Так случилось, что одновременно с Дрейлингом польский офицер Колачковский — участник похода корпуса Понятовского, только что подошедшего к Могилеву, — видел, как наутро возвращались из-под Салтановки в свой лагерь французские полки: «Их выправка, обмундирование и вооружение были в самом лучшем порядке, они везли с собой провизию на несколько дней, имели двойное количество патронов, обуви и саперные принадлежности. Со всем этим грузом они шли легко и охотно, как бы на парад. В рядах недоставало только убитых и раненых»50. Словом, сражение под Саптановкой было только пробой сил сторон. И солдаты Багратиона, и солдаты Даву горели желанием скрестить оружие снова…
Тщетные расчеты Барклая
Тем временем Барклай, готовившийся к битве, неожиданно приказал войскам отступать. Обычно это его решение объясняют тем, что 15 июля он получил от Багратиона известие о неудаче под Могилевом и невозможности соединиться с 1-й армией, а также о том, что французы угрожают непосредственно Смоленску. В своем донесении М. И. Кутузову 17 августа 1812 года, как бы «сдавая дела», Барклай так писал о ситуации, сложившейся под Витебском и Могилевом: «Трехсуточное сражение под Витебском… окончилось бы генеральным сражением, когда в самое то время не получил бы я известие от князя Багратиона о неудачном предприятии на Могилев, где уже маршал Давуст (Даву. — Е. А.) со всею армиею пресек 2-й армии дорогу на Смоленск. Князь Багратион при сем случае сам мне изъявил, что не имеет надежды достигнуть Смоленска прежде неприятеля, который из Могилева имел прямейшую дорогу к важному сему пункту. В таких обстоятельствах и самая победа под Витебском никак не приносила бы пользы, ибо армия, которою предводительствует сам Наполеон и которая, сверх того, еще имеет превосходство в силах, могла быть побита, но не уничтожена. Я тогда бы должен был с сею армиею, претерпевшей урон, действовать и против Давуста на левом моем фланге, и противу Наполеона и принужденным бы нашелся оставить последнему открытый путь в Москву — цель всех напряжений неприятеля. Уважая все сии обстоятельства, решился я, в виду неприятеля, отступить и поспешить к Смоленску»51.
Это донесение, написанное Барклаем в Царево-Займище, вызывает ряд вопросов, касающихся особенностей его стратегического мышления и таланта как полководца. Но вначале обратимся к бесспорным фактам, зафиксированным в журнале Главного штаба 1-й армии. В нем сохранилась копия письма Барклая Багратиону от 11 июля. Барклай сообщает Багратиону, что его армия прибыла в Витебск и что он «тотчас отправил кавалерийские отряды по дорогам к Орше и Смелянам, дабы взять в левый фланг неприятелю, а за оными пойду и сам со вверенною мне армиею, буде обстоятельства позволят. Я полагаю, что корпус генерала Раевского теперь уже в Могилеве, то прошу ваше сиятельство приказать ему подвинуться к Шклову, а между тем я с армиею придвинусь к Орше, а потому соединение наше, благодаря Всевышнему, совершилось, теперь остается нам действовать совокупно наступательно противу сил Наполеона».
О том же Барклай сообщал Платову, приказав ему идти между Оршей и Шкловом, «чем отрежете путь к отступлению неприятельским войскам, в Орше находящимся, кои должны будут сдаваться вашим трудолюбивым казакам или лишиться жизни»52. Итак, Барклай предполагал, что, заняв Могилев, 2-я армия двинется вверх по Днепру, к Шклову, а! — я армия совершит часть своего пути, пройдя от Витебска к Орше. В итоге, французы, находившиеся в Орше (сведения о них были получены накануне), будут окружены, а обе русские армии наконец соединятся. Через день, 13 июля, Барклай сообщал Багратиону, что, «по достоверным сведениям, Наполеон все свои силы обратит на 1-ю армию, дабы не дать соединиться мне с вашим сиятельством, по сим обстоятельствам государь император высочайше повелеть соизволил вашему сиятельству со вверенною вам армиею действовать без малейшего замедления времени быстро на правый фланг неприятельский между Березиною и Днепром, коего силы расположены от Сено к Орше. Запасшись здесь (в Витебске. — Е. А.) провиантом, я тотчас пойду форсированно к Орше, чтоб сблизиться с вашим сиятельством и потом совокупно действовать против неприятеля»53. И далее Барклай пространно убеждает Багратиона в том, что без соединения армий генеральное сражение с Наполеоном невозможно: «Я долгом считаю сказать вашему сиятельству, что 1-й армии весьма возможно сражаться, но следствия сражения могут быть и пагубны, и что даст после того спасение Отечеству, когда та армия, которая должна прикрывать недра его, потерпит сильно от поражения, которое при всех усилиях не есть невозможный случай. Судьба государства не должна быть вверена уединенным силам одной армии против несравненно превосходнейшего неприятеля, но священный долг обеих армий состоит в скорейшем их соединении, дабы Отечество за щитом их было спокойно и оне совокупными силами могли устремиться на несомненную победу, которая суть единая цель взаимных наших усилий…» В конце этого многословного и, по современным меркам, напыщенного послания Барклай восклицает, имея в виду свои старые несогласия с Багратионом: «Глас Отечества призывает нас к согласию, которое суть вернейший залог наших побед и полезнейших от оных последствий, ибо от единения недостатка славнейшие даже герои не могли предохраниться от поражения. Соединимся и сразим врага России, и Отечество благословит согласие наше».
И вдруг на следующий день, 14 июля, Барклай… передумал. В письме Багратиону (№ 530) он сообщил, что Наполеон всеми силами движется вдоль берега Двины к Витебску, что уже произошло кровопролитное сражение корпуса Остермана-Толстого у Островны и что «собрал я войска свои на сегодняшний день в крепкой позиции у Витебска, где с помощию Всевышнего приму неприятельскую атаку и дам генеральное сражение». Иначе говоря, уже зная о невозможности Багратиона прорваться к Могилеву, он тем не менее решился на битву! В оправдание перемены своих намерений Барклай пишет: «С чувствительнейшим прискорбием сожалею, что мы еще не можем действовать соединенными силами, ибо намерение неприятеля состоит в том, чтобы по направлению из Борисова, Толочина и Орши частию сил своих ворваться в Смоленск, почему мне остается только покорнейше и настоятельнейше, для пользы государя и Отечества, просить вашу светлость быстрыми и решительными движениями, как можно скорее, действовать на Оршу и занять сей город, ибо сей единый способ совершить наше соединение, которое зависит единственно от вашей светлости, и ежели сего не выполнится, то все обоюдные наши усилия соделаются тщетными. Поспешите, ваше сиятельство, сим действием! Защита Отечества ныне совершенно в ваших руках, и я уверен, что вы все сделаете, что требует польза службы Его императорского величества. Я ж отсель до тех пор не пойду, пока не дам генерального сражения, от которого совершенно все зависит»54.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
