Гэйб приподнял бровь:
— Все ваши гонки ужасны. Что на этот раз?
Люк кивнул головой на Рейфа.
— Он только что вернулся из Эксбриджа.
Гэйб взглянул на друга.
— Понятно. Полагаю, ты завершил все приготовления к свадьбе?
Рейф не ответил. Лишь крохотный мускул немного подёргивался на его щеке.
— Выпьем? — предложил Гэйб.
— Давай, — согласился Люк. — И побольше, он сегодня нуждается в этом.
— Глупости, — произнёс Рейф холодно. — Я совершенно спокоен.
— Я знаю, дружище, — ответил Гэйб. — В этом то и проблема.
Несколько часов спустя Рейф сидел на скамье в церкви, наблюдая, как Гарри в ожидании невесты ходил перед ним, словно лев в клетке.
Наконец, у входа возникло какое-то движение, и ему не надо было поворачивать голову, чтобы узнать причину. Серые глаза Гарри, обычно столь холодные, засияли, когда тот увидел свою невесту. И столько чувства отражалось в них, что Рейф отвёл взгляд, словно подсмотрел что-то, не предназначенное для чужих глаз.
Рейф услышал спокойную уверенность и гордость в голосе Гарри, когда тот обещал любить и лелеять свою леди.
Он поймал мимолётную улыбку, которую Гэйб послал Калли, принцессе его сердца, видно, вспоминая об их свадьбе.
Быть с тобой всегда… Любить и беречь…
Пока смерть не разлучит нас.
Рейф почувствовал, как холод пронзил его до мозга костей.
Сможет ли он дать такие обещания? Не леди Лавинии. Не после того, что произошло в Эксбридже.
А вообще, когда-нибудь?
Что они означают? В любом случае он не чувствовал в себе никакой любви, и никогда её не испытывал.
Он не походил на Гэйба, который легко и часто влюблялся, пока не встретил свою настоящую любовь, свою Калли.
Он не походил на Гарри, который влюблялся дважды, и в первый раз пагубная страсть привела к тому, что ему стало всё равно, жив он или умер. Теперь влюблённый искренне и глубоко, он совершенно преображённым человеком стоял у алтаря, с обожанием глядя на свою невесту.
Рейф не понимал их тогда, не понимал и теперь.
Он никогда не влюблялся, ни разу за свои двадцать восемь лет, и вряд ли когда-нибудь влюбится.
Да, он признавал женщин, но только как объект физических отношений. Он хорошо обращался с ними и был очень щедр при расставании. И они сами, казалось, не возражали против такого обращения. Ни одной из них не удалось поколебать его прирождённую холодность.
На войне холодность его ещё более углубилась. Там было совершенно необходимо оставаться хладнокровным и рассудительным, не позволять страсти захватить себя. Он нашёл в этом свою силу, не допуская мир до себя, не позволяя страданию и горю затронуть его. Люди умирают от страданий и горя.
Он считал, что достиг совершенного состояния, когда ничто не могло расстроить его.
А потом он вернулся домой, точнее, он возвратился в Эксбридж.
Отец Рейфа, прежний граф Эксбридж, умер, когда сын ещё воевал, и поместье перестало быть тем враждебным местом, каким оно было для Рейфа с детства. А так как нынешний граф Эксбридж, брат Рейфа, за десять лет брака не произвёл на свет ребёнка, настала его очередь жениться и произвести наследника. Впервые в жизни Рейф обнаружил себя полезным для семьи, и был готов исполнить свой долг.
Его брат даже подыскал ему подходящую невесту. Она не вызывала в нём чувства особого восторга, но сам он никого не нашёл, а леди Лавиния Феттиплейс происходила из хорошей семьи, имеющей одну из лучших родословных в Англии. Кроме того, за ней давали приличное приданое, и её даже можно было назвать хорошенькой.
Он может сделать это, твердил Рейф себе сотни раз.
До сегодняшнего утра, пока брат не поставил его в известность о сроках свадьбы, о которых договорился с Лавинией, даже не посоветовавшись с ним.
Холодная ярость вновь охватила его. Сейчас не то время и не то место. Он больше не маленький мальчик. Его семья сможет причинить ему боль, только если он сам позволит им это.
Свадебная церемония закончилась, праздничный обед был съеден, и танцы продолжались всю ночь. Утром жениха с невестой весёлой кавалькадой проводили домой. Нелл сияла от счастья, рядом с ней стояла корзинка, в которой спала маленькая Тори, а у Гарри был страшно гордый вид и счастливый блеск в глазах, которого Рейф никогда прежде у него не видел.
Оставшиеся гости вскоре тоже разъехались, торопясь вернуться домой к Рождеству и надеясь, что хорошая погода какое-то время ещё продержится. Рейф и Люк, которым некуда было спешить, уезжали в числе последних. Они попрощались и, не будучи любителями долгих проводов, отправились к конюшне ожидать, когда будут готовы их карриклы.
— Сегодня никаких гонок, — заявил Люк, когда они шли по хрустящему под ногами гравию подъездной дороги. Стояло ясное холодное утро: морозный воздух, лёгкий ветерок, — прекрасное утро. Идеальное для скачек.
Рейф склонил голову:
— Как пожелаешь.
— Я знаю тебя, — настаивал Люк. — Под маской спокойствия ты всё ещё кипишь от того, что произошло.
Рейф пожал плечами. Он мог бы пообещать, что теперь, когда принял решение, скачки снова станут прежними, но промолчал. На сей раз они не утолят его гнев. Но он знал, что ему может помочь.
Они стояли возле конюшни, притоптывая ногами от холода, и наблюдали, как конюхи готовили их экипажи.
— Хочешь, я поеду с тобой в Эксбридж? — предложил Люк.
— Но ведь скоро Рождество, — удивился Рейф. — Ты должен быть со своей семьёй.
— Мать и девочки не будут возражать.
Люк был единственным оставшимся в живых сыном в семье. Его мать была вдовой, все сёстры, кроме младшей, вышли замуж, и все они обожали своего брата.
Рейф улыбнулся:
— Ты лжёшь.
— Я объясню им, — сказал Люк. — Они не станут возражать, когда узнают, что я буду с тобой. Ты же знаешь, как моя мать любит тебя, и девочки тоже.
Рейф покачал головой.
— Нет, езжай домой и празднуй Рождество с семьёй. Передавай им мои наилучшие пожелания.
— Тогда поехали со мной, — предложил Люк. — Проведёшь Рождество с нами. Ты станешь лучшим подарком для моих женщин.
— Я уже отправил подарок твоей матери, — ответил ему Рейф. Мальчиком он провёл не одно счастливое Рождество в семье Риптонов. Их дом был для него убежищем от его собственной семьи — старшего брата, которого он почти не знал, и отца, который едва признавал существование младшего сына.
— Ты слишком упрям, — покачал головой Люк. — Хорошо, будь несчастным, если тебе так хочется. Я приеду в Эксбридж в новом году.
— А, да. Приём в Эксбридже…
Люк вопросительно взглянул на друга:
