Мати только успела, оторвавшись от тропы, подойти к ближайшему дереву, как ее окликнул худощавый паренек:
— Эй, ты куда собралась? Не вздумай уходить далеко от повозок!
Девочка фыркнула, упрямо продолжая шагать вперед: "Значит, сегодня за мной поручили следить Ри. То-то он такой кислый. Еще бы, вместо того, чтобы со своей Сати целоваться тайком в пустой складской повозке, он вынужден крутиться здесь, у всех на виду, показывая, как хорошо исполняет поручение…" — ее мысли прервали быстрые шаги за спиной, сильные руки схватили за плечи:
— Я же сказал: остановись!
— А я ничего не слышала, что ты там говорил!
— Мати, не будь врединой!
— Это я-то вредина? — ее просто распирало от смеха. — Какой же ты глупый, Ри! Вот если бы я рассказала о вас с Сати…
— Ах ты, несносная девчонка! Да я тебя сейчас…
— Что? Отдашь матушке Метелице? Мне что, все лучше, чем рядом с тобой тащиться, словно олененок на поводке. А вот что ты потом скажешь моему отцу? — изловчившись, Мати вывернулась из рук паренька и побежала обратно к повозкам.
Посмеиваясь, Ри побрел следом. Здесь, в караване, все были на виду, и юноша отлично знал, что девчушка никогда не опустится до того, чтобы ябедничать. Нет, она скорее проглотит собственный язык, чем выдаст чужой секрет. Мати только пугала и подтрунивала — не более того. Вот если б она еще не пыталась убежать, не чувствуя никакого страха перед белой пустыней, тогда ей вообще б цены не было.
К полудню стало совсем тепло: снег растаял, и белая пуховая шаль земли сменилась салатовым покрывалом трав. Песни ветра и метели смолкли и на смену им пришли задорные птичьи трели, раскрасившие сладковатый, обретший тысячу запахов и оттенков, воздух. Пот начал заливать лица, вынуждая караванщиков расстаться с меховыми шапками и полушубками. Донеслись крики и смех малышей, которых матери поспешили вынуть из повозок, боясь лишить их хотя бы одного драгоценного луча солнца и вздоха тепла.
Мужчины, опытным взглядом оглядывая все вокруг, одобрительно кивали: впереди караван ждал сильный богатый город, уверенный в могуществе своего Хранителя. Это предвещало хорошую торговлю не только купцам, но и работорговцам: раз тепла огня хватает даже на зеленый лес, а не каждый клочок земли вспахан и засеян или покрыт постройками, значит, город не только способен принять и прокормить новых людей, но и нуждается в их силе и мастерстве.
Понимали это и рабы — гончары, ткачи, швеи, ювелиры и другие умельцы, — все те люди, рожденные в городах, которые волей случая оказались в караване. В их сердцах воскресали мечты о том, что им удастся найти богачей, которые согласились бы выкупить их у хозяина каравана. Произойдет чудо — и они смогут остаться в блаженной земле тепла и счастья… Слабая, еле теплившаяся надежда, которая не угасает никогда…
Конечно, был и другой путь: дождаться последнего дня пребывания торговцев в городе и попытаться сбежать, вверяя свою жизнь в руки богов. Но рабы понимали: жизнь в городе — дар Хранителя, которым наделяет лишь рождение и который нельзя самовольно присвоить. И чужака, заподозренного в преступлении против права свободного горожанина, ждала быстрая и неминуемая кара — смерть.
В полдень караван остановился у внешнего приграничья — небольшого, хорошо укрепленного поселения воинов-стражей. От дозорных здесь уже знали о приближении чужаков и были готовы на случай, если все видимое — лишь маска, под которой скрывается уродливое лицо снежных разбойников, — защищать город, пусть даже ценой собственных жизней.
Насторожились и караванщики, ибо здесь, у города, они подвергались куда большей опасности нападения разбойников, чем в открытой всем ветрам и взглядам снежной пустыне.
Тем временем старший из воинов-стражей взмахом жезла подозвал хозяина каравана к себе, для разговора. Его гладко выбритое, покрытое глубокими морщинами лицо выражало полное безразличие и лишь глаза смотрели внимательно и насторожено взглядом зверя, защищавшего свою территорию.
Атен понимал: судьба каравана и его людей сейчас во многом зависела от этого человека. Странникам было необходимо пополнить запасы, отдохнуть перед новым переходом до следующего города, который мог оказаться еще менее гостеприимным.
— Мати, — окликнул он стоявшую за первой повозкой девочку, которая, едва заслышав голос отца, быстро подбежала к нему. Караванщик взял дочь за руку: — Пойдем. И ничего не бойся: я с тобой.
Страж ждал хозяина каравана с улыбкой, которую не пытался спрятать:
— Ты доказал, что вы — мирные караванщики, — произнес он. Потом лицо его посерьезнело: — И, все же, я никогда бы не посмел так рисковать жизнью своего ребенка.
— Караван суровее к детям, чем город, — спокойно ответил Атен. — У нас они от рождения знают, что такое смерть.
Страж склонился к девочке, в глазах которой не было страха, лишь жгучее любопытство:
— Ты не боишься меня? — спросил он.
Та, удивленно заморгав, уставилась на него, и лишь немного придя в себя, качнула головой: она не могла понять, с чего этот немного странный, но, несомненно, добрый старик, живший в таком чудесном месте, решил, что может напугать ее, дочь каравана? С малых лет Мати твердили: враг не говорит, он убивает молча, боясь, что речь жертвы пробудит в груди жалость.
— Дядя, вы ведь пропустите нас? — не сводя взгляда с лица горожанина, спросила она. В конце концов, это единственное, что ее волновало.
— Что, хочешь посмотреть, как мы живем?
Мати с готовностью кивнула. Она была еще слишком мала, чтобы скрывать свои чувства и желания.
— А ты никогда не мечтала остаться в городе, жить в его тепле? — продолжал расспрашивать ее страж.
— Конечно, нет, — фыркнула та. — Разве можно всю жизнь прожить на одном месте?…Па, — девочка дернула отца за рукав: — Можно я вернусь к Лине?
— Беги, — проводив девочку взглядом, Атен вновь повернулся к стражу:
— Так нам будет позволено войти в город?
— Странный вы народ, караванщики, — думая о чем-то своем, произнес воин. — На своем веку я повидал многих из вашей породы и до сих пор не могу понять… Впрочем, без вас мы бы, наверное, уже давно забыли, что не одиноки, что в снежной пустыне есть и иные остова жизни.
— В городе сейчас гостят другие торговцы?
— Нет, — вздохнул старый воин. — Вам не грозит конкуренция, ибо таких, как вы, становится все меньше и меньше. Предыдущий караван ушел больше месяца назад… А я ведь помню еще времена, когда не было ни дня без новых гостей…
— Все из-за того, что гибнут города, — мрачно молвил караванщик. — Без остановок никто не способен идти через пустыню… Мы, — он горько усмехнулся, — зависим от вас в большей степени, чем кажется и чем нам хотелось бы… Так что, берегите свое счастье, ибо в нем и наша жизнь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
