Около полуночи ветер наконец стих и море успокоилось настолько, что Тирион выбрался обратно на палубу. Увиденное его не успокоило. Корабль плыл по обсидиановому морю под звездным куполом, но везде вокруг бушевал шторм. На востоке, западе, севере, юге и везде куда бы он не посмотрел, тучи поднимались как черные горы, их крутые склоны и колоссальные вершины с голубыми и синими молниями казались живыми. Дождя не было, но вся палуба под ногами была скользкая и влажная.
Тирион услышал, как внизу кто-то кричит, тонкий, высокий голос, обезумевший от страха. Мокорро он тоже услышал. Красный жрец стоял на баке, повернувшись лицом к шторму, он выкрикивал слова молитвы, подняв над головой свой посох. Посередине корабля дюжина матросов и два огненных пальца боролись со спутанными веревками и промокшей парусиной, но он не понял, пытались ли они поднять парус или спустить его. Что бы они ни делали, ему это показалось очень плохой идеей. Так оно и оказалось.
Ветер вернулся, словно шепчущая угроза, холодный и влажный, коснулся его щек, захлопал мокрым парусом, закружил и натянул алые одежды Мокорро. Какой-то инстинкт заставил Тирион схватиться за ближайшее ограждение. За три удара сердца легкий бриз превратился в завывающую бурю. Мокорро что-то прокричал, и три зеленых пламени вырвались из пасти дракона на его посохе, чтобы раствориться в ночи. Затем пошел дождь, черный и слепящий, и бак, и корма исчезли за стеной воды. Что-то огромное хлопнуло над головой и, подняв глаза, Тирион увидел, как улетает парус с двумя моряками, болтающимися на веревках. Затем он услышал треск. «О, чертова преисподняя, — успел подумать он, — это должно быть мачта».
Он нашел веревку и потянул ее, продираясь к люку, чтобы забраться вниз подальше от шторма, но порыв ветра сбил его с ног, а второй швырнул на ограждение, где он смог удержаться. Дождь, ослепляя, хлестал его по лицу. Рот вновь был полон крови. Корабль под ним стонал и рычал, словно страдающий запором толстяк на горшке.
Потом лопнула мачта.
Тирион не видел этого, но слышал. Этот треск прозвучал снова, за ним стон ломающегося дерева, и неожиданно воздух оказался наполнен осколками и обломками. Один из них разминулся с глазом Тириона в полудюйме, второй — нашел его шею, третий — прошил кожаные штаны, ботинки, бриджи (ягодицы?) и застрял. Тирион закричал. Но он крепко держал канат, держал с такой силой, какой в себе и не подозревал. Он вспомнил, как вдова говорила, что корабль не достигнет порта назначения. Вспомнив, он рассмеялся и продолжал дико и истерично смеяться, когда вокруг него ревела гроза, стонало дерево и бились волны.
Когда буря утихла, выжившие пассажиры и члены экипажа выползли обратно на палубу, похожие на бледно-розовых червей, извивающихся на поверхности после дождя. Селаэсори Кхоран был поломан сел ниже в воду и накренился на градусов десять к левому борту. Его корпус был сломан в сотнях местах, в трюме плескалась морская вода, а мачта раскололась на кусочки не больше карлика. Даже скульптура на носу не уцелела: отломилась та рука, что держала свитки. Потерялись девять человек, включая помощника капитана, двух Пылающих Пальцев и самого Мокорро.
"Это Бенерро видел в его огне?" — задумался Тирион, когда понял, что огромный красный жрец исчез. "Или сам Мокорро?"
— Пророчества похожи на полудиких ослов, — пожаловался он Джораху Мормонту. — Они выглядят правдивыми, но как только ты поверишь в них, они лягнут тебя по голове. Эта чертова вдова знала, что корабль никогда не достигнет порта назначения. Она предупредила нас, сказала, что Беннеро видел это в огне, только я решил, что это означает… Ну, да какая теперь разница?
Он усмехнулся:
— На самом деле имелось в виду, что свирепый шторм разнесет нашу мачту в дрова, так что мы можем без толку дрейфовать через Залив Горя до того, как еда закончится, и мы начнем есть друг друга. Как ты думаешь, кого зарежут первым… свинью, собаку, или меня?»
— Я думаю, самого шумного.
Капитан скончался на следующий день, корабельный кок — три дня спустя. Все, что оставшийся экипаж мог сделать, это поддерживать на плаву потрепанное судно. Принявший командование помощник капитана полагал, что они были где-то в южной части Острова Кедров. Когда он спустил шлюпки для буксировки судна к ближайшему берегу, то одна затонула, а в другой моряки обрезали канаты и погребли на север, бросив корабль и всех своих товарищей.
— Рабы, — сказал Джорах Мормонт презрительно.
Большой рыцарь, по его словам, проспал весь шторм. Тирион имел сомнения на этот счет, но он держал их при себе. Возможно, когда-нибудь ему захочется укусить кого-нибудь за ногу, но для этого ему нужны зубы. Похоже Мормонт счел лучшим игнорировать их разногласия, так что Тирион тоже решил сделать вид, что ничего не было.
В течение девятнадцати дней они дрейфовали, тогда как пища и вода подходили к концу. Солнце палило неустанно. Пенни сидела в своей тесной каюте с собакой и свиньей, и Тирион к ночи приносил ей поесть, прихрамывая на перевязанную ногу и морщась от раны. Когда ему больше нечем было заняться, он колол себе пальцы ног, и пальцы рук тоже. Сир Джорах точил свой меч днями напролет, доводя острие до блеска. Три оставшихся огненных пальца зажигали ночной огонь, как только садилось солнце, но они надевали свои разукрашеные доспехи, собирая команду на молитву, и держали копья под рукой. И никто из моряков не пытался потереть голову ни одному из карликов.
“ — Нам вновь устроить для них поединок?”- спросила Пенни однажды ночью. “- Лучше не стоит,” сказал Тирион. “ — Этим мы лишь напомним им, что у нас есть хорошая пухлая свинья.” Хотя Претти становилась все менее пухлой с каждым днем, а Хруст был одни шкура да кости.
Той ночью ему снилось, что он вновь вернулся в Королевскую Гавань, с арбалетом в руках. “Куда отправляются шлюхи,” сказал лорд Тайвин, но когда палец Тириона согнулся и тетива тренькнула, это оказалась Пенни с пронзенным стрелой животом.
Он проснулся от крика.
Палуба покачивалась под ним, и на пол-биения сердца он растерялся и подумал, что вернулся на "Робкую Деву". Запах свинячьего дерьма привел его в чувство. Печали были позади него, чуть ли не в половине мира, и радости того времени там же. Он вспомнил, как милая Лемор выглядит после своего утреннего купания, с каплями воды, блестящими на ее голой коже, но единственной девой здесь была его бедная Пенни, чахлая маленькая девушка-карлик.
Что-то все же назревало. Тирион выскользнул из гамака, зевнул и стал высматривать свои ботинки. И пусть это было весьма странно, но он поискал взглядом и арбалет — но, конечно, поблизости ни одного не оказалось. Жаль, подумал он, эта штука могла бы пригодиться, когда большие люди соберутся меня сожрать. Он обулся и поднялся на палубу посмотреть, что был за крик. Пенни возникла перед ним, ее глаза широко раскрылись в удивлении. “ — Парус,” — кричала она, “ — там, там, ты видишь? Парус, и они заметили нас, они дали знак. Парус.”
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
