Проснулся уже вечером, отдохнувшим и… здоровым, все на той же лежанке. Удивленно покрутил головой и, поняв, что она и не думает напоминать о контузии, собрался уже выбраться из-под медвежьей полости, чтобы спуститься на грешную землю и найти в печи что-нибудь съедобное, но тут услышал разговор хозяев дома и решил повременить с вылазкой за провиантом.
– Ты утреннюю газету видала, Олюшка? – тихий гудеж Антона чем-то напомнил жужжание пчелиного роя… очень большого роя.
– Когда? Сам же видел, по дому полдня возилась. А тут еще и лечение Вита… – вздохнула его жена.
– От. А я, пока подмастерья кузницу готовили, прочел. М-да. – Звякнул ложкой о чугун Антон и, прошелестев бумагой, договорил: – Вот, взгляни сама.
– Антоша, мы за столом. Убери этот листок. Вечером почитаю, – недовольно проговорила Ольга, но…
– Нет. Лучше прочти сейчас. Это важно. – В голосе кузнеца добавилось стали, и жена со вздохом отложила в сторону ложку. По крайней мере, именно так я определил этот стук. Затем зашелестели листы газеты.
– Ох!
– Прочла? – глухо спросил Антон.
– Да… Теперь понятно… – тихонько вздохнув, заметила Ольга и осеклась. – Антоша, что ж нам делать-то?
– А что? В порядок его приводить. Ежели там у него и жена и дети были, то сама понимаешь…
– Тошенька… – каким-то придушенным голосом вдруг выдавила Ольга. – А я ведь, когда его лечила, ничего не нашла.
– То есть? – не понял кузнец.
– Ну, что же ты… А хотя да. Тебе-то откуда знать… – проговорила ведунья и принялась за пояснения. – Когда муж и жена словно две половинки связаны, уход за Кромку любого из них для второго страшной и очень долгой болью оборачивается, телесной и душевной. И если с телесной болью справиться еще можно, то сердечную унять нельзя никак. Ждать надо, пока сама пройдет… Лет через пять.
– И?
– Так вот, боль телесная у князя… ну ты сам видал утречком, а вот душевной боли нет и в помине. Только тоска дикая… – голос Ольги становился все тише и тише.
– Мать, раз уж начала, то договаривай, – рокотнул кузнец. – Что значит, должно быть, но нету? Объяснить можешь?
– Могу… Вот только тебе это не понравится. Да и мне, если уж на то пошло… – Голос Ольги стал сухим и надтреснутым. – Тоска эта… ожидание. Понимаешь, медвдедушко? Он ждет встречи с ними. Скорой встречи. Потому и боли нет.
– Ма-ать! Да ты что говоришь! – Загрохотала лавка, затопали сапожищи сорок последнего размера, с гулом впечатываясь в толстенные доски пола. – Сам за Кромку?
– А ну сядь! Гостя разбудишь, – зашипела Ольга.
Вот так беседа… Я плюнул на все и, демонстративно, в голос зевнув, принял сидячее положние.
– Доброго вечера, хозяева. – Спрыгнув на пол, я прошлепал босыми ногами по широким теплым доскам и, не стесняясь своего полуголого вида, кивнул застывшему посреди горницы Антону и сидящей за столом, нервно скатывающей в комок газету Ольге. – Простите за наглость, но… поесть у вас найдется? А то в животе кишка кишке бьет по башке.
Хозяйка дома, тут же заохав, подхватилась и принялась доставлять на стол блюда. Антон, смущенно покосившись на меня, поправил откинутую им в порыве лавку и, усевшись, хлопнул по ней ладонью.
– Садись, Вит. Поснедаем, как дед мой говаривал. Ложку-то не потерял? – В ответ я растянул губы в улыбке и, мысленно оглядевшись, подманил к себе до сих пор сохранявший мой ментальный след липовый столовый прибор. Ложка, вылетев откуда-то с лежанки, оказалась в моей руке. Старательно обтерев ее полой нательной рубахи, кладу ее рядом с собой. Антон фыркает и косится на меня. Да-да, я знаю, что все сделал правильно… и нечего так на меня смотреть. Я вовсе не собираюсь «идти за Кромку» прямо сейчас.
– А где все? – Наевшись все того же борща, с серым, но мягким и теплым, одуряюще пахнущим хлебом, я отвалился от стола и, поблагодарив хозяев за угощение, наконец, задал вопрос, который беспокоил меня с того момента, как я проснулся.
– Гришка твой укатил в город, за обновками. Одежду вам прикупить да всякое-разное, необходимое. А Герда с Ольгиными ученицами по болящим пошли. Не у каждого же деньги на университетского врача найдутся. Вот и помогают, чем могут.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– А могут, я так понимаю, весьма немало. С такой-то учительницей. – Ольга улыбнулась, молча принимая комплимент, но вот смотрела она на меня с той же внимательностью и тревогой, что и ее муж. Черт, если бы не опыт, я бы, наверное, этого и не заметил, но… задолбали. И я не выдержал.
– Да не собираюсь я вешаться! – воскликнул я, заставив вздрогнуть хозяев дома.
– Точно? – Недоверчиво прищурился Антон, моментально поняв, что я слышал их разговор.
– Точно-точно, – кивнул я. – У меня еще дела имеются, между прочим. И обещания.
– Ох, Витушка… – Покачала головой Ольга, но больше ничего не сказала. Поднялась из-за стола и, махнув рукой, принялась убирать опустевшую посуду и наводить порядок в горнице.
– А что, твое сиятельство, не забыл еще мою науку? – Хозяин дома поднялся на ноги и окинул меня испытующим взглядом.
– Такое забудешь, – улыбнулся я. – А что, нужна помощь?
– Не помешает, не помешает. – Покивал Антон, поглаживая ухоженную аккуратную бородку, после чего прошелся пальцами по завиткам усов и указал рукой на выход. – Идем в кузню. Нынче аккурат полнолуние, поработаем…
– А идем! – вскочив на ноги, согласился я.
– Слышь, мать! Мы в кузню. Так что, дочь с ученицами придут, остереги, чтоб после полуночи за порог ни ногой. Ни в кузню, ни в баню, – рокотнул Антон.
– Да идите уже. Скажу, – отмахнулась от нас полотенцем Ольга и вдруг усмехнулась. – Только… А что, князюшка так и будет исподним у нас по двору щеголять?
– От ведь. – Мы с кузнецом переглянулись, и он вздохнул. – И то верно. Неча девок голяком пугать… Ладно, одежа твоя в стирке-штопке, так что погоди немного, попробую что-нибудь подобрать.
– Их, пожалуй, напугаешь… – Хмыкнул я, вспомнив откровенно блудливые взгляды учениц Ольги. Но ведь это не повод расхаживать по чужому дому в неглиже, правда?
Надо признать, выглядел я в одежде гиганта-кузнеца крайне забавно, так, что и сам улыбки сдержать не смог, что уж тут говорить о сдавленно фыркающих хозяевах дома. С другой стороны, я же не на бал иду? А в кузнице и такой наряд сойдет. Так что, закатав рукава длинной льняной рубахи и опоясавшись кожаным ремешком, чтобы не спадали широченные шаровары, намотал портянки и, сунув ноги в разношенные, мягкие сапоги, я двинулся следом за Антоном на выход. Нас ждало много работы. И ничего лучшего в моем состоянии придумать было нельзя.
На кузницу лег наговор тишины, и уже через минуту в горне загудело пламя и загрохотало железо…
За работой мы не слышали, когда вернулся Грегуар и домочадцы Ольги и Антона. А потом умотались так, что сил хватило лишь на то, чтобы быстро ополоснуться в бане и добрести до постелей. Кое-как взобравшись на лежанку, я еще несколько минут слушал воцарившуюся в доме тишину, отгоняя навязчивый отзвук бьющего по металлу молота, до сих пор надоедливым эхом звучащий в ушах. Но, как это обычно и бывает, усталость взяла свое, и я незаметно уснул.
А утром меня разбудил запах горячих блинов, и только потом уже грохот сковородок и прочей посуды. С высоты моего «положения» было прекрасно видно, что на этот раз завтраком нас решила порадовать Герда. Семнадцатилетняя девчонка кометой носилась по просторной горнице, создавая впечатление, словно она одновременно пребывает в нескольких местах разом. Очевидно, услышав возню за занавеской, Герда веселым колокольчиком поприветствовала мое сползающее с лежанки сиятельство, ни на секунду не отвлекаясь от готовки. Ответив ей таким же бодрым приветствием, я огляделся в поисках сложенной вчера ночью на табуретке одежды и с удивлением обнаружил на ее месте вполне добротный «сельский», или как его предпочитали называть в том же Каменграде, «охотничий костюм»: добротные, свободные штаны из черной плотной ткани с кожаными вставками, низкие мягкие, так называемые «кавказские» сапоги, просторная льняная рубаха и черная же, короткая куртка с «разговорами». Ну и тканая шапка с небольшой выпушкой, как непременный атрибут подобной одежды. Молодец Грегуар, правильно сообразил. В Старой Ладоге, пожалуй, наш столичный вид и впрямь может привлечь ненужное внимание, а вот такой наряд… Ну, выехал боярич со своим слугой из родного имения в ближайший город, так что тут такого?
