— Хорошо, Мэтт, — ничуть не обиделся собеседник, явно кинувшийся исполнять его просьбу со всей прытью и торопливостью, присущей кровососам, судя по завыванию ветра в динамике.
Уже через пару мгновений шум стих, а знакомый голос вгрызся в мозг ленивыми интонациями:
— Подросток, звоним сверить часы? — ехидно полюбопытствовал старший Сальваторе, говоривший при этом очень тихо и как бы даже предупреждающе.
— Да нет, собираюсь поведать тебе байку об одном съехавшем с катушек маньяке, который собирается наделать всяких бяков Елене, — мгновенно среагировал юноша, хотя и понимал, что очень даже неверно начал разговор с тем, кто за долгие пять столетий так и не постиг азы самоконтроля.
Бонни живо выхватила у своего парня трубку, отделалась робким приветствием и как можно более сдержаннее спросила о подруге.
— С ней все хорошо, Бонни, — спешно уверил мужчина, пару минут назад оторвавшийся от созерцания божественного румянца на щеках спящей девушки. Однако липкая рука тревоги, сдавившая сердце с умопомрачительной силой не позволила ему произнести эти несколько слов с привычными интонациями.
— Дамон, понимаешь, я видела такое… — в ужасе зажмурила глаза ведьма, собирая в кулак всю волю, чтобы осмелиться озвучить еще раз вслух то, свидетелем чего ей довелось стать. По возможности взвешивая каждое слово, опуская самые страшные подробности, которых было великое множество, она вкратце описала свой сон. — И я не думаю, что это обычный кошмар, — совсем уже неуверенно добавила ведьма, вслушиваясь в тяжелое дыхание вампира, буквально приросшего к месту, на котором стоял.
Именно этого он и боялся. Неужели больше нет никакой надежды?
— Ты сказала, что плохо видела из-за темноты, но… — он никак не мог произнести вслух ту часть, которая интересовала его на данный момент больше всего остального: разве это был он? Тот, кто любил Елену всей душой? Тот, кто изменился ради нее до неузнаваемости? Тот, чье сердце вновь забилось лишь благодаря ей? СДЕЛАЛ ЭТО?
— Не знаю, Дамон, — чуть ли не плача, выдавила из себя девушка. — Я не верю, что это был ты. Не хочу верить, потому как никогда не видела тебя…
— Ясно, — холодно перебил ее мужчина, нашедший в путаном потоке фраз ключевое слово: "не хочу верить". Вот и объяснение, которое ему вовсе не требовалось. Он судорожно сжал ладони в кулаки, благоразумно убирая телефон в задний карман джинсов, предварительно дав отбой своей милой собеседнице.
И только потом заметил стоящего неподалеку брата, с видом свихнувшегося флориста изучающего одиноко стоящий на подоконнике горшочный цветок с крупными и слегка пожухлыми листьями.
— Вроде нас в детстве учили, что подслушивать взрослые разговоры нехорошо, — зло просверлил он глазами повернутую к себе спиной фигуру. — Опять пакостишь?
— Просто это и меня касается, дорогой брат, — удивительно спокойно отреагировал младший Сальваторе на агрессивный выпад. — Елена отнюдь не посторонний мне человек.
— Позволь усомниться, — неестественно высоко хохотнул вампир. — Наши дела и твой любопытный нос — вещи очень далекие друг от друга.
— Я же вижу, что с тобой происходит, — не обратил Стефан никакого внимания на предельно сформулированный посыл брата катиться куда подальше. — И понимаю, о чем говорила Бонни. Это ведь не обычный сон, да?
— Подождешь пару секунд? — вопросом на вопрос ответил он, натягивая на лицо привычную ехидную улыбку, за которой скрывал любые проявления эмоций. — Достану носовой платок, а потом с огромным удовольствием начну изливать тебе душу. Не пора ли тебе спать, братишка? — уже более серьезно спросил мужчина, одновременно с тем возвращая родственнику его мобильный телефон. — Батюшки! — картинно всплеснул он руками, боковым зрением поглядывая на часы. — Живо в люлю, Стефан! Уже очень и очень поздно.
Юноша молча наблюдал за его кривляниями и впервые в жизни увидел за этой маской первоклассного цинизма и третьесортного юмора растерянного темноволосого мальчишку, столкнувшегося с бедами и проблемами жестоких бессмертных будней.
— Ты не сделаешь этого, — словно невзначай ввернул он, крепко сжимая плечо Дамона. — Потому что любишь ее. Я верю в тебя, брат.
— Обними меня, Стефан, — не выходя из образа, попросил вампир. — Ты так трогательно выразил свои истинные чувства, что я просто облился горючими слезами в душе, — без грамма серьезности в голосе, заявил он, отворачиваясь.
Младший Сальваторе ничуть не удивился, потому как другой реакции на свои слова и не ожидал. Но все же что-то живое и трепетное промелькнуло на мгновение в черных глазах, что заставило его надеяться, будто его последняя фраза не осталась пустым набором звуков.
— Где Фрэнки? — после минутного раздумья, поинтересовался старший вампир, нервно переминающийся с ноги на ногу возле двери в спальню Елены.
— На охоте, — услужливо пояснил юноша, смутно начавший догадываться о сути любопытства родственника. — Дамон, брось! Ты же не…
— А почему бы собственно и нет? — хитро прищурил он глаза в ответ, всего на секунду оборачиваясь назад. — Может, даже приучусь к твоей диете.
— Да как у тебя вообще… — задохнулся от возмущения Стефан. — Оставить ее одну?! Сейчас? Только из-за одного видения Бонни, которое вообще непонятно к какому времени относится? — его настолько поразила столь несвойственная брату самоотверженность, дурацкая тяга к подвигам и неизвестно зачем проснувшаяся человечность, что на время пришлось позабыть о необходимости говорить шепотом. Притом делал он это скорее осознанно, по наитию какого-то очень разумного внутреннего голоса, желая разбудить Елену прежде, чем ее любитель кровожадных садистских фантазий сумеет улизнуть. Однако забыл, с кем имеет дело. Всего одна короткая, но почти что телесная, волна Силы стальной хваткой сжалась на горле, перекрывая возмущенный поток лишних на данный момент вопросов.
— Замолкни и слушай, — яростно посоветовал старший брат. — Я не нуждаюсь в чьих-то советах, не собираюсь отчитываться перед тем, кто в течение двух месяцев работал на подпевках у китсунов и причинял боль моей девочке. Видит Дьявол, ты брат мне, но даже это не значит ровным счетом ничего, когда дело касается Елены. Ради нее я, не задумываясь, сверну тебе шею, как только представится удобный случай.
— Может, сделаешь это сейчас? — еще больше рассвирепел юноша, порядком подуставший от бесплодных угроз. Его бесила эта холодная напыщенность, мастерски отточенное до мелочей лицемерие и рьяное нежелание признавать очевидные вещи. И каким только образом Елене удалось добиться от него открытости? Почему он готов на каждом углу кричать о своей огромной любви к ней, но никогда в жизни не признается, будто вообще способен на подобного рода чувства? О чем в психологии свидетельствует явная нелогичность поступков?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
