— Лбом об пол — специально? Тебя напугать? Поди, проверь, говорю.
Это они обо мне? Поднимаю голову.
— Парни, я живая или уже нет?
— Сейчас я у твоей задницы спрошу, живая ты, или нет? По твоей вине у меня вся спина мокрая.
Приподнимаюсь на локтях, оглядываюсь. Все шесть ночных ваз — вдребезги! Ведра хоть и прочные, деревянные, одно на досочки распалось. И пол во всю ширину коридора водой залит.
— Это все я натворила? Ой, звездочки рассветные, спасите-помогите!
Вскакиваю, торопливо собираю осколки ваз в уцелевшее ведро. Срываю передник, и, на коленях, передником вместо тряпки, собираю в ведро воду. Но два разлитых ведра в одно никак не поместятся.
— Ты, рыжая, не суетись. Сейчас разводящий подойдет, решит, что с тобой делать.
— Как — не суетиться? Мальчики, это Дворец! Здесь все должно сверкать и глаз радовать. Если кто из начальства лужу увидит, нам всем мало не покажется! Это Дворец, мальчики! — тараторю испуганно, воду в ведро собираю, у воинов под ногами путаюсь. Прониклись. Позволили даже ведро на кухню отнести, воду слить, осколки ваз выбросить. Правда, одного воина сопровождать послали. Почти закончила уборку, когда разводящий с четырьмя стражниками подоспел.
— Задержали ночную уборщицу, — четко доложил тот, что сопровождал меня на кухню. Я последний раз отжала тряпку в ведро и распрямилась.
— Что здесь делаешь? — рявкнул разводящий.
— Об ведро с водой споткнулась, опрокинула. А вообще, я ночные вазы разношу.
Схватил меня за руки, подвел к факелу, осмотрел ладошки. А ладошки такие, что самой за них стыдно. В мозолях да ссадинах, под когтями черно, словно я рабыня черной работы.
— Где ты вчера весь день пряталась?
— На антресолях спала. У меня выходной день был. Я перед этим две ночи и день работала, мне день отдыха дали. А сейчас, как заступила на смену, ни одного знакомого лица. Везде чужие ходят. Я ничего не понимаю, господин, — опять тараторю, невинные глазки делаю. Стражники весело фыркают, переглядываются.
— Ну ты и спать, рыжая! — добродушно усмехнулся разводящий. Чувствую, отправит в дровяной подвал. А мне в казематы надо. Похулиганить, что ли?
— Я сейчас, только ведро отнесу… — Выдернула из держателя на стене факел и бодро так потрусила к своей каморке. Поставила ведро, распахнула дверь, осветила комнату факелом и как завопила во всю силу легких:
— А-а-а! Убили!!! Убили!!!
Наверно, меня даже на третьем этаже услышали. Вопила пока чья-то ладонь мне рот не закрыла. Тут двери захлопали, ругань началась. Разводящий разозлился, приказал меня в самый дальний угол казематов засунуть. Стражники схватили за локти, повели. Так и идем, я с факелом, они меня за локти держат. Бормочу что-то испуганно.
Первую охраняемую тяжелую дверь прошли, спустились на уровень подвала. Нам стражники решетку открыли. Немного прошли, нам еще решетку открыли. Спустились на этаж ниже. По этим коридорам я никогда не ходила. Нам еще два раза решетки открывали. Конвоиры слово в слово передали приказ — меня в самую дальнюю камеру. Тюремщик возражать не стал, выбрал ключ, повел за собой. Коридор широкий, темный, только три факела горят. А с обеих сторон двери камер с решетчатыми окошками.
Дошли до конца коридора. Это оказался не конец, а поворот направо. Я сразу поняла, где мы находимся — под левым крылом дворца. Именно тут где-то тайный ход в одной из камер кончается.
Дошли до конца коридора. Тюремщик распахнул дверь камеры, проверил, как засов ходит, как дверца для миски с едой открывается и пригласил меня заходить, располагаться. Я зашла, он факел у меня отобрал, воткнул в кольцо ближайшего держателя на стене. Захлопнул дверь, задвинул засов, лязгнул ключом в замке.
— Не скучай, рыжая. Завтра напомни, чтоб я одеяло занес, — и ушел вместе со стражниками. Дождалась, когда их шаги стихнут за поворотом.
Вот я и здесь! Первая часть плана выполнена. Осталась мелочь — найти Шурртха и улететь отсюда.
Сняла ошейник, достала фонарик, обе пилки — по железу и по дереву. Сначала хотела выпилить прутья решетки, но они толстые, пилить долго. Решила выпилить заслонку в окошке для миски. Заслонка — это деревянный брусок твердого дерева. Подсунула пилку под него, вперед-назад дергаю. Пилка по железу, но дерево тоже пилит. Только дерево очень твердое, дверь толстая, а держать пилку за один конец неудобно. Просунула пилку в вертикальную щель между досками, начала брусок пополам пилить. Хорошо пошло! Перепилила, половину бруска куда-то вбок вытолкнула. Вторую половину запор держит. Но я уже могу просунуть ладошку в дырку для миски. Теперь пришло время для пилки по дереву. Размотала волшебную нитку, колечки на ее концах на когти надела — и дергаю туда-сюда. Нитка дерево как сыр режет. Сначала дырку увеличила, чтоб рука по локоть проходида. Потом дверь пополам распилила. Нижняя половина на засов заперта, а верхняя безо всякого труда открывается. На одной петле болтается, того и гляди, отломится, на пол упадет.
Вылезла я из своей камеры, прикрыла дверь, вроде, как и было, побежала разыскивать камеру с тайным ходом. Нашла! Вторая после поворота. Ход открывается как и большинство остальных — нужно камень у пола, слева от двери на ладонь в стену затолкать. Если в сапогах — можно сапогом пнуть. Но я босиком, поэтому двумя руками его в стенку вдавила. Проверила, как тайная дверь открывается, оставила приоткрытой. Чтоб не захлопнулась, щепку вбила. После этого словно крылья за спиной выросли. Страх исчез, какая-то злая радость появилась. Выглянула из-за угла — тюремщик себе спальное место устроил и спит, наверное. Но до него далеко, и между нами решетка. А пока он решетку отпирает, я услышу и спрячусь. Поэтому могу никого не бояться.
Скребусь в первую от поворота камеру.
— Шурр, ты где? Отзовись…
— Нету здесь такого. Еду принесла?
— Нет, мне велено Шурртха отыскать, — и перехожу к следующей камере. На пятой или шестой неожиданно слышу:
— Миу?! Как ты сюда попала?
— Дядя Трруд? Я Шурра ищу.
— Я видел, его дальше по коридору вели.
Протолкнула в щель между досками колечко пилы по дереву, объяснила, что с ним делать, и мы в долю стражи отпилили нижнюю половину двери. Из камеры на четвереньках вылез дядя Трруд и сжал меня в объятиях.
— Доченька моя! Опять озоруешь?
За ним вылезли три высоких дворцовых чиновника. Одному я велела встать на углу и следить, не проснулся ли тюремщик. Чиновник хотел что-то возразить, но дядя Трруд приказал ему:
— Выполняй!
А мы вчетвером быстро нашли Шурра. И так же быстро освободили. Он тоже сидел в камере не один, а с тремя чиновниками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
