Ламех между тем времени даром не терял. Едва пыль, поднятая шаром, улеглась, сквозь повисшую мерцающую завесу стало видно, что аггелы уже не стоят кучей, как раньше, а рассыпаются в цепь.
— А вы говорили, не будут гоняться… — покачал головой Смыков. — Знаете, какая самая жадная и подлая рыба? Не щука, а окунь. Он и на крючке сидя, за карасями охотится.
— Но в уху все равно попадает… — Зяблик внимательно следил за аггелами, и любой из них, кто, пусть даже случайно, пересек бы некую условную линию, позволявшую вести прицельную стрельбу, сам неминуемо превратился бы в мишень.
— Попадают, — вздохнул Смыков. — Но карасям, которые у него в брюхе, от этого не легче.
Наконец досталось и черному яйцу. Оно величаво осело набок, но еще до этого по всей округе такой звон пошел, какого бы и от царь-колокола не дождались, окажись тот вдруг исправным.
Едва только гулкое эхо этого удара затихло в развалинах, как вновь раздался голос Ламеха:
— Зяблик, я никогда ничего дважды не повторяю. Хотя для тебя, так и быть, сделаю исключение! Как-никак, в одной зоне чалились…
— Вот про это ты лучше не вякай! — перебил его Зяблик. — В зоне я бы тебе даже свои портянки стирать не доверил. Чалились-то мы действительно вместе, да за разные дела. Со мной судьба злую шутку сыграла, а ты, паскудник, девок душил и, пока они еще теплые были, пользовался…
— Замолчи, шкура барабанная! — не выдержал, наконец Ламех.
— А ты мне рот не затыкай! Пусть знают твои шестерки, какое ты есть дерьмо на самом деле! И как ты только подумать мог, что я стану тебя спасать! Подыхай, падла! А сам не подохнешь, могу помочь! Дырку тебе промеж рогов с нашим удовольствием сделаю! Я как знал, что тебя встречу, и специально пули подпилил! До самой Гиблой Дыры твои мозги полетят! Никакой бдолах не поможет!
Зяблик так разошелся, что Смыкову пришлось за руку оттаскивать его с пути шара, рикошетом едва не угодившего в ватагу.
— Хватит попусту разоряться! — прикрикнул он на вышедшего из равновесия приятеля. — Поберегите свои лагерные воспоминания для следующего раза. Не до этого сейчас…
— Ты, Смыков, прав, как всегда, — Зяблик, по-прежнему не спуская глаз с аггелов, похлопал его по плечу. — Пора и в самом деле отсюда хилять.
Лишь только они повернулись в сторону площади, каждый камень которой сиял, словно осколок зеркала, как сзади загрохотали выстрелы, а Ламех, едва не срывая голос, заорал:
— Куда это вы, интересно? Никак уходить собрались? Да еще надеетесь, что мы вот так просто отпустим вас? Нет уж, дудки! Если подыхать, то вместе!
Пули пока или чиркали высоко над головами, или звонко клацали по камням развороченной мостовой — полторы сотни метров были отнюдь не той дистанцией, с которой можно легко поразить из пистолета движущуюся цель. И тем не менее такой аккомпанемент порядочно действовал на нервы, заставляя при каждом новом выстреле втягивать голову в плечи.
Лучшие стрелки ватаги — Зяблик и Смыков — двигались в арьергарде, но на огонь аггелов не отвечали, берегли патроны. Тут и без стрельбы нужно было все время держать ушки на макушке — вокруг со скоростью гоночных машин носились серые шары, словно паутиной затягивая гибнущий город своими мерцающими шлейфами. Вне зоны их досягаемости оставалось только загадочное световое пятно, как бы еще раз доказывая этим свою принадлежность совсем к другому миру.
Цепь аггелов тем временем изогнулась подковой, охватывая ватагу с трех сторон. Шары уже несколько раз делали в этой цепи прорехи, но их тут же заполняли аггелы из свиты Ламеха.
— В клещи нас хотят взять, — нахмурился Смыков. — Любимый их приемчик.
— Пусть попробуют, — отозвался Зяблик. — В маслятах у нас нужда не ощущается. На всех рогатых хватит. А кончатся маслята, бомбы в дело пойдут.
— Эх, сейчас бы симоновский карабин с оптикой, — мечтательно произнес Смыков.
— Или кирквудовскую пушку, — добавил Цыпф.
— Это ведь по твоей милости мы ее на слом пустили! — сказал Зяблик с досадой. — Как бы она сейчас пригодилась! Я бы этого Ламеха долбаного обратно в допотопные времена загнал!
— Разве тебе одного раза мало оказалось? Ведь мы сами тогда еле ноги унесли, — напомнил Цыпф. — Недаром покойный Эрикс предупреждал, что это оружие нельзя применять вблизи объектов, имеющим хоть какое-то отношение к силам Кирквуда.
— Где ты, интересно, такие объекты здесь видишь?
— А это что такое, по-твоему? — Цыпф указал в сторону светящегося диска. — Даю голову на отсечение, что этот феномен имеет неземное происхождение.
— Ой! — воскликнула вдруг Лилечка, на пару с Цыпфом шагавшая впереди всех.
— Вы только посмотрите, что там делается!
Здание, на которое она указывала пальчиком, было, наверное, одним из наиболее сохранившихся в округе, хотя странствовавшие шары уже успели основательно попортить его фасад. Сейчас оно тонуло, совсем как вставший на попа океанский лайнер — медленно и бесшумно, чуть кренясь на одну сторону. В землю ушел один этаж, второй, третий… Затем движение резко прекратилось, словно фундамент здания напоролся на какую-то преграду. И сразу раздался грохот
— это на стены и межэтажные перекрытия навалилась сила инерции.
Пятерых или шестерых аггелов, оказавшихся по соседству, постигла та же участь — грунт, ставший на минуту вязким, как кисель, засосал их по колено. Теперь они вели себя совсем как попавшие в капкан звери — выли, дергались, извивались, разве что своих конечностей не грызли. Никто из аггелов, шагавших в цепи, а тем более окружавших Ламеха, даже и не подумал прийти своим единоверцам на помощь.
Их истошные крики, очень нервировавшие Лилечку, прекратились только благодаря шару, вывернувшемуся откуда-то, как по заказу. По вросшим в землю аггелам он прошелся, словно трактор-корчеватель по болотному кустарнику.
Заметив, что левый фланг противника понес невосполнимые потери, Смыков толкнул Зяблика.
— А что, если так рвануть? — рубящим движением ладони он указал в промежуток между краем светящегося пятна и торчащими наружу обломками бедренных костей (самих аггелов отсюда видно не было, не то шар сплющил их до толщины газетного листа, не то унес с собой).
— Ну уж нет! — заартачился Зяблик. — Ты сам как хочешь, а я туда не полезу. Поздно уже меня вместо картофелины или репки в землю сажать. Всходов не дам.
Правое крыло аггелов загибалось все круче, отрезая ватаге единственный более или менее безопасный путь отступления. Зяблику удалось-таки срезать одного каиниста, неосмотрительно вырвавшегося вперед, но его единомышленники залегли в развалинах и открыли ну просто ураганную стрельбу. Теперь их пули ложились значительно точнее, и ватаге пришлось хорониться за всякого рода естественными укрытиями, благо вокруг их хватало с лихвой. Тем не менее какой-то наиболее меткой пуле удалось зацепить Смыкова за плечо.
— Что же это такое! — возмущался он. — Форменная несправедливость! Другим хоть бы что, а я в Будетляндии получаю уже второе ранение! — Смыков непроизвольно потрогал совсем недавно заживший кончик носа. — Хотя я вроде не шире и не выше других!
— Пуля своих ищет, — сказала Верка не то шутя, не то серьезно. — Она же дура… А дурак дурака видит издалека.
Слова эти так уязвили Смыкова, что он даже отказался от перевязки, предложенной ему все той же Веркой.
— Смех смехом, — озабоченно произнес Цыпф, — но, похоже, нас загоняют в тупик.
И в самом деле ватаге для отступления оставалось только два пути — площадь, такая мирная на вид, но безвозвратно поглощающая всех, кто рискнул ступить на нее, и прилегающее к ней пространство, совсем недавно тоже проявившее склонность к весьма зловещим метаморфозам. Тактика аггелов как раз и состояла в том, чтобы загнать ватагу или в пятно неземного света, или на кусок земной тверди, ежесекундно грозящей превратиться в непроходимую топь.
— Направо пойдешь, под пулю попадешь, — сказал Зяблик, оглядываясь на упорно продвигающуюся вперед цепь аггелов.
— Прямо пойдешь, костей не соберешь, — подхватила Верка.
— Налево пойдешь, в землю врастешь, — со вздохом закончил Цыпф.
— И тем не менее придется идти именно налево, — сказал Смыков так твердо, как только мог. — Шанс нам только там светит.
— Не боишься, значит, в землю, как Святогор-богатырь, уйти? — осведомился Зяблик, как всегда в минуты опасности бледный и сосредоточенный.
— Все мы там будем, — заметил Смыков философски. — Но если говорить о текущем моменте, надежда моя на то, что такая хреновина с землей не поминутно происходит. Авось и проскочим.
— Каргыш! — вскричал вдруг Толгай и присел, вцепившись в щиколотку. — Проклятие!
— Что там у тебя? — рядом с ним присела и Верка. — Зацепило?
