– Я сниму Франтишека с поста секретаря ЦК. Но и у меня к вам просьба, Леонид Ильич: позвольте нам на нашем футбольном турнире играть с вами в полную силу.
– На каком турнире? – удивленно спросил генсек.
– На том, который начнется завтра и посвящен 30-летию нашей республики. Дело в том, что мне звонили из Москвы, из вашего ЦК, и настоятельно рекомендовали проиграть вашей команде в финале, чтобы не огорчать лично вас.
– Вот ведь сукины дети, что надумали! – всплеснул руками Брежнев. – Ну, я им устрою такое огорчение! Кто именно звонил?
– Мне бы не хотелось называть конкретных имен, – покачал головой Герек. – Да дело-то не в них. Просто это поражение может испортить нашим людям праздник. А мы ведь братские народы и должны относиться друг к другу с уважением.
– Конечно, мы братья, – согласился с этими словами Брежнев. – Поэтому не беспокойся: победа будет за вами. Впрочем, вы и так победите.
– Почему?
– Видел я ваших орлов по телевизору на чемпионате мира – они кого угодно обыграют.
– Спасибо за добрые слова, Леонид Ильич, – поблагодарил генсека Герек. – Но мы выставим против вас второй состав.
– Пусть будет второй, но вы все равно победите – я вам это гарантирую. Но и ты должен мне уступить: выведи Шляхтича еще и из Политбюро.
– Не сразу, Леонид Ильич, – возразил Герек. – Во-первых, мне нужно найти весомые аргументы, во-вторых – это усилит позиции Кани.
– Хорошо, даю тебе срок до конца этого года, – согласился Брежнев и впервые за то время, пока они ехали, улыбнулся. – Ну, какие планы на сегодня?
– Сперва будет торжественная встреча с членами нашего ЦК, затем банкет.
– Но сначала заедем на кладбище к нашим ребятам, – попросил Брежнев.
Он имел в виду посещение мемориального комплекса, где были захоронены советские солдаты, погибшие при освобождении Польши в 1944–1945 годах. В те годы генерал-майор Брежнев служил начальником Политуправления 18-й армии, которая с боями прошла по Правобережной Украине, затем через Венгрию и Польшу вошла в Чехословакию. Там будущий советский генсек и встретил День Победы. Поэтому все, что было связано с военными годами, вызывало в нем теплые воспоминания.
После посещения мемориала, Брежнев и Герек сменили автомобиль. Теперь вместо закрытой «Чайки» это была машина с открытым верхом. Именно на ней оба руководителя должны были въехать в Варшаву, на улицах которой уже собрались толпы людей. Именно так – стоя во весь рост в автомобиле – Брежнев и Герек собирались приветствовать варшавян.
19 июля 1974 года, пятница, Криминальный отдел Варшавской воеводской милиции
Хенрик Возняк сидел в своем кабинете и по черно-белому телевизору смотрел проезд Брежнева и Герека по улицам Варшавы. В виду не очень теплой погоды, оба руководителя были в плащах, а советский генсек еще и в шляпе. Они стояли в полный рост в правительственном лимузине с открытым верхом и, поднимая вверх ладони, приветствовали толпы варшавян, заполнивших почти всю трассу от аэропорта до Дома культуры и науки, где должна была пройти торжественная встреча высокого гостя. В разгар этого просмотра дверь в кабинете сыщика растворилась и на пороге появился высокий молодой человек в форме сотрудника дорожной милиции.
– Пан Возняк? – спросил незнакомец и, получив утвердительный ответ, вошел в кабинет и закрыл за собой дверь. – Я Даниэль Урбан, работаю на посту по дороге из Карчева.
И тут Возняк вспомнил. Еще вчера он проехался по трассе Варшава – Карчев и посетил три поста дорожной милиции и две бензозаправки, где опросил их сотрудников на предмет появления в их поле зрения 10 июля белого «Фиата-125». Правда, времени с момента преступления прошло предостаточно, поэтому никто из опрошенных так и не смог ничего вспомнить про тот «Фиат». Но начальник одного из постов дорожной милиции сообщил, что один из его сотрудников, дежуривших в тот день 10 июля на посту, сейчас находится в отгулах, поэтому найти его можно будет дома – и «дорожник» даже продиктовал Возняку его домашний адрес. Но время было уже под вечер, поэтому сыщик решил перенести это мероприятие на завтра. А сегодня, после посещения ЦК ПОРП, надобность в этой встрече и вовсе отпала. Как вдруг этот «дорожник» явился в криминальный отдел лично, видимо оповещенный своим начальником.
Присев на стул, гость положил на колени свою фуражку и, пригладив на голове волосы, сообщил:
– Я дежурил 10 июля и видел тот самый белый «Фиат-125», о котором вы спрашивали.
– Где вы его видели, пан инспектор? – напрягся Возняк.
– На бензозаправке недалеко от нашего поста. Я ехал со стороны Карчева и заехал заправиться. Как раз в это время там и стоял этот «Фиат» – тоже заправлялся.
– Кто был за рулем?
– Пан Анджей Кравчик – наш знаменитый боксер, – сообщил «дорожник» и его лицо осветила широкая улыбка. – Я как его увидел, прямо обалдел. Мы ведь с сыном обожаем бокс, а тут такая встреча. Короче, я не удержался – подошел. Мы поговорили минуты две-три, потом я попросил у него автограф для сына. Он дал его и тут же уехал.
– А вы не спрашивали, откуда и куда он направлялся?
– Нет, но уехал он в сторону Варшавы.
– Во сколько часов это было?
– Примерно около трех часов дня.
– И точно 10 июля?
– Точно, поскольку на следующий день у меня был выходной и мы с сыном ездили покупать ему боксерские перчатки. А перед этим, утром, он повесил автограф Кравчика над своей кроватью. А в чем подозревают пана боксера?
– Что вы, Даниэль, никто его ни в чем не подозревает, – стараясь, чтобы его голос звучал как можно более добродушно, произнес Возняк. – Просто мы ищем один белый «Фиат», но таких в Варшаве не один десяток. Вот и у пана Кравчика он есть. Но он, естественно, вне всяких подозрений.
– Это хорошо – он же наша гордость, – вновь улыбнулся «дорожник».
Едва за гостем закрылась дверь, как Возняк откинулся на спинку стула и сцепил ладони на затылке. То, что он только что услышал, ударило его будто обухом по голове. Получалось, что в день убийства старушки Кравчик был в тех краях и, возможно, именно его «Фиат» стоял на той самой обочине, в трехстах метрах от которой произошло преступление. Но как это проверить, если в самом ЦК сыщику приказали не подходить к боксеру на пушечный выстрел. А может, и в самом деле не подходить? Мало ли по каким делам Кравчик мотался в тот день в сторону Карчева. Но интуиция сыщика подсказывала Возняку, что за этой поездкой явно что-то скрывалось, причем такое, о чем боксер не хотел бы вспоминать. Ведь не зря же он нажаловался на действия сыщика в ЦК. Потому и выдумал версию, что визит Возняка плохо сказался на здоровье его супруги. «Как же к нему подобраться?» – спрашивал себя Возняк, устремив свой взор в потолок. – Как?».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
