— А где коня взял?
— В лесу нашел, неоседланного…
— Что же нам с ним делать, с таким? — спросил молодой.
— Наган отобрать, — предложил круглолицый, — пусть катится на все четыре! В назидание — набить морду. А коня зарезать на мясо.
Серый все время стоял у дороги, смотрел на хозяина. Он прижал уши, когда Юру ударили, и заржал. Белобандит с оспинами подошел к Серому и протянул руку. Лошадь вскинула голову и отошла назад. Юра был спокоен. Он знал, что Серый никому не дастся в руки.
— Встречал кого на дороге?
— Ага! Секрет красных. Я им бумажку из ревкома показал.
— Секреты расставили? Это что-то новое. Тогда вот что. Пойдешь с нашими в штаб и там обо всем этом расскажешь.
— А наган отдадите?
— Ишь какой скорый! Ты, господин кадет, видать, малый тертый. С таким лучше ночью не встречаться…
С Юрой шли четверо. Трое, судя по внешности и по разговору, были офицеры, один солдат. Офицеры продолжали ранее начатый спор.
— Нет, ты мне скажи, до каких пор еще ждать? — сказал офицер помоложе.
— Нервы сдают, поручик? Так недолго и пулю пустить себе в лоб, — отозвался пожилой.
— Я не хочу умирать! Понимаете, не хочу!
— Кто же хочет?
— Бродский хочет. Этим дурацким ожиданием судна он всех нас погубит. И вам, полковник, трудно рассчитывать на амнистию. Как-никак, а вы крупное лицо в контрразведке. А у нас грехи малые…
— Считаю необходимым напомнить, что приказы старших не обсуждаются.
— К черту! То было в армии, а мы не армия. Да, да! Мы сейчас превратились в самых настоящих бандитов. Грабим на большой дороге! Вроде этого мальчишки.
— Голод не тетка!
— К черту! Ведь сдались же красным по амнистии отряды Донецкого, Лукашевича, Белецкого.
— У них не было выхода к морю и тех связей, какие есть у нас!
— Связи! Беспардонное вранье! Сначала обещали десант. Был даже приказ готовиться поддержать десант с моря. А где этот десант, спрашиваю я вас? Нет и не будет. Теперь новое — мы ожидаем судно, которое якобы придет за нами. Но уже три срока прошло!
— Надо ждать. Другого выхода у нас нет. И прекратите истерику! Держите себя в руках!.. А ты, молодой, неженатый незнакомец, что ты скажешь?
— Я? Есть всякому надо!
— Золотые слова!
— Грабить, говоришь, захотел? — язвительно спросил поручик. — Ничего, поживешь с нами, выучишься! Пилявин, ты как насчет амнистии?
Молодой солдат повел темными глазами и сказал:
— Тут — конец один, а там — может, и шлепнут, а может, и домой вернешься… Не понимаю я, с чего это наше начальство той амнистии, как черт ладана, боится. Ведь в других частях тоже не дураки были.
— А ты помолчи, дурак! — сказал пожилой офицер.
— Их благородие спрашивают, я и отвечаю. А живыми остаться, чай, всем охота.
— Довольно! Поговорили! — сердито сказал старший офицер.
Юра шагал храбро, а на душе скребли пять кошек, как выражался Сережа. Встреча с Гогой Бродским не сулила ничего хорошего. Убежать? Не выйдет. А если попробовать? Сердце забилось сильно-сильно. Он оглянулся. Серый следовал за ними сзади, на порядочном расстоянии.
— Ты что это волчонком на кусты поглядываешь? — спросил полковник. — Не советую. От пули не убежишь.
— Смотрю, где бы присесть по нужде.
— A-а, это пожалуйста… Пилявин, отойди с ним!
Юра подождал, пока трое ушли вперед, отошел к кустам. Пилявин стал рядом, не спеша скрутил цигарку и закурил.
— И долго ты будешь сидеть? — спросил он, почти уже докурив ее.
Юра встал.
— Слушай, — сказал он, — отпусти меня. Я тебе золотое колечко подарю.
— Да ты что, обалдел? — Пилявин поднял винтовку. — А ну живо вперед! Нашел дурака! Чтобы мне за тебя всыпали. Марш вперед по дороге! Руки назад!
— Ты же умный, — сказал Юра. — И ты за то, чтобы сдаться по амнистии, хотя ваше начальство и не хочет.
— Нашкодили, вот и не хочет. Только ты мне зубы не заговаривай. Вижу гуся по полету.
— Что ты видишь?
— Что ты разбойничать на дорогу вышел.
— А если я соврал?
— Как так соврал? Зачем?
— Чтобы отпустили…
— Так кто же ты? Может, их разведчик с наганом?
— Теперь оружие у каждого.
— И то верно.
— Куда ты направлялся?
— В Феодосию. Выменять продовольствие за золотое кольцо.
— Это у тебя-то золотое кольцо? Уморил! Хватит, поговорили. Шагай!
8
— А, старый знакомый! — И кавказский князь из контрразведки, которого Юра прозвал тогда Карлой, засмеялся, и его глаз еще больше выпучился. Он сидел за маленьким столиком, на котором светилась коптилка. — Каким ветром тебя сюда занесло? Что это ты так вырядился?.. Напрасно тогда мы отпустили тебя. Ходить ночью с отрядом против наших ты научился. Делать обыски ты тоже научился. А вот врать не научился… товарищ секретарь судакского комсомола! Сам видишь — я все знаю. В Судаке есть наши люди. Допрашивать тебя сейчас я не буду. Пусть с тобой поговорит Бродский. Он тогда, по-моему, с тобой не договорил… А пока посиди в яме.
В лесу под деревьями темнело четырехугольное отверстие ничем не прикрытой большой ямы.
Яма была глубокая. Юре просунули веревки под мышки и спустили вниз. В яме уже были другие узники. Худые-прехудые, кожа да кости. Но как ни обросли они и как ни были худы, Юра узнал Шуру Сандетова.
— Нас тут держат заложниками, — сказал Сандетов. — Нет ли чего-нибудь поесть?
Юра, успевший еще раньше сунуть кукурузную лепешку в карман, поделился с товарищем.
Говорили долго и никак не могли наговориться. На потемневшем небе уже стали видны звезды.
Но вот в яму спустили ствол дерева с набитыми поперек планками, приказали Юре вылезть и повели. Сопровождал тот же солдат Пилявин.
— Куда ведешь? — спросил Юра.
— В офицерский дом. В лесничество.
— Слушай, — прошептал Юра. — Если ты меня отпустишь, я тебе за это отдам золотой перстень.
— Брось трепаться!
— Украл у барыни в Ялте. Сумочку украл.
— Поди ты! А ну покажи…
Юра вынул толстое обручальное кольцо. Солдат взял, повертел его и сказал:
— Блестит. А золотое оно или позолоченное, без ювелира не скажешь. Но я жить хочу. Отпущу тебя — самого к ногтю возьмут…
Юра задал заранее обдуманный вопрос:
— Это правда, будто вы все хотите сдаться по амнистии, а полковник из контрразведки и капитан Бродский, боясь ответа за расстрел советского правительства Таврии, запрещают вам сдаться?
— А если и так, тебе-то какое до всего этого дело?
— Вас, дураков, жалко. Пропадете ни за что!
