— Как это? — удивился Марк.
Он чувствовал запах текана, который уже с шипением выплескивался из котелка в очаг. Господи, да этот Гарек способен все на свете проспать! А что, если Гарек мертв?..
— Они совершенно забыли о том, что такое учения. Разжирели, обленились. В Праге их было много, ни наша армия, ни флот противостоять им не могли, а сопротивление тогда еще даже не зародилось. В общем, все они разом бросились в порт. Два или три полка подошли к причалу, стреляя по пиратским судам из луков и выкрикивая проклятия и обещания скорой смерти любому, кто осмелится на берег сойти. Тупые ублюдки! — Саллакс сказал это почти с усмешкой, и можно было догадаться, что никакой особой любви к Малакасии он определенно не испытывает. — Они совсем позабыли о третьем корабле. А может, просто сочли, что он для них угрозы не представляет. Но они жестоко ошиблись. Почти две сотни вооруженных наемников, ребят весьма крепких, рванули с этого третьего корабля на берег и двинулись вдоль причалов с таким видом, словно никуда не торопятся и просто показывают свою удаль какой-нибудь круглолицей купеческой дочке, выбирающей жениха. И при этом они в лоскуты рубили неуклюжих малакасийских вояк, заставляя тех, кто остался в живых, бежать куда глаза глядят или в море прыгать. А потом, с тем же развеселым улюлюканьем, они набросились на нас.
Руку Стивена жгло, как огнем: посох предупреждал — когда Саллакс завершит свой рассказ, удержать его не сможет ничто, и состоится кровавая схватка — не на жизнь, а на смерть.
Но Саллакс пока не закончил.
— Они схватили мою мать, — продолжал он, — проволокли ее прямо по горевшему еще телу отца, и я увидел, как вспыхнул подол ее платья. Это маленькое пламя, словно в последний раз соединив их, вскоре погасло. Я крепко прижал Бринн к груди и стал ждать смерти, но пираты не обратили на нас никакого внимания. Они взяли в доме все ценное, что смогли отыскать, включая и те бронзовые колокольчики, которые я с такой любовью полировал, и ушли, оставив лавку гореть. Я вынес Бринн на улицу, но не через черный ход, а через парадный, прошел мимо обгоревшего трупа отца и двинулся дальше по булыжной мостовой. За спиной у меня вся гавань была в огне, но я не мог положить Бринн на эти ледяные булыжники, потому что она наверняка простудилась бы. Я просто остановился и стал смотреть. Вот тогда-то я впервые и увидел его совсем близко.
— Малагона? — осторожно спросил Стивен.
— Нет, Гилмора.
— Там был Гилмор? — не выдержал Марк.
— Гилмор был тем самым капитаном, которого я видел на фоне заката, когда он отдал приказ поднять большие паруса, а потом — стрелять по городу горящими стрелами. Это его корабль брал на абордаж малакасийский фрегат, это он велел своим людям захватить судно и никого не оставлять в живых, это он потом приказал дотла сжечь фрегат. А когда фрегат сгорел до самой ватерлинии, он приказал спустить шлюпку и доставить его на берег. И там он неспешно прогуливался, любуясь нанесенным ущербом, а его люди между тем грабили и насиловали мирных жителей, прокладывая себе путь через весь город. Любой, кто оказывал сопротивление, тут же погибал страшной смертью. Захват города был осуществлен очень легко и просто, и столь прекрасно проведенная операция сделала бы честь любому военачальнику.
— Я не могу этому поверить! Нет, только не Гилмор! — Стивен понял, что совершает ошибку, позволив этим словам сорваться у него с губ, но удержать их не сумел.
И Саллакса он тоже удержать не сумел. Тот шагнул к нему и злобно выкрикнул:
— Это был Гилмор, слышишь, вонючий чужеземец! И никто, черт побери, не просил тебя совать свой нос в наши дела!
И тут посох вдруг оказался у Стивена в руке, и сразу же по его телу стала разливаться магическая сила.
«Сострадание».
Ему показалось, что кто-то сказал ему на ухо это слово. Он посмотрел на Марка. Кажется, все-таки никто вслух этого слова не произносил. Даже он сам.
«Сострадание».
— Саллакс, не делай этого. Я не хочу убивать тебя, — сказал он почти умоляюще.
— Убивать меня? Ах ты, кобель вонючий! — Его рапира была буквально в дюйме от горла Стивена. — Да я тебя насквозь проткну, ты и вздохнуть не успеешь! Лучше заткнись и сядь. Я еще не закончил.
— Ладно. Хорошо. Сел.
Стивен чувствовал, как это чувство разрастается в его душе — сострадание. Саллакс — просто больной человек, а не убийца. Он вовсе не хочет никого убивать. Он много страдал, и ему, Стивену, нужно придумать, как помочь этому несчастному. Стивен положил посох рядом с собой.
— Извини, что прервал тебя, — добавил он тихо.
Глаза Саллакса гневно сверкнули, но он заговорил снова:
— Много дней я нес Бринн на руках, выпрашивая для нее молоко и покупая немного еды на те жалкие гроши, которые моя мать хранила в старом чугунном котелке у очага, а потому пираты их и не нашли. Бринн все время плакала, и я боялся, что она умрет, но все же старался содержать ее в чистоте и ухитрялся как-то кормить — ведь потом мне все пришлось воровать.
— Как же вы попали в Эстрад? — спросил Марк.
— Мы услыхали, что Малагон послал целую воинскую бригаду, чтобы восстановить свои права на Саутпорт. Пираты давно уже убрались, и никому не хотелось попадаться на глаза малакасийцам, когда они, исполненные жажды мщения, появятся в городе и обнаружат, что воевать-то им не с кем. В общем, многие тогда устремились к ронскому побережью, погрузившись во все, что способно было плавать. Нам повезло: нас взяли с собой какие-то бездетные супруги; они все время заботились о нас, старались напоить и накормить. Я потом две сотни двоелуний потратил, пытаясь их отыскать, но даже имен их вспомнить не мог. А ведь они нам жизнь спасли.
— И Бринн ничего об этом не знает? — спросил Марк.
Он старался все время поддерживать разговор, сильно сомневаясь в своей способности вовремя отразить стулом удар Саллаксовой рапиры.
— Она считает, что наши родители умерли в Роне.
— И все-таки я не понимаю, — спокойно спросил Стивен, — как ты мог сражаться за свободу Роны и одновременно собирался предать Гилмора?
У Саллакса был вид человека конченого, этакого театрального трагического героя, который сознает, что его погубили собственные слабости, и пытается донести это до зрителей.
— Я не предавал Гилмора, — устало сказал он. — И Рону я не предавал. Я просто мстил за своих родителей. Я никогда не говорил Джакрису, что ключ Лессека лежит на твоем письменном столе, Стивен Тэйлор, и ждет Нерака. И я никому не передавал секретов ронского сопротивления. Я мстил за своих родителей, вот и все.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
