву в сопровождении Павлова и Лобзина.
Павлов вернулся из США, а Лобзин сопровождал урны до Москвы и вернулся оттуда с повышением в должности.
Конец эпохи посла Константина Александровича Уманского
Поражало еще одно обстоятельство: если у нашей новой временной администрации к спутникам Уманского и к женам погибших вместе с ним отношение было, мягко говоря, пренебрежительное, то к памяти Уманского было какое-то натянутое.
На собрании в посольстве, посвященном памяти К. А. Уманского и всех сопровождавших его сотрудников, эта новая временная, довольно бездарная администрация говорила о нем только как о человеке, умевшем устраивать большие, шумные приемы, и ничего не упоминалось о его заслугах.
В это время вся Мексика оплакивала его как представителя страны, которая вызывала у них восхищение, и в этом была большая заслуга К. А. Уманского. Он был один из самых молодых, умных, талантливых советских дипломатов, и, безусловно, для своей страны за такое короткое время он сделал много, очень, очень много.
И всем было совершенно очевидно, что другой, равной фигуры для замены Уманского трудно найти, а как впоследствии оказалось, даже невозможно.
Так закончилась блестящая, незабываемая ЭРА СОВЕТСКОГО ПОСЛА КОНСТАНТИНА АЛЕКСАНДРОВИЧА УМАНСКОГО В МЕКСИКЕ.
Расследование
Через полтора года после трагической гибели Нины еще трагичнее погибли Уманские. Что-то зловещее было в этой неожиданной для окружающих катастрофе. Как будто чья-то невидимая рука в дикой жажде мести подняла их и на глазах у всех бросила в пылающий костер.
Правительство Мексики создало комиссию по расследованию причин, вызвавших аварию и все расходы на похороны приняло на себя.
Представителем от посольства в эту комиссию были назначены Павлов и мой муж Кирилл.
Было очевидно, что это был не несчастный случай, а заранее спланированное покушение. Искренний рассказ случайно уцелевшей Мары Тройницкой не оставлял в этом никаких сомнений. Она с полной ясностью воспроизвела страшную картину этой ужасной катастрофы.
По расчетам, произведенным специалистами, и теми кто подложил бомбу, если бы самолет вылетел вовремя, без опоздания, катастрофа должна была бы произойти бы где-то по дороге, в джунглях, над озером — и, как говорится, концы в воду.
Позже было также установлено, что о подготовляемом покушении было кое-что известно.
Журналист Юрий Дашкевич
Приблизительно дней за десять до своей поездки в Коста-Рику Уманский отправил туда представителя ТАСС, журналиста Юрия Дашкевича, который, как выяснилось потом, получил несколько анонимных писем.
Некто, называвший себя советским другом, предлагал встретиться в одном из ресторанов. Таинственный незнакомец настаивал на немедленной встрече и обещал сообщить ему что-то очень важное.
Дашкевич почему-то это письмо проигнорировал и Уманскому не показал, решил ни во что не ввязываться и ни с кем не встречаться, с тем и укатил в Коста-Рику.
Об этом он рассказал, сразу же вернувшись из Коста-Рика на похороны.
Эта встреча, может быть, имела какое-то отношение к этой катастрофе.
Предупреждение посла Коста-Рики
По-видимому, другой неизвестный предупредил также посла Коста-Рика в Мексике, который должен был сопровождать Уманского в Коста-Рику.
По его заявлению в печати после катастрофы, посол Коста-Рики уже был готов выехать из дома в аэропорт, когда раздался телефонный звонок и кто-то сообщил ему, что самолет с советскими дипломатами уже вылетел и он опоздал.
В день катастрофы посол Коста-Рики пришел в наше посольство и рассказал:
— Я был поражен такой бестактностью! Как могли они вылететь без меня и до назначенного времени! Я, откровенно говоря, растерялся и не заметил сразу странности предупреждения. Говоривший по телефону не назвал своего имени, и по голосу я понял, что этот человек был мне не знаком. Но все это я сообразил позже, пожалуй в тот момент, когда услышал утром по радио сообщение о катастрофе.
Свидетельство сотрудников аэропорта
Сразу же после катастрофы несколько сотрудников в аэропорту заявили, что незадолго до полета они заметили двух неизвестных типов у самолета. Пока они сообразили, что это посторонние и нужно узнать, кто они такие и что они там делали, эти два типа, быстро удаляясь от самолета, исчезли в темноте. Они предполагали, что эти типы вылезли через ограду аэропорта, а заграждение, надо сказать, в Мексике такое, что не только человек, но даже корова легко пройдет. Незадачливые преследователи также сообщили, что они только услышали шум удаляющегося автомобиля.
Проверка самолета
Этот военный самолет был предоставлен лучшим другом Советского Союза, Ласаром Карденасом, бывшим президентом Мексики с 1934 по 1940 год, а сейчас дивизионным генералом. Предоставленный им военный самолет перед полетом прошел тщательную проверку и был в безукоризненном состоянии. Он вылетал с гражданского аэродрома. К этому военному самолету генерал Карденас прикомандировал самых лучших пилотов и офицерский состав.
Из всего состава остался жив только один бортмеханик, так же случайно, как Мара. Все эти факты и масса других крепко подтверждали, что это было именно покушение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
