Все описываемое происходит на «море стеклянном, подобном кристаллу». Поскольку Иоанн, выражаясь древним языком каббалистической мистики, поднялся в мир Йецира из нашего мира Асия и именно оттуда созерцал «колесницу», или «престол Божий» (находящийся еще гораздо выше — в мире Берия), постольку апостол видит наш мир Асия как бы отраженным в стекле — опрокинутым в «стеклянном море». Это «море стеклянное, подобное кристаллу», является своего рода зеркалом. А это значит, что всякое существо (например, описанные выше «животные»), движущееся в пространстве высшего мира, имеет свое «подобие», свою «проекцию», «опрокинутую вниз головой», т. е. зеркально отраженную внизу, в нашем мире Асия. Собственно, все содержание Апокалипсиса говорит о таком «перевернутом отражении» на уровне земной истории тех духовных процессов, которые происходят в высших мирах…
Далее мы читаем:
И видел я в деснице у Сидящего на престоле книгу, написанную внутри и отвне, запечатанную семью печатями. (Откр. 5, 1)
Несомненно, эта книга имела традиционную форму иудейского свитка Торы (Пятикнижия Моисеева), которым пользовались на своих Богослужебных собраниях и ранние иудео-христиане. Аргументом в пользу такой точки зрения служит то, что «обычную» книгу (имеющую форму «кодекса») нельзя «запечатать семью печатями» с тем, чтобы постепенно, по частям, «снимать» их. А часть свитка, будучи свернута, как раз может быть «запечатана печатью», при снятии которой можно эту часть прочитать. Следующая часть свитка может быть запечатана еще одной печатью, и т. д.
…И сказано, что никто «ни на небе, ни на земле» не мог снять эти печати и раскрыть книгу (Откр. 5, 1–4). Однако Иоанн услышал голос одного из 24 старцев (пророков, присутствующих в высшем мире), который сказал:
…Вот, лев от колена Иудина, корень Давидов, победил, и может раскрыть сию книгу… (Откр. 5, 5)
Символом колена Иуды был лев (Быт. 49, 9). И поэтому здесь Иисус-Мессия, происходящий из колена Иуды, изображается в виде льва — самого сильного, победоносного, царственного из всех зверей. В то же время Мессия именуется «корнем Давидовым». Этот образ восходит к знаменитой 11-й главе Книги Исайи, где Мессия описан как «отрасль от корня Иессеева», т. е. как потомок Иессея — отца царя Давида.
Интересно, что здесь Христос назван не только «отраслью» от корня, но и самим «корнем» Давида. Почему же? Согласно мистическому учению Каббалы здесь имеются в виду определенные замыслы и цели, которые должны были найти воплощение в будущем, на уровне земной истории человечества. Поэтому как бы «корнем» создаваемых явлений, их рядов и типов, генеалогий целых народов считается их завершение. «Корень» рассматривается не только как начало и исток, но и как смысл, как завершение, как цель. Действительно, «целью» существования Давидовой династии является рождение в ней Мессии. Поэтому Мессия и называется «корнем». Если мы представим себе Давидову династию как некое родословное древо, то «корень» этого дерева находится в будущем, в Мессии («во Христе»), а ветви как бы простираются в прошлое, к его предкам.
II
Самого же Мессию, Иисуса Христа, Иоанн описывает так:
…Посреди престола и четырех животных и посреди старцев стоял Агнец как бы закланный… (Откр. 5, 6)
Теперь апостол видит его уже не в образе льва, а в виде Агнца. Мы знаем, что еще один библейский символ Мессии — это жертвенный ягненок, который приносился в жертву Господу. Его кровью совершалось очищение грехов (Исх. 12, 3–13 и Числ. 28, 3–6). Как известно, первым сравнил Иисуса Христа с «Агнцем, берущим на себя грех мира», Иоанн Креститель (Иоан. 1, 29).
Если мы обратим внимание на положение Агнца, то заметим: он «стоял посреди престола», а ведь на престоле был Сидящий (Откр. 4, 2–3 и 5, 6)! Значит, Агнец, отнюдь не сливаясь воедино со Всевышним, сидящим на престоле (ср. 5, 7), находился на том же самом месте! В физическом мире невозможно, чтоб два тела, не сливаясь, не совмещаясь и не вытесняя друг друга, одновременно занимали одно и то же пространство. В мире же высшем, очевидно, это возможно, там действуют иные, непредставимые для земного человека, законы…
Это был
…Агнец как бы закланный, имеющий семь рогов и семь очей… (Откр. 5, 6)
В Книге Захарии «семью очами» названы «семь духов Божьих», которые обозревают весь мир (Зах. 3, 10). Эти «семь духов» как бы вверены руководству Агнца, служат ему, принадлежат ему…
И вот начинает Агнец снимать печати, которыми запечатана книга, и являть Иоанну смысл будущих событий мировой истории:
И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. (Откр. 6, 1)
Иоанн переносится в будущее. Повеление «иди» означает, что взор его духа перемещается в грядущие времена…
Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить. (Откр. 6, 2)
На «коне белом», как сказано в другом месте Апокалипсиса, явится к концу истории Иисус:
И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, который праведно судит и воинствует.
…Он был облечен в одежду, обагренную кровью. Имя Ему: «Слово Божие». (Откр. 19, 11–13)
«Слово Божие», или Логос (Иоан. 1, 1) является в образе всадника, облаченного в белую одежду. Мессия-Логос держит лук, т. е. выступает как борец и получает венец как победитель. В этом образе победителя-Мессии созерцает Иоанн ту эпоху, которая должна была наступить после тяжелых гонений на христиан, — эпоху торжества Христианства, распространение его, как победившей религии, на всей территории Римской империи. Это видение начало осуществляться через полтора века после эпохи апостольской — в первой четверти четвертого века. В 325 году на Никейском соборе, — первом церковном соборе, проводившемся открыто, официально и при покровительстве императора Константина, — были сформулированы основные положения христианской догматики, и Христианство было официально признано господствующей религией в Римской Империи. Символизируя победившую Церковь, сам Иисус в пророчестве Иоанна выступает в белом облачении и получает венец, иначе говоря, признается Царем теми народами, которые принимают Христианство.
III
Примерно в то же время заканчивается история античного мира и начинается эпоха раннего средневековья. Поэтому вторая печать, которую снимает с книги Агнец, открывает следующий большой период истории человечества:
И когда он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри.
И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч. (Откр. 6, 3–4)
Эпоха средневековья — это время распада крупных государств, в том числе Римской империи, на множество воюющих между собой, постоянно борющихся и меняющих свои границы феодальных владений, это время феодальных междоусобиц. «Большой меч», описанный здесь, символизирует постоянную войну. А то, что дано сидящему на коне «взять мир с земли, чтобы убивали друг друга», означает, что крупные государственные образования, благодаря которым поддерживался мир между народами, распались и разделились, мир между их гражданами исчез, и они постоянно с тех пор воевали друг с другом на протяжении веков. После эпохи феодализма, как известно, наступает время капиталистического развития. И мы читаем далее:
И когда он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри… (Откр. 6, 5)
Внутренний взор Иоанна перемещается в конец эпохи средневековья — к временам перехода от натурального хозяйства к широкому товарообмену, характерному для капиталистического общества:
…Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей. (Откр. 6, 5)
В греческом оригинале здесь стоит слово ζυγον <дзюго́н> — «весы», переведенное в русском синодальном тексте как «мера». Иначе говоря, все взвешивается, все покупается и все продается в наступившую новую эпоху.
И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай. (Откр. 6, 6)
Хиникс — это мера зерна, достаточная для пропитания одного человека в течение дня, а динарий — средняя плата, полагавшаяся поденному работнику. Столь высокие цены на зерно указывают, по всей видимости, на произвольное завышение стоимости продуктов питания при наступлении капитализма, на всевозможные злоупотребления в этой области. Однако притом, что продается и покупается все, одни только «елей и вино» не должны быть «повреждены», — иначе говоря, не должны становиться объектом торговых манипуляций. Елей символизирует в книгах Нового Завета помазание Духом Святым, ибо елеем помазывали на царство царей, посвящали на служение пророков и священников (ср. I Иоан. 2, 20 и 27 с Евр. 1, 8–9). Этот Божественный дар «не повреждается», не подлежит купле и продаже. А вино — «кровь виноградной лозы» (Втор. 32, 14) — символизирует ту животворящую силу, которая связывает воедино, поддерживает и питает всех членов Церкви и названа в Новом Завете Кровью Христа (ср. Иоан. 15, 1–4 с Матф. 26, 27–29). Именно эти два начала, содержащие в себе самую суть христианской жизни, не могут быть «повреждены» даже тогда, когда буквально все становится товаром…
