Тысячи вооруженных кубинцев пронеслись у него под крылом, потом дорога опустела. Айзекс продолжал следовать на север, проходя еще некоторое расстояние, прежде чем развернуться.
На высоте триста футов и при небольшой скорости была видна каждая мелочь в колонне. Грузовики, длинные цепочки людей, многие из которых хромали. Но лучшим, с его точки зрения, было то, что никто не собирался в него стрелять.
Айзекс повел «хорнет» в длинный, грациозный вираж, стараясь продлить удовольствие. Ему не надо было делать разворот на максимальной скорости, когда возникает пятикратная перегрузка. Торопиться было некуда; единственную опасность для него представляли послеполуденные воздушные ямы.
Если честно, лейтенант Айзекс даже слегка расслабился. Его, конечно, предупредили, что кубинцы не будут стрелять и что бреющие полеты не явятся для них неожиданностью, но всегда есть опасность, что какая-нибудь горячая голова ни с того ни с сего начнет пальбу. Он улыбнулся. Может быть, это летящие в тысяче футов над ними и в миле слева «А-6-Интрудеры» остудили пыл смельчаков.
«Айс» закончил разворот и вновь пошел над дорогой. Длинные тени значительно облегчат, жизнь тем, кто станет анализировать фотографии. Через несколько часов в штабе будут иметь прекрасное представление о том, что являют собой отступающие кубинцы.
Он включил видеокамеры и начал второй заход.
Генерал Вега посмотрел на реактивные самолеты: пилоты наверняка смеются над ним и его людьми. Руки так и чесались их расстрелять, и желание внезапно броситься на врагов было почти так же велико, как и стыд, но это прямой путь к гибели.
Он гордился своими людьми, и единственной его целью было успешно доставить их домой. И вперед его вела скорее мысль о Кубе, нежели американские танки, подталкивающие в спину.
Противник проявил благородство. Победители могут себе это позволить. Он и его люди, все еще в шоке после массированной бомбежки, все утро откапывали оставшихся в живых, а в полдень начали долгий путь домой.
По дороге им встретится конвой со снабжением, вышедший еще до начала отступления. Напоминающая змею, кусающую собственный хвост, армия Веги пойдет назад, не встречая сопротивления, но и не находя поддержки.
15 ЯНВАРЯ, СОВЕТ ОБОРОНЫ, КРЕМЛЬ, РСФСРМаршал Каменев стоял перед советом и держал в руках телеграмму. Выражение лица у него было такое, словно он потерял любимого человека.
Туманский, министр иностранных дел, спросил:
— Неужели мы ничего не можем сделать, чтобы заставить его прекратить отступление? Может быть, что-нибудь ему пообещать?
Каменев покачал головой.
— Я встречался с генералом Вегой, к тому же в течение нескольких месяцев читал его донесения. Я знаю его. Он действительно потерпел поражение. — Маршал прочитал вслух:
«Соотношение сил таково, что его уже нельзя изменить никаким образом. Даже имея в своем распоряжении все вооруженные силы Кубы, я не смог бы противостоять союзным войскам».
Подняв глаза от телеграммы, Каменев произнес: — Он упрекает нас, товарищи. Намекает, что один противостоит Западу и что Куба не может выдержать этого противостояния. А вот мы могли бы.
— А мы действительно могли бы, товарищ? — Лицо Туманского выражало озабоченность. — У нас была ясная цель. Силы социализма сражались с настоящим врагом, последним оплотом капитализма в Африке. Мировое общественное мнение было на нашей стороне.
— И что самое главное, — добавил президент, — мы могли бы затянуть экономическую удавку на шее Запада, а наша экономика только бы укрепилась. — Он повернулся к Каменеву. — Какие у нас есть варианты с военной точки зрения?
Маршал вздохнул.
— Если мы хотим продолжать войну, нам придется высадить советские войска, силой до дивизии, в Мозамбике и Зимбабве. Люди Веги вымотаны. Нам пришлось бы самим обеспечивать войска. От завоеванных Вегой плацдармов мы могли бы начать продвижение на юг, по маршруту, намеченному кубинцами.
Председатель КГБ кивнул.
— Ради того, что можно получить в результате, пожалуй, стоит рискнуть и вступить в войну с американцами.
Президент и остальные члены Совета обороны, похоже, не разделяли его мнения.
— Какой срок потребуется для осуществления подобного плана, товарищ?
— Мои воздушно-десантные войска могут быть готовы к переброске в течение двадцати четырех — сорока восьми часов. — Четкий ответ маршала не соответствовал прозвучавшему в его голосе сомнению.
— Дивизии категории «А» можно взять из стратегического резерва. Нам потребуется как минимум две недели, чтобы закрепиться, а потом еще несколько месяцев на то, чтобы дойти до Претории, если это вообще удастся.
— А какова вероятность успеха? — поинтересовался президент.
— Вероятность успеха очень слаба. Американцы и англичане уже закрепились в этом районе. Как только мы начнем переброску войск, на них тут же обрушатся удары палубной и наземной авиации. К тому же они наверняка введут дополнительные части, чтобы сравняться с нашими силами. Наше вмешательство может привести к тому, что в войну вступят и другие страны Запада. Нам придется сражаться с хорошо вооруженным и подготовленным противником на выбранной им территории, далеко за пределами сферы нашего влияния. Это может занять гораздо больше, чем несколько месяцев.
Туманский сказал:
— Долгая война была бы катастрофой. Если бы мы могли действовать быстро, пока мировая общественность не успела ничего понять…
Каменев прервал его.
— Инициатива принадлежит не нам. Мудрый человек десять раз взвесит, прежде чем ввязаться в бой. Сейчас не время.
Министр иностранных дел промолчал.
— Значит, у нас нет выбора? — Президент обвел взглядом присутствующих. Остальные члены Совета обороны молчали.
— Товарищ президент, с вашего разрешения, я начну переправлять кубинские войска обратно в Луанду, а затем и в Гавану.
Президент вздохнул.
— Хорошо.
Очень не скоро они рискнут в Африке еще хотя бы одним рублем.
16 ЯНВАРЯ, ШТАБ ЭКСПЕДИЦИОННЫХ СОЮЗНЫХ ВОЙСК, ДУРБАНПредставитель Госдепартамента как-то странно смотрелся в костюме и галстуке среди тусклых камуфляжных тонов. Генерал Крейг ждал и в то же время боялся его прибытия.
Обычно на оккупированной территории, пока там не будет установлен порядок и к власти не придет гражданское правительство, командовала военная администрация. Крейг знал, что сможет справиться с этой задачей.
Однако в данном случае гражданское правительство уже существовало, хотя Вашингтон хотел бы установить здесь более жесткий контроль.
Крейг вздохнул. Он провел много времени в Пентагоне и в секторе ВМС, но так и не пришелся там ко двору. Вашингтон наверняка захочет посадить на это место кого-нибудь из своих.
Когда в дело вступит Госдепартамент, его миссия будет окончена. Что с ним станет дальше? Работа в штабе корпуса морской пехоты? Он улыбнулся, вспомнив, какие сейчас дают назначения. Если удастся перекантоваться где-нибудь несколько месяцев, Бад выйдет в отставку и откроется вакансия заместителя командующего корпусом…
Эдвард Хэрли являлся специальным посланником в ЮАР, подотчетным лично госсекретарю США.
Невысокий и серьезный на вид, он больше напоминал университетского профессора; сходство усугубляла аккуратно подстриженная борода и очки в черепаховой оправе. Генерал слышал, как имя Хэрли упоминалось во время войны, всегда в положительном смысле. Очевидно, он преуспел и теперь пожинал плоды, получив высокий дипломатический пост.
Не слишком ли он молод для этой работы, подумал Крейг. Ведь ему вряд ли больше сорока. Впрочем, работа предстоит не из легких, так что ему понадобится вся его энергия. Он обрекает себя на сплошную головную боль.
Вот уже несколько минут они вели светскую беседу, и Крейгу не терпелось поскорее перейти к делу. Разговоры о погоде и вашингтонских слухах лишь отдаляли неизбежное.
В конце концов Крейг не выдержал.
— Я рад, что Госдепартамент прислал лично вас, а не просто новый пакет приказов.
— Я хотел использовать эту возможность, чтобы представиться и убедиться, что мы сможем работать вместе, — тон Хэрли по отношению к генералу был уважительным, что не часто услышишь от карьерного дипломата.
— Я хорошо отношусь к любым приказам, господин посол. Уверен, что никаких проблем не будет.
Хэрли улыбнулся.
— Думаю, следует начать с официальной части, генерал. — Он полез в «дипломат» и извлек оттуда конверт. — Это должно прояснить наши отношения.
Крейг взял то, что скорее всего было приказами, определяющими его судьбу, с некоторым опасением. Любой военный испытывает беспокойство, вскрывая конверт. Не исключено, что там его ждет «приз отстающего».
