Яшка сидел за столом как на иголках. Едва дождавшись паузы в разговоре старших, он принялся жадно расспрашивать Варьку:
– Как наши все там, биби Варя? Как отец? Мама здорова? Сестёр замуж взяли? Всех? Пашка Трофимов на Ольке обещал жениться - женился?
Впервые на памяти Ильи Яшке изменила его обычная сдержанность, вопросы сыпались из парня один за другим, а загорелое лицо было взволновано и казалось совсем мальчишеским. Яшка даже не заметил, что выпил свой стакан вина до того, как пригубили Илья и Варька: недопустимое поведение при гостях, тем более старших. Вздохнув, Илья понял, что, пока Варька не переберёт всю Яшкину московскую родню, поговорить с сестрой ему не удастся.
А может, и слава богу… О чём говорить? Что рассказывать? Как искал по всему Крыму Маргитку? Какой её нашёл? Как жили, как живут сейчас?
Зачем?.. Позориться только. Да, Варька сестра ему; да, кроме неё, у него и на свете нет никого, но… Но язык не повернётся рассказать, из-за чего они столько лет, как бродяги, мотались по Крыму, из-за чего никак не могли сесть на одном месте, ужиться с цыганами… Да Варька и не дура; небось давно сама догадалась. Ведь наверняка не думала, что отыщет брата в нищем рыбачьем посёлке среди бог знает какого сброда. Что он ответит, если Варька сейчас спросит: "Как ты живёшь, Илья?" Что тут отвечать? Не расскажешь ведь, не вывалишь, как прежде, всё, от чего болит душа, не спросишь: "Что делать?" Тьфу, пропади всё пропадом… Может, лучше бы ей и вовсе не приезжать было.
Яшка угомонился только через час. И то помогла Дашка, на миг остановившаяся за спиной мужа и что-то чуть слышно шепнувшая ему. Яшка умолк, смущённо покряхтел, тут же вспомнил о каком-то неотложном деле и, извинившись, вышел из комнаты.
– Спасибо, чяёри, - недовольно сказал Илья. - Думал - до ночи от него не избавлюсь.
Дашка улыбнулась, взяла пустое ведро и вышла на улицу вслед за мужем.
– Золото, а не девочка, - с нежностью сказала Варька, глядя ей вслед. – И в кого только?
– Да уж не в меня.
– Знамо дело. - Варька снова достала трубку, долго раскуривала её, придавив табак вынутым из печи угольком. Илья молча ждал, рассматривал на свет красное вино в стакане. Дашка всё не возвращалась. Со двора доносилось мокрое шлёпанье: Маргитка у колодца стирала бельё.
Варька наконец управилась с трубкой, затянулась, выпустила облако дыма.
Илья искоса, сердито взглянул на неё:
– Долго дымить будешь, паровоз-вагончики? Рассказала бы лучше, как наши.
– А что наши? - невнятно переспросила, не вынимая трубки изо рта, Варька. - Я в таборе с весны не была. Но, кажется, все живы-здоровы, только старая Стеха на Святках померла. Правда, и пора уже было, ей лет девяносто точно стукнуло. Сыво последнего сына женил и всех при себе держит, отделяться не даёт, добро жалеет. Смех и грех глядеть, как четыре невестки у одного костра толкутся да задами стукаются! Маша своего пьяницу похоронила, теперь весёлая бегает: отмучилась… Ванька Жареный из тюрьмы пришёл и в первый же день чуть жену не убил, еле цыгане развели: что-то ему про неё наболтали. Брат его дочь сосватал за каких-то ростовских, весной хотят свадьбу делать, а денег нету, даже занимать не у кого… Илья, что с тобой?
Он опустил глаза. Перевёл дыхание. Сквозь зубы спросил:
– Ты что, издеваешься надо мной? Что мне до таборных? Я их шесть лет не видал и видеть не хочу. Ты мне про детей моих расскажи. И… и про Настьку.
– А-а, вон ты чего… - Варька положила трубку рядом со стаканом на стол.
Долго молчала. Илья ждал, глядя на вино в своём стакане, и в глазах уже рябило от красного блеска.
– Ну, что тебе рассказать… Про то, что Гришка на Анютке женился, ты знаешь? Петька тоже жену взял, из трофимовских, всё-таки навязали тебе Стешку в родню… Красивая девочка, но бесталанная, в хоре только за красоту и держат, сидит посреди первого ряда богородицей… А месяц назад и Илюшка женился на Катьке Конаковой. Прелесть девчонка, и пляшет хорошо… Нет, ты меня не слушаешь, я вижу! Илья! Сам ведь просил рассказывать!
– Прости. Слушаю. - Илья отпил вина. И, так и не заставив себя поднять глаза, спросил:
– А что же… Настька?
– Настька? - Варька помолчала. - Настька замуж собирается. За князя Сбежнева. Если всё хорошо будет, осенью уж обвенчаются. Он её в Париж увозит.
Вот так, ошалело подумал Илья, сжимая внезапно заплясавший в пальцах стакан. Вот так. Не зная, куда деть задрожавшие руки, злясь на себя за это смятение, он всё же сумел усмехнуться:
– Что ж… Слава богу, быстро утешилась.
– Помолчи! - резко сказала Варька. - Что ты знаешь?
– А чего тут знать?! - рявкнул Илья, стукнув стаканом по столу. Он разбился вдребезги, на пол посыпались осколки, по столу растеклась гранатовая лужа, а сам Илья сдавленно выругался, порезав руку.
Варька молча смотрела в окно. Когда Илья перестал материться, спросила:
– Слушай, а ты чего ждал? Что она до конца дней своих по тебе убиваться будет? Много чести…
– Ничего я не ждал. Выходит замуж - и слава богу. Может, ещё детей ему нарожает. - Илья встал, прошёлся по комнате. Дрожь в руках не проходила, саднила порезанная ладонь. В висках стучало, как маятник: Настька… князь…
Настька… князь…
Да, конечно, прежнего не воротишь. И права Варька, не сохнуть же Настьке одной, она совсем не старая ещё, красивая, любой такую с радостью возьмёт, небось и не один князь в очереди стоит… Права Варька, и Настька права, хоть поживёт по-человечески. И ничего другого быть не могло… но отчего же, господи, худо-то так?
– Что ж она за него сразу не вышла? - спросил он, стоя у окна и глядя на двор. - Зачем тянула столько лет?
– Не знаю. Может, тебя ждала. Может, боялась. Наши-то все её уговаривали, Митро - тот с утра до ночи зудел, как бабка древняя: выходи, выходи, дура… А сейчас уж тянуть некуда, князь в Париж с посольством уезжает, а туда только законную супругу можно.
– Понятно. Ну - дай бог.
– Подойди ко мне.
Он не послушался. Упрямо стоял у окна до тех пор, пока Варька не подошла сама, не взяла его за руку и не усадила насильно у стола.
– У тебя кровь. Сильно порезался? Как был бешеный, так и остался… Чего разошёлся-то? Совсем, что ли, плохо здесь?
– С чего ты взяла? - Илья опустил голову, понимая, что сейчас хочешь не хочешь, а придётся врать. Противно было до дрожи в коленях, но Илья знал:
правды о своей жизни с Маргиткой он не расскажет под ружьем. Никому.
Даже Варьке.
– Что ты на меня так смотришь? Чего ты сама себе напридумывала? Слава богу, хорошо живу. Что детей пока нет - это пустяки, Маргитка сейчас в тяжести, к зиме управится. Деньги есть, лошади есть, дом есть… Внуков вон целая охапка, покою в доме никакого… Чего ещё надо?
Варька молчала. Умолк и Илья. Через минуту тишины он осторожно поднял взгляд. Сестра сидела, подперев голову рукой, и изумлённо смотрела на него.
– Слушай, Илья, ты что - голову мне морочишь? - почти с испугом спросила она. - Ты ума лишился?!
Он не ответил. Варька негромко, глядя в окно, сказала:
– Вот не думала, что у нас с тобой до такого дойдёт. Ты что, Илья, решил, что я за эти годы ослепла? Или из ума выжила? Хорошо он живёт, посмотрите на него, люди добрые… А то я не знаю, зачем ты в эту дыру зарылся! Жену от цыган прячешь, позориться не хочешь, только и всего! Была я в Симферополе, мне крымы рассказали, почему вы оттуда съехали! И в Кишинёве была, там вас лаутары местные тоже хорошо помнят! А что ты с девочкой сделал? Во что ты её превратил?! Да для того она, что ли, родилась, чтобы за твоей кобылой по свету таскаться?
– Ну, тут ты меня не совести! - вспылил Илья. - Она, что ей лучше, сама выбирала! Я ей не навязывался!
– Дурак, ты ей в отцы годишься! Думать надо было, прежде чем на девчонку зелёную лезть! Я ведь, когда вы пришли, Маргитку даже не узнала.
Присмотрелась, только тогда поняла: взаправду она… Что ты с ней сделал?
Она же весёлая была, красивая, светилась вся… А теперь глаза как у кошки одичалой. И что это у неё с лицом? Бьёшь ты её, что ли?
Варька спросила это будничным тоном, но ему вся кровь бросилась в лицо.
Не глядя на сестру, Илья пожал плечами.
– Ну, было.
– И есть за что? - поинтересовалась Варька.
– Да вроде пока особо не за что…
– Молодец, морэ… Ну, а чего ты отворачиваешься? Твои дела. Живи так, коли в радость. Но только я тебя попросить хотела…
– О чём?
Варька отпила вина из стакана. Вздохнув, сказала:
– Мы сегодня в вашем городе поём, в парке. Народу будет много, знаю, что и цыгане явятся… Прошу тебя - не приходи.
– Это почему ещё?
– Незачем.
– Ну, давай, расскажи, сестрёнка, куда мне ходить! - взорвался Илья. - Знаю я, чего ты беспокоишься: за Настьку боишься. Да не бойся, не полезу я к ней!
– Ещё бы. Этого не хватало. Она ведь только в последний год понемногу успокаиваться начала, а раньше всё тебя ждала. Как я в Москву приеду - вцепляется, как репей: "Где Илья, что с ним, как живёт?" А я ей и рассказать-то ничего не могу, сама не знаю, где тебя носит. Настька мне не верила, обижалась, плакала… Впору было вовсе в Москву не приезжать. И только-только в этот год униматься стала… И замуж выйти мы её наконец-то уговорили.
