- Уже неплохо…
Смешавшись с выходящими из храма прихожанами, беглецы вошли внутрь здания, внешне ничем не отличаясь от остальных прихожан, и оттого не привлекая к себе никакого внимания - мало ли зачем люди могут вновь пойти в храм? Все мы люди грешные, и у некоторых столько всего на душе накоплено, что одного покаяния мало, долго надо свои ошибки отмаливать…
Уже стоя на пороге храма, Олея не выдержала, и вновь оглянулась… Бел и тут был прав - сейчас все дороги с площади были перекрыты стражниками. Верно: их просто обложили, словно загоняемую дичь, и вот-вот примутся за вылавливание этой самой дичи.
Внутри храм казался просто большим полутемным помещением - солнечного света сквозь небольшие оконца проникало немного, и потому в каждом из четырех углов небольшого зала стояло по горящему светильнику. Здесь почти не было привычного церковного убранства, лишь стены чуть ли не сплошь расписаны фресками, немного потрескавшимися от старости. Даже пол тут был не каменный или деревянный, а земляной, каким, наверное, был еще в те стародавние времена, когда этот храм только-только возвели. Такое впечатление, что с тех пор здесь ничего не поменялось.
Сейчас внутри храма осталось лишь не более десятка стоящих на коленях прихожан, и, похоже, все они ожидали своей очереди поговорить со священником, невысоким худым человеком, одетым в простые белые одежды. Он был очень стар - голова, покрытая легким белым пушком, длинная белоснежная борода, лицо, изборожденное глубокими морщинами… Кажется, священнику каждый шаг давался с трудом, но, тем не менее, он с искренним интересом и со светлой улыбкой выслушивал каждого, кто обращался к нему. Да и голос у него был хотя и негромкий, но какой-то располагающий. Разумеется, Олея не понимала ни слова из того, о чем прихожане говорят с этим человеком, но судя по тому, с каким почтением и вниманием они выслушивают старика, было понятно, что здешний священник среди паствы пользуется немалым уважением, и к его советам прислушиваются без малейших колебаний.
Чтоб не выделяться среди находящихся в храм людей, Бел и Олея также пустились на колени, и сделали вид, что молятся, хотя меж тем внимательно смотрели по сторонам, выискивая хоть малейшую возможность незаметно спрятаться. К сожалению, потаенных углов тут не было, все на виду. Женщина даже не заметила, как сама начала про себя повторять слова молитв. Вспомнилось, что, по слухам, несколько храмов Дайяра были даже в ее родной Руславии - этого святого почитали даже в северных странах. Правда, ни о самом Дайяре, ни о его церкви Олее было ничего не известно, но раз его храмы позволялось строить даже в ее стране, значит, священники Руславии с должным уважением относились к этому святому.
Женщине невольно вспомнился сладкоречивый настоятель монастыря Святых Дел, с его мягкой, журчащей речью. Что бы это человек не говорил тогда, что не обещал, пытаясь убедить отдать ему артефакты, но было понятно одно: за возвращение перстня и Договора он бы потребовал у Правителя немалую плату - разрешение строить храмы Двуликого по всей Руславии, причем несколькими городами дело бы никак не ограничилось. Чужую веру стали бы насильно внедрять по всей стране, а тех Богов, что издревле осеняли Север своей защитой, отдали бы на поругание - в этом сомнений нет, и быть не может!
Вновь и вновь осматривая внутренность храма, Олея заметила небольшую дверь, находящуюся в стене, противоположной от входа. Ага, вот и она, та самая дверь, что есть в каждом храме, и которая ведет в задние комнаты. Может, рискнуть, и пойти туда? Олея посмотрела на Бела, и поняла, что тот сам колеблется в принятии этого решения. Однако в этот самый момент дверца открылась, и оттуда вышел храмовый служка, крепкий молодой парень. Увы, значит, беглецам туда соваться не стоит - наверняка за той дверцей есть еще люди.
В общем, пойти некуда. Похоже, что беглецы тут, как в мышеловке, причем в эту мышеловку они забрались сами. Сейчас только и остается надеяться на то, что погоня каким-то образом пройдет мимо.
Тем временем, поговорив со священником, и получив от него благословение, ушла одна пара, затем вторая, а к священнику подошли две хорошо одетые дамы довольно преклонного возраста. Разговор у них явно был очень нелегким, чуть позже дамы пустили горькую слезу, а Олея тем временем прислушивалась к звукам, доносящимся снаружи. Нет, стража с площади так быстро не уйдет…
Внезапно одна из двух пожилых женщин, беседующих со священником, стала медленно оседать на пол. Кажется, она потеряла сознание… Вторая дама зарыдала еще громче, безуспешно пытаясь подхватить упавшую подругу, и стала звать окружающих на помощь, только во все от растерянности бестолково топтались на месте…
В этот момент Бел чуть тронул Олею за руку, и прошептал, кивнув с сторону упавшей женщины:
- Иди туда, помоги… Но капюшон ни в коем случае не снимай! И помалкивай.
- А ты?
- Иди, я сказал!
Через несколько мгновений Олея уже была подле лежащей женщины. Присев рядышком, она положила голову все еще находящейся без сознания женщины себе на колени, постаралась привести в себя. Увы, обморок был слишком глубокий. Тут нужна вода, или нюхательная соль, только вот ничего этого под руками сейчас не оказалось. Огляделась по сторонам - вокруг стоят беспомощно толкающиеся люди, не знающие, что предпринять в этой ситуации. Правда, старый священник что-то проговорил, кивнув головой в сторону дверцы, и Бел едва ли не опрометью кинулся туда.
Не прошло и полминуты, как в раскрытую дверь храма вошел офицер в сопровождении нескольких стражников. Олея чуть ли не зубами скрипнула - дождались… А уж сердце стучало так сильно, что, кажется, его было слышно даже за пределами храма. Все, сейчас их точно схватят!
Ой, а вот и Бел показался из дверцы, причем идет не один, а с храмовым служкой. Только вот рукава холщовой рубахи Бела отчего-то закатаны по локоть, да и низ штанов тоже приподнят чуть ли не до коленей. Вид у Бела был весьма озабоченный, а в руках он тащил большую глиняную кружку с водой. Ну прямо слуга храмовый!..
Взяв трясущейся рукой тяжелую кружку, Олея стала брызгать водой в лицо лежащей в беспамятстве женщины, а тем временем офицер, подойдя к священнику, поклонился, и стал ему о чем-то говорить. Голос почтительный, и, похоже, тут дело не только в уважении - не исключено, что этот священник занимает какой-то немалый пост, недаром и стражники стоят, вытянулись чуть ли не во фрунт, не двигаются, ждут ответ старика, глаз с него не сводят. Тот, выслушав речь офицера, попытался что-то возразить, но офицер был непреклонен. Еще один монолог офицера - и старый священник махнул рукой - делайте, мол, что хотите, мне сейчас не до вас…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
