– Огник! – скривившись, выкрикнула Лала, и Самер вздохнул – ну кто ж за язык тянул? А с другой стороны, как осудишь?
– Жрец погиб случайно вместо меня, – сухо заметил Табир.
– И эта "случайность" на совести Эрлана Лой! – постановил Маэр, и махнул рукой детту – свободен. – Он множил ложь, и от нее гибли невинные!
Вейнер влетел в город, радуясь, что защита Нерса все еще воспринимает его как одного из жителей и не создает препятствий. Ночной кросс значительно вымотал его, но хоть был не напрасен. По улочкам Шах уже плелся, с трудом переставляя ноги. Дал себе передышку – умылся. И огляделся – тишина, никого. Правда Ежи шатает позади, но все равно страж не отстал.
– Отдыхай, – бросил ему и заставил себя вместо того чтобы посидеть и расслабиться хоть пять минут, двинуться на поиски своих. Он увидел собравшуюся толпу, как раз, когда Маэр оглашал следующий пункт обвинения.
– Эрлан Лой, ты презрел законы семьи и сожительствовал с девицей из светлых, а после, обманным путем, применив право не по праву, принудил к узам изначальную рода Лайлох, – прогремело над площадью.
Вейнер протиснулся и вытянулся, пытаясь увидеть, что происходит. Заметил брата, стоящего на колене, поникшего, как раздавленного, и бодрее, уже наплевав на вежливость, растолкал светлых, встал в первом ряду. И замер – Лой был бледен как смерть, но и Эрика, которую придерживал Май, выглядела не лучше. Само судилище Шаху показалось издевательской сценкой, а вот висящий в воздухе шар, выказывающий физиономию весьма симпатичной девицы, подтверждал слова Дейндерта и приводил к одному выводу, сразу многое и объясняя и ставя на свои места.
Эран играл желваками, упорно сохраняя молчание. Ему нечего было ответить на последнее обвинение, и он боялся даже почувствовать взгляд Эйорики. Был уверен, что он полон презрения. И он принимал его. Она хранила себя для него, а он не смог, не устоял и был с другой. Да, не любил, но что это меняет? Он оскорбил и унизил ту, что согласилась стать его. И в этом контексте насильное применение права выглядело особо кощунственно.
По толпе шло гудение, светлые откровенно возмущались, хоть и старались сдерживаться. Слишком много обвинений, слишком тяжких, и спору нет – Маэр прав, вынеся это на открытый суд и тем, дав понять, что приговор будет однозначен.
Эхинох ждал ответа от Лой, но тот и взгляда не поднял – стоял покаянно и прятал лицо.
– Обвинение признано! – огласил и притянул к себе шар. Он лег ему на ладонь уже обычным, маленьким шлифованным хрусталем.
– И так, Эрлан Лой! – встал Маэр, и все стихли. – Ты признан виновным во многих злодеяниях. Ты попрал все законы и множил ненависть, усиливая раздоры и сея ложь. Ты сам стал ложью, и пришла пора остановить ее. Отныне ты лишаешься права и становишься изгоем. Тебе больше нет места среди нас. Твоя ветвь будет пресечена! – грохнул тростью по камням.
Хранитель протянул руку в сторону виновного и, Эрика больше не смогла сдерживаться. Оттолкнула Майльфольма и выступила вперед.
Маэр моргнул, растерявшись. Эрлан вскинул взгляд, не понимая, что он мешкает и почему не приводит приговор в исполнение. И заметил жену. Та стояла возле круга и смотрела на него в упор, и никакого презрения в глазах не было. Зато четко поступала то, что задумала.
– Нет! – вскинулся, выставил ладонь, не давая пройти. – Не смей! Не подходи! Уберите ее!! – закричал, требуя помощи советников. Эхинох и Ристан переглянулись, не решаясь что-то предпринять. Таш замер, наблюдая за девушкой, а Нерс вздохнул, отворачиваясь – не его право идти против свободной воли, пусть она и сверх возмутительна. С другой стороны – это его мнение, а у Лайлох оно другое, как возможно, у Таша или даже Маэра.
– Не подходи, Эя! Уберите ее!! – крикнул уже стражам. Он был вне себя и, девушка замешкалась, не понимая, что с ним. Все это время он был подавлен, но молчал и вел себя стойко, а сейчас готов рвать и метать, кричит, как с ума сошел и лицо кривится от бессилия и отчаянья. Неужели она ему настолько противна? Но этого же не может быть!
Май положил ей руку на плечо, Кей на другое, и предупредил:
– Еще шаг и ты станешь изгоем, как и он. Не делай этого.
Эрлан в упор смотрел на нее, требуя взглядом и глаза были черными от страха и отчаянья:
– Уйди! Не подходи ко мне!
Лала прикрыла рот ладонью в ужасе, что Эрика сейчас сотворит. Самер нахмурился и покосился на Радиша. Вейнер размял шею, соображая. Толпа молчала, замерев и будто все боялись спугнуть Лайлох и тем толкнуть на безрассудство.
А Эра смотрела в глаза Эрлана и видела, что он боится за нее, что готов стать изгоем, умереть, только чтобы она и краем не была задета.
И вдруг улыбнулась ему с долей лукавства:
– У нас есть такая формула: "в печали и радости, в счастье и горе" – будем вместе.
Эрлан дрогнул, лицо исказилось.
– Нет, я прошу тебя, не ломай себе жизнь. Умоляю, Эя, уйди.
Девушка покосилась на стражей и, бросив:
– Спасибо вам и извините, ребята.
Шагнула за черту. Эрлан схватил ее за плечи, но было поздно.
– Что же ты натворила, – зажмурился, скрывая боль, и не сдержался, обнял ее, а она его.
– Я совершил такое, что на меня смотреть не стоит, не то что…
– Я ничего особого не услышала, – плечами пожала.
– Эя, ты не поняла, – нахмурился, вглядываясь ей в лицо.
– Наоборот – все прекрасно поняла. Успокойся. Мы будем вместе пока есть обоюдное желание.
И прижавшись к нему, уставилась на Хранителя: ну, чего там у вас дальше по плану? Дерзайте.
Эран обнимал ее крепко и не верил, что она простила ему то, что невозможно простить. И понимал лишь одно – он очень счастливый человек не смотря ни на что.
Радиш с прищуром смотрел на пару, на Эрлана, который был явно потрясен поступком Эрики, и понял одно – его место рядом с ними, а не здесь, среди толпы.
Покосился на Самера и пожал плечами:
– Извини.
И прошел напрямую через черту, встал рядом с Лири.
Лой совсем растерялся, не то, что не мог мыслей найти – вовсе забыл как мыслить.
Самер покосился на Лалу, и отодвинул ее:
– Извини, солнышко, но я командир группы, значит мое место там, где они.
И вальяжно прошел к черте, встал рядом с Радишем. Переглянулись и заулыбались.
Вейнер хмыкнул. Почесал нос и отодвинул с дороги светлых. Прошел спокойно к товарищам.
– Ну, чего, смертнички, стадное чувство обуяло? – хохотнул и посмотрел на Эру – ее взгляд лучился любовью и она была высшей наградой для Шаха. Он подмигнул обалдевшему брату:
– Извини, родня есть родня.
– Вы… вы станете изгоями, вас лишат права, – протянул как эхо, явно не веря своим глазам и принимая мужчин за ненормальных.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
