вот в то далекое время нам детям филонить нельзя было, да и трудно. Мы у взрослых были на глазах. Никакой там вам «удаленки» ― дистанционного обучения как сейчас. Оценки нам проставляли в тетради, в дневники, а еще в табель, выдававшийся по окончанию учебного года. Их нужно было заслужить, а потом принести домой и отчитаться.
Я, однажды, отправившись в первый класс начальной школы, так называемой «маленькой», был вынужден четыре года изо дня в день кроме выходных ― воскресений, каникул и дней по болезни, выходить рано утром из дома.
Мой путь был не короток, он пролегал вначале по своей улице ― Сибировке, до угла, затем я сворачивал на Стрижеевку и шел по ней до следующего угла, поворачивал налево на Большую улицу, далее до школы было рукой подать.
Идти в школу мне приходилось с оглядкой: тогда во дворах было много собак, в любой момент из-подворотни могла выскочить злая дворняга и тяпнуть за ногу или же, как не странно забияка петух. Однажды, мы ребята знали такого. Он часто сопровождал нас по улице, пытаясь зайти сзади и клюнуть.
Маленькая школа находилась на другой стороне Большой улицы. Для этого мне необходимо было добраться до аптеки, затем поравнявшись с одним из прудов, перейти через парк.
Учебное заведение работало в обычном просторном доме. Отличалось здание лишь тем, что имело в классах для отопления зимой несколько печей непохожих на русские, интересной формы. Они были цилиндрические, оббитые листовым железом, выкрашенным в черный цвет. Топили эти печи, глядя на ночь, задолго до прихода в здание учеников.
Окна школы смотрели на парк. Я, отправляясь, после уроков домой, любил в нем задерживаться. Да и не только я один.
Мне запомнился день, когда мы ребята из всех классов вместе с учителями работали в парке на субботнике: сгребали листья, собирали упавшие ветви, а затем под веселые крики все это жгли на костре.
У нас, со слов взрослых, у каждого мальчишки имелось в особом месте шило. Не в силах спокойно стоять мы носились друг за другом среди больших, что те баобабы верб, высоких столетних лип, берез и кленов, играя в салки, или же в жмурки, довольно ловко, прячась в кустах низкорослой стриженной, как и мы, дети, желтой акации. Выйти незамеченным за пределы парка нам было нельзя, так как он тогда был огорожен высоким двухметровым забором из штакетника, ― только лишь через калитку, а она находилась под наблюдением старшей учительницы.
У меня немного осталось в голове от той поры, особо запомнился один неприятный инцидент: тогда я заканчивал «маленькую школу» ― ходил в четвертый класс. Однажды, это было глубокой осенью, едва на пруду встал лед, мы мальчишки на большой перемене принялись «гнуть люлю». Была у нас такая забава. Для этого нужно, обхватив друг друга руками за плечи, медленно наступая на тонкий лед и раскачивая его следовать с одного берега на противоположный, постепенно ускоряя движение. И все ничего: наши проказы сходили нам с рук, но в один из дней лед не выдержал. Провалился ученик. Ох и здорово нам тогда всем попало от учительницы, хотя этого незадачливого мальчика, из образовавшегося под ногами пролома, мы сами же и вытащили. Но после этого случая, ходить ученикам на озеро, было строжайше запрещено. Правда, после уроков мы были свободны в своих желаниях и могли делать что угодно. Однако «гнуть люлю» нам отчего-то уже не хотелось, наверное, пропал кайф.
Окончив «Маленькую школу», я прямиком отправился в «Большую». Она на тот момент из бывшего большого купеческого дома, находящегося в центре посада была переведена в здание казармы. Небольшое войско, которое стояло вплоть до пятидесятых годов двадцатого века в Щурово, из-за потери селением статуса административного центра расформировали, а здание отдали в распоряжение учеников. В нем не пришлось ничего менять, лишь слегка подновили: для чего побелили потолки, стены, а еще покрасили обтершиеся полы, окна и двери. Затем в опустевшие спальные помещения для солдат затащили парты, на дверях вывесили таблички с названиями классов. Этот переезд школы с одного здания в другое был связан с организацией в Щурово среднего образования. Данное мероприятие требовало большего количества классов. Размеры казармы позволяли эту проблему как-то решить. Правда, частично. Закрыть маленькую школу на тот момент так и не удалось. Она еще много лет была необходима и использовалась до последнего, пока для учеников не было построено новое большое двухэтажное здание.
Казарма эта стояла недалеко от Сибировки и поэтому у меня отпала необходимость ходить в центр села. Правда, теперь я был вдалеке от понравившегося мне парка и не мог, как раньше прогуливаться с ребятами в тени больших деревьев. Однако унывать не приходилось. Я нашел замену парку: стал больше времени отдавать своей улице, едва дождавшись окончания занятий и, прибежав со школы, устремлялся через дорогу, у нас под окнами был свой пруд, где мы дети купались, а еще заросший кустарником и деревьями Щуров лог. На пригорке стоял небольшой садик из старых яблонь и груш, полуразвалившийся фундамент, оставшийся от некогда большого красивого дома, в прошлом одного из зажиточных купцов посада Щурово. Одним словом ― раздолье. Туда не только одни мы бегали ― ребята с Сибировки, но и с других прилежащих улиц.
Добираться до Большой школы, ― назвали ее так неслучайно, ― соответствовала своими размерами: метров сто в длину, ― хотя она находилась намного ближе «маленькой», ― было нелегко, особенно весной в распутицу. Здание стояло, можно сказать, на огороде. Я, да и другие ребята с нашего края улицы шли прямо, не сворачивая на Стрижеевку, миновав с десяток домов, брали резко направо и через тропинку наискосок рассекали поле. На нем всегда что-то сеялось и оттого оно из года в год запахивалось. А значит, нам нужно было все время торить через него тропинку ― стежку. После, когда сделали перекресток и образовали новую улицу ― Школьную, вытаптываемая годами стежка все равно не зарастала: мы ее еще долго использовали, срезая путь. Повзрослев, я, например, забыв учебник или же тетрадь, мог на большой школьной перемене сорваться и сбегать домой. Мне хватало времени обернуться туда и назад до звонка.
Что еще? Для того чтобы приблизить большую школу к улице Сибировке, в центре посада разобрали деревянную старообрядческую церковь семнадцатого века и из ее материала,
