- Я по Вашему объявлению. Я - инженер строитель, но у меня большой перерыв в работе по своей специальности.
- Сколько?
- 28 лет.
- Ого! А почему?
- Служил в армии.
- А... а... Ну, приезжайте. Найдем для Вас должность. Еду. Обычный разговор с начальником отдела кадров. Поначалу меня "отфутболивали" сразу после этого разговора. Как только я сообщал, что уволен из армии с разжалованием, так тут же находилась причина для отказа мне. Потом я научился говорить так, что ни арест, ни разжалование не упоминались. В результате мне начали давать для заполнения "листок по учету кадров". Тут спрятать арест, разжалование и особенно исключение из партии было столь трудно, что на этом этапе меня обязательно ловили и на работу не брали. Но в конце концов я научился и "листок по учету кадров" заполнять так, что вся моя биография выглядела вполне благопристойно и меня включали в проект приказа для зачисления на должность. Но подписан приказ был только один раз. В остальных случаях те, кто ходил по моим следам, успевали предупредить. Но выйти на работу не удалось и в этом единственном случае. "К сожалению, на Ваше место прислали молодого специалиста" - позвонила мне домой в выходной день директор учреждения, куда я намеревался пойти работать. Кстати, "молодой специалист" и во всех других случаях, когда я попадал в приказ, "присылался" на мое место. После целой серии таких бесплодных вояжей, в которых едва удается сдерживать себя всеми силами, чтобы не крикнуть: "Перестань лгать, ничтожество! Во имя чего ты лжешь? По чьему приказу? И для кого? В чьих интересах?" - мне стало ясно, что должность инженера не для меня.
Ну, что же, я человек не гордый. На любую работу пойду, если она даст пропитание мне и семье. У меня есть несколько рабочих профессий. От юности моей комсомольской я слесарь и паровозный машинист. Теперь, правда, иные локомотивы завладели железными дорогами, но переквалифицироваться с паровоза на иной локомотив не столь уж сложно. Да и паровозы еще далеко не везде выброшены. Кроме того, я имею права водителя автомобиля и три строительных специальности - плотник, каменщик, штукатур. Но и эти специальности мне не пригодились. Напрасно я мотался по Москве. Всегда находился повод для отказа. Пересказывать все было бы скучно для читателя и тошно для меня. Всегда противно вспоминать человеческое ничтожество. Поэтому приведу два, хоть тоже подлых, но все же остроумных отказа. Остальные - стандарт - ложь, замаскированная с такой "тщательностью", что все "белые нитки наружу". Первый из этих примеров таков. Начальник одного из подмосковных локомотивных депо, куда я пришел по предварительной договоренности для собеседования по специальности, первым вопросом поставил такой:
- А какое у Вас воинское звание?
- Я же Вам уже отвечал, никакого.
- Ну, это сейчас. А раньше то у Вас звание ведь было.
- Это не имеет никакого отношения к сегодняшней нашей беседе.
- Нет, имеет. Да если рабочие узнают, что машинистом на единственном оставшемся у нас паровозе ездит генерал, так это же скандал будет. Это же мальчишки будут сбегаться к месту работы Вашего паровоза. Нет, уж Вы, Петр Григорьевич, поищите не рабочую себе профессию. А то получается вроде демонстрации против власти.
- Что же мне поделать, если на интеллигентные должности меня не берут?
- Ну, а на рабочую я Вас тоже не допущу.
- Значит, выходит, мне идти подыхать под забором?
- Не знаю, не знаю, но на должность машиниста принять Вас не могу.
Второй пример. Разговор на автозаводе Лихачева. Здесь у меня нашелся, через посредство десятка знакомых, человек, который взялся меня устроить. Человек настолько влиятельный, что начальник отдела кадров не осмелился ему отказать. Он сделал хитрый ход. Обращаясь к моему "шефу", он сказал: "Я ему легко подберу должность, но я прошу переговорить с секретарем парткома. Тов. Григоренко исключен из партии. А у нас порядок: всех, кто исключался из партии, направлять для собеседования к секретарю парткома. И вот мы пошли. Тот быстро ухватил суть вопроса. Больше того, он вспомнил мою фамилию: "А это не Вы в 1961 году выступили на партийной конференции в Ленинском районе?"
- Да, я.
- Вот видите, сколь одиозна Ваша фамилия. Я сразу вспомнил. А Вы думаете у рабочих память хуже? Разговоров не оберешься. Попробуй, разъясни, как человек из рабочих вышел в генералы, а оттуда снова в рабочие. Да и вообще Вам не надо даже и пробовать поступать на крупные предприятия. Эти предприятия - цитадели рабочего класса и их надо держать в чистоте.
- Так что же мне теперь, с голоду подыхать?
- Ну, об этом надо было думать, когда Вы начинали борьбу против партии.
Больше говорить было не о чем.
Дальнейшие поиски я продолжал почти без надежды. У меня было конституционное право на труд. Об этом, как о величайшем завоевании социализма, было известно всему миру. Но у меня не было никакой возможности устроиться на работу, если работодатель не хотел взять. А работодатель только один - государство, партийно-государственный бюрократический аппарат. Как ты его обойдешь? Как прорвешься сквозь рогатки, выставленные этим аппаратом? Меня начинало охватывать отчаяние. Мы с женой уже немолоды, у нас беспомощный сын. Пока что жена своим шитьем как-то нас продержит. А впереди старость, полная беспомощность и никто, ничем не поможет. Социализм даже веревки не даст, чтоб повеситься. Он, по словам Ленина, даже веревку, нужную для того, чтоб вешать капиталистов, собирается занять у них самих.
Но судьба и на этот раз сжалилась над нами. Иду как-то по Комсомольскому проспекту в десяти минутах ходьбы от нашего дома. Вижу объявление: "Требуются вахтеры на учительскую туристскую базу. (Средняя школа No 11)". Иду туда. Действительно, требуются. Я соглашаюсь сам и рекомендую жену. Директор школы, он же и директор базы смотрит мой паспорт, записывает мою фамилию, имя и отчество из моего паспорта, а жены - с моих слов. И мы - вахтеры. С окладом 60 рублей каждый.
- Когда на работу? - осторожно, с опаской спрашиваю я, ожидая, что ответом будет: сходите туда-то и туда-то, в отдел кадров, и принесите направление. А как принимают отделы кадров я знаю. Но ничего подобного не происходит. Наоборот, директор говорит приятное: "Если у Вас имеется возможность, заступайте сейчас". И я заступил.
Но вахтерами мы долго не проработали. Меня "опознали". Дело в том, что наша турбаза была создана для провинциальных учителей, желающих провести свой отпуск или часть его в Москве. Поэтому ехали часто семьями. И вот одна учительница приехала с мужем. А муж - военный - майор, учился в академии в то время, как там развертывалась моя партийная драма. Он, конечно, мог бы и не признать не очень близкого ему генерала в обличье какого-то швейцара, но ко времени его приезда, к нам было уже привлечено внимание туристов-учителей. Дело в том, что моя жена - человек общительный, быстро перезнакомилась с учительницами. А так как она знает литературу, театр, музыку, то наиболее любознательные из туристок группировались вокруг нее, и нередко вели с нею увлеченные беседы. В ходе этих бесед Зинаида иногда сталкивалась с вопросами ей малознакомыми, и тогда она обращалась ко мне. Если мне этот вопрос был ясен, я обстоятельно отвечал на него. Отсюда и возникли вопросы-сомнения: "Что это у нас за вахтеры такие грамотные". Это и толкнуло майора на то, чтоб присмотреться ко мне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
