— Дэми…
— Почему ты так долго не берешь трубку?
Джози разжала пальцы, выпустила ни в чем не повинную подушку и откинулась на спинку дивана. Предстоял разговор, который лучше всего было вести в горизонтальном положении, а еще того лучше — с большим стаканом джина в руке.
— Здравствуй, мама.
— Ты что, опять говорила с этой мерзкой тварью?
— Со служащим банка?
— Да нет, с этим ничтожеством, твоим бывшим мужем.
— Мам…
— Вы же так долго были вместе!
— Мы были женаты пять лет.
— Ты понимаешь, о чем я, — ее мать презрительно фыркнула в телефонную трубку. — И я прекрасно знаю твой характер. Стоит ему сказать ласковое словечко, и ты, задравши юбку, понесешься к нему, сверкая трусами. Если, конечно, ты их носишь.
— Мам!
— Он никогда не был тебя достоин.
— Мам! Никто никогда не был меня достоин. Никто из моих друзей тебе никогда не нравился.
На другом конце провода обиженно замолчали.
— Мне нравился Клайв.
— Клайв?
— Клайв был довольно милым. В своем роде, конечно.
— У меня никогда не было друга по имени Клайв.
— Нет, был. — В голосе матери зазвучала досада. — И это был очень приятный молодой человек. Всегда носил шарф.
— Я никогда не встречалась ни с кем по имени Клайв.
— Он ездил на «Остине аллегро». На оранжевом. Машина принадлежала его отцу.
— Ты что-то путаешь.
— Тебе надо было выйти за Клайва. Он не из тех, кто бросает жену ради зада в облегающих трусиках.
Никакого Клайва у нее никогда не было. И шарфа она не помнит. И «Остин аллегро» тоже.
— Знаешь, папаша твой был такой же. Всегда только секс, секс, секс. Утром, днем, вечером. Это единственное, о чем он мог думать.
В течение тридцати лет, что Джози знала отца, он никогда не отваживался ни на что большее, чем возню с цветочными горшками в сарае, и его, казалось, гораздо больше занимали пеларгонии, чем плотские удовольствия. Однако он мог как-то мягко урезонивать ее мать, когда она в чем-то переходила границу допустимого; после его смерти уже никто не был в состоянии обуздывать ее, когда ее слишком уж заносило.
— А все эти женщины, которые стали сжигать свои лифчики! После этого он уже никогда не был прежним.
Джози досчитала до четырех — до десяти она бы не выдержала.
— Мама, у меня еда в микроволновке.
— Что?
— Я готовила, когда ты позвонила. Микроволновка только что отключилась. Надо вынуть, а то все сгорит. То есть вытопится. Пропадет.
— Надеюсь, что это не жирная курица, как в прошлый раз?
— Нет, в этот раз я решила быть умницей и купила жаркое по-итальянски.
— Молодец, девочка. За тебя можно не беспокоиться.
— Знаю. — Беспокойся уж лучше о глобальных проблемах, обо всем Западном полушарии и о девяти десятых его населения.
— Ты уже собралась к завтрашней поездке?
Джози бросила нервный взгляд на упакованный чемодан в углу комнаты. Ее матери не обязательно было знать обо всех ее сомнениях по поводу этой поездки. В первый раз она поедет куда-то одна, в своем новом качестве уже почти разведенной женщины, и у нее сводило живот от смешанного чувства страха и волнения. Ей придется самой позаботиться о билетах, паспорте и деньгах на поездку. Раньше все это делал Дэмиен. Она переживала, сможет ли сама справиться с багажом, потом решила, что лучше положиться на автоматизированный транспортер в аэропорту, который уж наверняка лучше, чем какой-нибудь мужчина, знает, что с ним делать.
— Да.
— Ничего не забыла?
— Постаралась не забыть, по крайней мере.
— Зря ты иронизируешь. Вспомни, как я резинкой прикрепляла твои варежки к школьному пальто, потому что ты их всегда где-нибудь оставляла. Если бы я имела по фунту с каждой пары, которую ты теряла, то сейчас жила бы на той же улице, что и Барбра Стрейзанд.
— Ладно, мама.
Кот-Ранее-Известный-Как-Принц, похоже, сожалел о том, что заставил ее ответить на этот телефонный звонок. Она послала ему ответный взгляд: «Я-тебя-предупреждала».
— Мне надо идти. Надо кормить кота.
— Ты избаловала это животное.
— У меня нет никого другого, кого я могла бы осчастливить своей любовью.
— А как же я?
— Ну, кроме тебя.
— Я очень надеюсь, что скоро ты кого-нибудь найдешь. Я была бы отличной бабушкой.
— Вот это меня совершенно не беспокоит. Сейчас я еще не готова к серьезным отношениям.
— Для начала можно было бы просто с кем-то переспать…
— Мам!
— Я теперь все знаю о презервативах. Миссис Керби в аптеке рассказала мне о них, когда я стояла и ждала, пока приготовят мое лекарство. Никогда не спи с мужчиной, который покупает презервативы маленького размера.
— Мне надо идти, а то обед скоро просто сгорит.
— Жаль, что я не могу поехать с тобой.
— Сейчас уже поздно что-то менять.
— Мне следовало бы быть там. Не понимаю, почему Марте понадобилось устраивать свадьбу в такой спешке.
— Ну, это ее дело. Может быть, она боится, что жених передумает, если она во весь опор не побежит к алтарю.
— Да, она долго лежала на полке в ожидании своего покупателя, — протянула мать.
— Она не особенно запылилась.
— Но раз уж она столько ждала, то, надо думать, с первого же раза нашла именно то, что надо.
Прямое попадание, мамочка.
— Я расскажу тебе обо всем, как только вернусь.
— Ничего ни у кого не бери, если попросят провезти что-то. Особенно если это будет похоже на тальк. Это может оказаться высококачественным героином, и закончится все тем, что ты будешь исполнять танец живота в каком-нибудь турецком борделе. Об этом все время пишут в «Женском царстве». Вы, молоденькие девушки, просто не понимаете, сколько опасностей вас подстерегает.
— Я уже не молоденькая девушка, мама. Мне тридцать два года. Я — серьезная женщина, уважаемый член общества и уже с двенадцати лет была уравновешенной и рассудительной. Помнишь, что они всегда писали мне в школьных характеристиках?
— Что ты уравновешенная и рассудительная девочка, — согласилась мать.
— С тех пор ничего не изменилось.
— И в самолете не разговаривай ни с кем из мужчин, в которых есть хоть что-то необычное. Если твое место будет рядом с кем-то подозрительным, попроси их пересадить тебя. Они обязаны это сделать. Это записано у них в правилах.
— Мне нужно идти. — Джози приступила к выполнению правил Последовательного Завершения Разговора. Надо начать отсчет. Пять. Джози наклонила голову с трубкой к аппарату.
— Передавай там всем привет от меня.
— Обязательно.
Четыре. Чуть ниже.
— Как только приедешь, позвони мне, а то я буду волноваться.
— Обязательно позвоню.
Три. Еще ниже. Все идет как надо.
— Обещай.
— Обещаю.
Два.
— Я люблю тебя, Джозефин Элен.
— Я тоже люблю тебя, мама.
Один. Пора. Кладу трубку на базу. Ну вот, стыковка прошла благополучно.
Покорно выслушав все дотошные наставления, Джози посмотрела на часы. Неплохо. Почти мировой рекорд. Поднявшись наконец с дивана, она вновь увидела кота. Обессилевшее животное едва стояло, прислонившись к косяку кухонной двери. «Да, если вначале ты только притворялся умирающим от голода, то теперь твой живот уж точно решил, что тебе перерезали горло».
Жалобное мяуканье подтвердило ее догадку.
Телефон зазвонил вновь, и кот упал без чувств. «Да, рано радовалась». Опять звонок. «Может быть, это какая-нибудь соседка еще не поведала мне горестную правду о своем здоровье? Или мойщица окон не успела рассказать о последних событиях своей бурной половой жизни?» Телефон продолжал звонить, а кот продолжал посылать немые мольбы о помощи. «Нет, это она. Надо подойти. Она же знает, что я дома», — сказала ему Джози. А телефон все звонил и звонил. «Подожди одну минуту!»
Джози сняла трубку:
— Мама?
— А какая у него машина?
— Дэмиен!
— Деловая или спортивная?
— Дэмиен, оставь меня в покое!
— Ты столько сидела на телефоне! С ним говорила?
— С мамой. Хотя тебе я отчет давать не обязана.
— Он тебе дороже, чем я?
— Дэмиен, даже зубная нить и та дороже, чем ты.
— Ах вот как. — Она слышала, как ее бывший муж тяжело вздохнул. — Джози, я…
— Мне некогда, Дэмиен. Прощай.
— Джози…
Джози хлопнула трубку. Кот вздохнул с облегчением. «Теперь нас с тобой прикончат», — объявила она ему.
Джози зажгла свечи и поставила их на стол. Это были красные свечи, купленные ею на последний Валентинов день, но их так и не зажгли, потому что Дэмиен позвонил ей и сказал, что допоздна будет работать над одним очень важным проектом. Да, наверное, стягивать трусы с толстого зада этой штучки было делом чрезвычайной важности. Домой он заявился только в два часа ночи, пьяный в стельку. И от него несло духами. На следующее утро, извиняясь за вчерашнее, он сказал, что для поддержания отношений с заказчиками им всем пришлось пойти в бар. А потому свой заботливо приготовленный обед ей пришлось съесть в гордом одиночестве.
