нужно передать, нужно было сообщить мне, и мы…
— Что? Послушали бы меня? — Я не смогла скрыть усмешки. — В прошлый раз я попыталась объяснить всем свою позицию, и меня никто не услышал.
— Может, это из-за того, что за месяц до этого ты вмешалась в работу младших сценаристов и без их разрешения внесла корректировки? — поинтересовалась Рошель.
— Я никогда не делаю ничего из того, что может навредить игре, — огрызнулась я, вставая с места.
— Но вредишь команде.
— Какое мне дело до команды? Вмешалась в работу младших сценаристов? Они даже не умеют прописывать диалоги!
— Это ты так думаешь, — добавила Рошель.
Я набрала воздух в легкие, чтобы послать ее куда подальше, но вмешалась Виктория.
— Достаточно.
Какое-то время мы с Рошель не сводили друг с друга ненавистные взгляды, пока я не поняла, что не хочу тратить лишние эмоции на бесполезные споры. Она даже не принимает участие в создании игр. Что такой человек вообще может понимать?
— Шейлин. Признаюсь честно, моя команда немного… устала от твоего поведения.
— Бедняжки.
Виктория наградила меня взглядом, который должен был заставить меня либо заткнуться, либо почувствовать вину. Ни одно из двух не подействовало.
Я скрестила руки на груди, желая, чтобы этот разговор побыстрее закончился. Ничего нового все равно не услышу.
— Мы долгое время обсуждали это, — продолжила Виктория, сцепляя пальцы рук.
На этот раз ее взгляд потеплел, и она посмотрела на меня… виновато? Неужели, правда уволят?
— Тебя переведут в другой отдел.
Первые секунды я находилась в подвешенном состоянии, страшась услышать новость об увольнении и не зная, как реагировать на такой пустяк, как перевод. Облегчение медленно поднялось по позвоночнику, но до того, как у меня получилось расслабиться, Виктория продолжила:
— В команду Жаклин Хобс.
Я не смогла взять свое тело под контроль, поэтому предательское «нет» все-таки сорвалось с губ. Позади послышался тихий довольный смех Рошель.
— Только не к ней. Виктория, я…
— Это не обсуждается, Шейлин. — Виктория резко встала и остановила мои попытки заставить ее передумать поднятой перед лицом ладонью. — У тебя два варианта. Увольнение или переход. Даже твоего хамского поведения с коллегами недостаточно, чтобы я поверила, что ты захочешь уйти.
— Но Жаклин…
— В этом месяце они начали работу над новой любовной новеллой. Жаклин будет рада принять в свои ряды такого талантливого сотрудника.
— Я не работаю с жанром «романтика». И с новеллами тем более!
— Начнешь с завтрашнего дня.
Виктория вышла из-за стола, кивнула Рошель, призывая вернуться к работе, и обратилась к Шейлин:
— Если история Жаклин возымеет такой же успех, как и все, за что ты берешься, я верну тебя в свою команду.
— А если нет? — рискнула спросить я.
Уже у дверей Викторий ответила:
— Останешься в отделе Жаклин, пока не решишь уволиться.
У молодого парня, который делал мне кофе в кафе на первом этаже бизнес-центра, явно было хорошее настроение. Он улыбался мимо проходящим девушкам, приветливо общался с другими работниками и почти порхал за стойкой, не забывая бережно обращаться со всеми предметами, которые попадали ему в руки.
Когда он наконец-то соизволил отдать мне американо, я наградила его сухой улыбкой и бросила чаевые в стеклянную банку у кассы, замаливая все свои недавние грехи.
У огромного окна в углу кафе сидела Полин, моя кузина и по совместительству подушка для битья, на которую я всегда вываливала все свои проблемы. Она попивала вторую порцию молочного коктейля и махала мимо проходящим на улице парням. Вряд ли они смотрели на ее прекрасные большие зеленые глаза или пухлые красные губы. Нет. Их интересовали длинные ноги, выставленные на показ, и неприлично короткая кожаная юбка с шипованным поясом. Подсев к ней, я нашла еще одну деталь, работающую, как магнит.
— Когда-нибудь этот вырез станет еще больше, и ты завлечешь еще больше мужиков своими буферами.
Полин мои упреки проигнорировала, подмигивая группе студентом.
— Молю тебя, прекрати. Они все еще могут быть несовершеннолетними.
— Я не делаю ничего противозаконного, — тягучим голосом ответила Полин. — И всегда проверяю паспорт перед сексом.
Я поперхнулась кофе и уставилась на кузину.
— Избавь меня от этих омерзительных подробностей, извращенка.
Полин хихикнула и провела языком по верхней губе, убирая остатки коктейля. Я спиной почувствовала мужские взгляды, сосредоточившиеся в одном конкретном месте.
За этим самым столиком.
За столиком, где сидела я, ненавидя все это.
— Этот день не может стать еще хуже.
Полин, наконец-то, оторвалась от всеобщего мужского внимания, и обратилась ко мне.
— Как они могли так с тобой поступить, моя беззащитная девочка. В этой компании работают одни бездари и неблагодарные, которые ничего не смыслят в человечности и таланте. Разве не могли они вытерпеть еще одну твою выходку и просто принять тот факт, что ты — настоящее сокровище всего «Норладса»? — Последовала подозрительная пауза, во время которой милая улыбка Полин превратилась в натянутую, а потом кузина громко засмеялась. — Это ты хотела от меня услышать?
Я недовольно фыркнула. И почему мне показалось, что на этот раз Полин просто меня пожалеет.
— Сама виновата, — продолжила кузина, доставая зеркальце и помаду. — Создаешь проблемы и хочешь, чтобы все закрывали на это глаза? До сих пор не понимаю, почему Виктория тебя держит.
— Потому что я…
— Талантлива? Это оправдание перестало работать еще два года назад, когда ты заставила дизайнеров полностью перерисовывать главных героев, потому что тебе взбрело в голову поменять их внешность.
— Это было верное решение.
— Мне, как дизайнеру, было бы абсолютно плевать на это. — Полин улыбнулась. — Как хорошо, что ты не можешь влиять на наш отдел.
Моя кузина работала в «Норладсе» в группе по звуковому сопровождению. Один из немногих отделов, отделенных от остальных. Руководители составляли техническое задание для них и отпускали в свободное плавание.
Я любила работать со звуковиками, потому что они никогда не косячили.
— Может, все-таки написать заявление на увольнение?
— Да брось, куколка. Жаклин Хобс не так плоха, чтобы из-за нее нужно было уходить.
— Ты видела, в чем она пришла вчера? — спросила я, с ужасом вспоминая широкую перьевую шляпу и длинное широкое платье, подол которого постоянно путался под ногами. — А песни, которые она поет во время обеденного перерыва. Она заставила свою команду выучить их, чтобы начинать так каждый рабочий день.
Полин ахнула, и как только я подумала, что до моей кузины наконец-то дошел весь масштаб проблемы, она воскликнула:
— Я услышу, как ты поешь!
Моего воспитания было достаточно, чтобы сдержаться и не окатить Полин волной ругательств, но я все равно пихнула кузину под столом. Она на это задорно засмеялась, убирая
