Одевшись, лишь оставив куртку на табуретке, я вышел в горницу.
– А скажи-ка, красавица, не видала ли ты здесь моего слугу?
– Гришку-то? – Герда стрельнула в мою сторону глазками и тут же отвернулась. – Видела, а как же! Вон он, во дворе с этой вашей монстрой самоходной возится. Уже второй час то рычит, то ругается, а ежели меня или матушку видит, так сразу на французский переходит. Будто мы языков не разумеем, и не поймем, что он об этом вашем ав-то-мо-би-ле думает. Смешной!
– Понятно. – Я кивнул, мысленно сделав себе зарубку на будущее. Надо предупредить Грега, что здесь не только знать иностранными языками владеет. Эти знания и у купцов и у ремесленников в почете…
Выйдя на крыльцо, окликнул копающегося под капотом «Классика» Грега. Тот тут же вынырнул из недр авто.
– Доброго дня, ме… Виталий Родионович. – Бывший дворецкий, наряженный примерно в том же стиле, что и я, поднялся по высокой лестнице, на ходу вытирая ветошью измазанные в масле руки.
– Правильно, Грег. Какой я тебе теперь мессир… – Я растянул губы в улыбке. – Идем-ка умываться, скоро Герда за стол позовет.
В доме кузнеца имеется вполне приличный санузел, но по такой погоде… кто станет плескаться под краном, если есть возможность стряхнуть сонную одурь, вылив на себя пару ведер холодной воды из колодца?
Впрочем, судя по тому, как плеснул в мою сторону неверием и непониманием Грег, когда я попросил его перевернуть надо мной эту самую пару ведер, не все разделяют мою точку зрения. По крайней мере, сам бывший дворецкий предпочел не рисковать и отправился умываться в ванную. Что ж, его право. А я воспользовался выученным когда-то у Тишилы наговором для бритья и, смыв щетину, отправился к авто, разбираться в доставшихся нам трофеях и вчерашних покупках Грегуара.
Посмотрев на ворох оружия, небрежно завернутого в брезент, я вздохнул и, пообещав себе, сегодня же вечером заняться его чисткой, потянул к себе лежащий рядышком сверток с личными вещами конвойных. Быстро перебрав все кошельки и разложив их содержимое по двум примерно одинаковым кучкам, я хмыкнул. Оказывается, это выгодное дело – грабеж бойцов Зарубежной стражи. Почти две тысячи рублей ассигнациями, это, между прочим, годовой заработок хорошего заводского мастера!
Остальная добыча, правда, оказалась полной ерундой. Ключи и брелоки, зажигалки и папиросы. Кстати, последние оказались одной марки и в одинаковых стальных портсигарах… Пара записных книжек с чередой имен, стихотворений и непонятных номеров. Их я отложил в сторону. Мало ли? Чистых листов в них еще много… Пригодятся. Отдельную кучу составили обереги. Но в них я не стал даже копаться. Может, это и полезные вещицы, но… черт его знает, кто и что там мог навертеть? А я, несмотря на свои познания в естествознании, все-таки далеко не профи в подобной «бижутерии». Так что нафиг-нафиг. Буду уезжать, заброшу их в ближайшее болото. А пока… пусть лежат. Есть-то не просят.
Кстати, о еде…
– Дядя Вит, дядя Вит! Гри-иша! Все на столе! – звонкий голос Герды разнесся по двору, и я заторопился в дом. Сегодня будем есть одни, без хозяев. Антон еще в кузнице предупредил, что с утра вместе с женой отправится на торг…
А после сытного завтрака блинами со свежайшей густой сметаной, пока Герда носилась по домашним делам, мы с Грегом отправились обратно во двор, колоть дрова. Надо было видеть, с каким удивлением смотрел бывший дворецкий на то, как его работодатель, князь, советник и так далее машет колуном, разделывая чурки. Лишь когда отлетевшая в сторону деревяшка чуть не заехала ему в лоб, Грег пришел в себя и, не дожидаясь напоминаний, принялся собирать уже колотые чурбачки и укладывать их в поленницу.
С дровами провозились почти до обеда. Но закончили и, присев передохнуть и попить принесенного Гердой квасу, немного расслабились.
– Что делать собираетесь, ва… Виталий Родионович? – тихо спросил Грег, и сразу было понятно, что говорит он вовсе не о планах на вечер.
– Не знаю… Точнее, пока не знаю, Грегуар. – Вздохнул я. – Надо бы отправить одно письмо, глядишь, что-то и получится. Но сейчас я уверен только в одном, нам надо отсюда убираться. На Руси мне покою не будет, даже если имя сменю. Все одно кто-нибудь да дознается. И что потом, снова в бега?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– А… наши хозяева? – кивнул Грег в сторону дома.
– О, они не выдадут. В этом я убежден. Мы слишком многим обязаны друг другу, – отмахнулся я.
– Понятно… А что за письмо вы хотите отправить, если мне будет позволено узнать, конечно? – в своей обычной манере осведомился Грег, вновь на миг став похожим на себя прежнего, полного достоинства, предельно корректного и при этом уверенного в себе дворецкого.
– За рубежом у меня будет производство… или уже есть? С этими пертурбациями у меня давно не было сведений о нем… Вот и хочу попробовать связаться с человеком, который курирует это дело. Может, он сможет чем-то помочь.
– С вашего позволения, мессир, а это не опасно? Ведь корреспонденцию могут просматривать…
– Могут, но… я ведь предполагал, что может произойти нечто в этом роде. Вся эта опала и возня вокруг «Четверки Первых»… В общем, письмо будет совершенно безопасным. Хм. Наверное, именно его написанием я и займусь сразу после обеда… Доставишь на почту?
– Разумеется, мессир. – Грегуар даже выпрямился. – И, Виталий Родионович, если не возражаете, я… понимаю, что поднимать этот вопрос преждевременно, но все же… хотел бы просить. Разрешите мне и дальше остаться при вас.
– Грегуар, я буду только рад, если ты составишь мне компанию, – кивнул я. Вот и славно, а то, были у меня опасения, что Грег захочет покинуть такого шебутного хозяина сразу, как только мы окажемся вне пределов действия законов Руси. Было бы жаль с ним распрощаться. Все-таки бывший дворецкий это последнее мое напоминание о семье и доме…
Обед также прошел без хозяев и домочадцев, даже Герда, накрыв на стол, умчалась по каким-то своим чрезвычайно важным девичьим делам. Ну и ладно.
Убрав со стола и, наговорами перемыв посуду, Грег притащил из багажника авто сумку с купленными им во вчерашнем походе по староладожским магазинам и торгам вещами и, выудив из нее писчие принадлежности, расставил их в знакомом порядке. Да. Именно так, как они стояли в моем кабинете. Начиная от пресс-папье и заканчивая чернильницей с «топливом» для моей перьевой ручки. Замечательно.
Не теряя времени, я уселся за стол, и уже через полчаса из ворот дома вышел высокий благообразный господин в летах, одетый в добротный «сельский» костюм. Миновав пару переулков, он свернул на центральную улицу и, оказавшись перед почтамтом, решительно шагнул в его распахнутые двери.
А я в это время помогал вернувшемуся с торга Антону разгружать телегу. Ольга, довольно шустро припахав «буквально на секундочку» забежавшую во двор дочку, перетаскала свои покупки в дом, а вот нам с кузнецом пришлось повозиться. Сначала распрягли и увели под навес лошадей, а затем занялись разгрузкой оставшейся поклажи. А ее было немало, и она отнюдь не отличалась малым весом. Железо для кузни, которого Антон набрал явно с бо-ольшим запасом.
Впрочем, почему бы и нет? Если учесть, что тащили его хозяева дома не на собственном горбу, а на телеге, запряженной двумя ломовыми… почему бы и нет? Огромные лошади тащили груз, словно пушинку, и им, похоже, было все равно, загружена телега или нет, разницу в весе эти гиганты попросту не ощущали.
Вечером, как и за день до того, мы с Антоном ушли в кузницу. Полнолуние для мастера-кузнеца, идущего стезей Сварога, вещь такая… Три ночи работы в это время иногда год кормят. А учитывая, что славится мой старый друг по всей Руси, как знатный оружейник, так за выделанное в полнолуние оружие можно и роту прокормить… не год, конечно, но месяц, солдаты как сыр в масле кататься будут, это точно.
Почтальон появился на пороге дома спустя четыре дня, и честное слово, я ничуть не удивился, увидев, что им является все тот же неприметный господин, что доставлял мне корреспонденцию в Каменграде.
