Натан Боровский от волнения перестал понимать собеседника.
— Даниель, вы лично говорили с Мирей? Вы уверены, что это была она?
— С Мирей никогда ни в чем нельзя быть уверенным, — вздохнул Даниель. — Если хотите, я перешлю вам запись.
— Мужик постучал в окно, — заметил циркач. — Он знает, что вы здесь или так наглеет?
— И не говори, — согласился Оскар. — Совсем охамел. Еще немного и мое терпение лопнет.
— Кинуть в него тяжелым? — предложил циркач.
— Ты всегда так поступаешь с людьми, которые тебя напрягают?
Циркач умолк и сосредоточился на заточке ножа.
Капитан Карась вооружился фонарем и пошел вдоль забора по внутренней стороне участка. На заброшенных огородах, некогда соседствовавших с дачей Боровских, он нашел подгнившие пни и обломки фундамента. Земля впитала строительный мусор, который никто не вывозил, затянула пленкой сорняков и гнилой травы. Дома словно были свалены бульдозером, неаккуратно разровнены и присыпаны пеплом. В том, что трава росла на пепелище, капитан Карась убедился на ощупь. Хозяйствовать на таком участке было бы глупой затеей, заметать следы испытания супероружия — еще глупее. Что странного в том, что серьезному ученому для работы потребовалось несколько гектаров тишины и покоя, без соседей и детишек в летнее время года? На участке Боровского капитан не нашел характерных признаков лазерной атаки, склад боеприпасов также отсутствовал. Он не увидел ничего загадочного в том, что состоятельный человек скупил бесхозную территорию после пожара, чтобы иметь возможность в тишине обдумывать серьезные проблемы. Даже профессорский дом перестал казаться ему загадкой. «Дом как дом», — решил про себя Карась и обернулся, но дома не увидел.
Минуту капитан стоял в задумчивости, потом решил, что сбился с пути и повернул к забору. Забор отсутствовал. Капитан осветил фонарем пустырь. Он решил, что в доме погас свет, что проводка отсырела или отключилась по причине тех же непонятных электромагнитных импульсов, что замкнули клаксон. Капитан вернулся. На месте дома Боровского осталось пепелище. Кусок обугленной стены торчал над фундаментом. На стене висел отрывной календарь. «Второе ноября», — было написано на листке.
«Странно, — подумал Карась, — вроде я ничего не трогал». Он посмотрел на часы. Ничего странного: хронометр уже выкатывал двойку на циферблат и указывал капитану стрелкой туда, где стояла машина. «Пора», — намекал хронометр.
— Пора, — согласился капитан Карась, вышел на дорогу, нащупал в кармане ключи, но доставать не стал, поскольку не обнаружил машины. — Пора, — еще раз сказал капитан самому себе, и пошел пешком.
— Я же вам говорил!!! — воскликнул Оскар. — Вот и все, что требовалось доказать, Учитель! А вы не верили? Никакого самоубийства! Она от нас просто слиняла! Вот это да! Вот это номер!
— Боюсь, что Мира прячется не от нас, — заметил Натан. — Все равно, информацию, которую пришлет Даниель, надо будет проверить по датам и персоналиям. Нам нужны железные доказательства: по всем играм большого и малого шлема, а также испанским теннисистам, молодым и старым. Такая информация должна быть в сети.
— Должна, — согласился Оскар. — Значит, Мирка с Жоржем в Европе и Глаз идет к ним!
— К Греалю, Оскар! К тому, в чьих руках сейчас эта вещь. Будем надеяться, что у них.
— Учитель, но Жоржа мы не найдем ни за что на свете!
— Найдем Мирославу, найдется и Жорж!
— А если она уже с этим… с испанцами в теннис играет? У их сиятельства часто меняется вкус.
— Не говори ерунды! — рассердился Боровский и выключил компьютер.
В лаборатории наступил непривычный мрак. Циркач отложил брусок и спрятал в рукаве наточенный нож.
— А я? — спросил он.
— А ты тут причем? — не понял Оскар.
— Что со мной?
— Думаю, мы должны дать человеку денег на дорогу, — предложил Натан.
— И куда я пойду?
— Гляньте-ка, Учитель! Разговорился! В новую жизнь ты пойдешь, дорогой! В светлое будущее!
— А старая жизнь? — не понял циркач. — Как с ней?..
— А старой жизни у тебя, Иван Палыч, нет. Нет, не было, и быть не могло.
— Не понял… Натан Валерьянович, почему?
— Вам придется смириться с тем, что есть, дружочек, и не роптать на судьбу, — согласился с коллегой Боровский.
— Всю прошлую жизнь ты был убийцей и вором, — напомнил Оскар. — И длилась она, чтоб тебе не соврать, дня два-полтора. Хочешь продолжить?
— Не ищите свой дом и родню, потому что у вас нет ни родни, ни дома. Не старайтесь вспомнить свое имя, потому что у вас не было имени. Придумайте свое прошлое сами, задумайтесь о будущем и ступайте с Богом. Не нужно взваливать на себя вину, ибо человек ни за что в этом мире не отвечает. Он не отвечает даже за самого себя.
— Вот так, — согласился с Учителем Оскар.
— Вы обещали мне вспомнить!.. — обиделся циркач.
— Не вспомнить. Мы обещали материализовать иллюзию, чтобы из этого эфемерного субстрата извлечь идею, которая станет ключом к решению нашей общей задачи. В этом случае мы получали направление поиска похищенного вами камня, а вы — иллюзию памяти.
— Как иллюзию? — не понял «Иван».
— К счастью, проблема решилась сама. И теперь было бы несправедливо адаптировать вас в реальности, которая не имеет к вам отношения.
— Как не имеет?
— Что вы с ним объясняетесь, Учитель? Он все равно не поймет.
— Поймет, поймет…
— Я реальный!.. — возмутился Иван. — Я человек!
— Именно человек, — согласился Учитель. — И заблуждаетесь чисто по-человечески, считая себя реальным объектом. Заблуждаетесь, прежде всего, в оценке самого себя. Человек, дорогой мой Иван Павлович, — есть процесс. Не объект, не субъект и не иллюзия. Это процесс, имеющий размытые временные рамки, пространственные границы и доминирующие частоты. Многоуровневый процесс воспроизводства и обмена энергии и информации, который не может адекватно анализировать самого себя и окружающее пространство, потому что теоретическая вероятность такого процесса… Вернее сказать, переменная величина, определяющая сложную формулу энерго-информационных превращений, имеет гораздо более широкий диапазон, чем мы с вами можем адекватно усвоить и обработать в данной системе восприятия, которая называется субъективным или объективным анализом… Или, простите меня, галлюциногенной аналитикой инохронального субстрата.
— Вот! — подтвердил вышесказанное Оскар Шутов. — Теперь дошло? До него не дошло, Натан Валерьянович. Объясню для продвинутых: ты проходной персонаж, ясно? Ты пришел и уйдешь. Для таких, как ты, не сочиняются биографии. Для таких, как ты, не придумывается имя, потому что оно тебе ни к чему. Дошло?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
